Какая возрастная группа населения преобладает в россии в настоящее время: Информационно-аналитические материалы

Лихорадка Западного Нила в Волгоградской области: особенности проявлений эпидемического процесса на современном этапе | Никитин

Введение

Сохраняющаяся напряженная эпидемиологическая ситуация по лихорадке Западного Нила (ЛЗН) в целом ряде субъектов Российской Федерации, в первую очередь Южного федерального округа [1–3], определяет актуальность исследований, направленных на всесторонний анализ эпидемических проявлений этой арбовирусной инфекции с целью повышения эффективности эпидемиологического надзора и комплекса профилактических мероприятий. Однако ввиду различий в интенсивности эпидемического процесса и особенностей организации мониторинга за возбудителем ЛЗН на административных территориях Российской Федерации, получение репрезентативных данных возможно только при углубленном анализе заболеваемости в отдельных субъектах страны. В первую очередь эти исследования могут быть проведены на модели Волгоградской области, занимающей лидирующее место в России по абсолютному количеству заболевших ЛЗН [3][4].

На сегодняшний день при наличии достаточного количества научных публикаций, посвящённых анализу наиболее крупных вспышек ЛЗН и изучению динамики заболеваемости в Волгоградской области [4–9], остаются неосвященными региональные особенности эпидемического процесса, которые могут быть установлены только путём сравнительного анализа эпидемической ситуации с проявлениями ЛЗН на других территориях с устойчивой циркуляцией возбудителя (в первую очередь Астраханской и Ростовской области) и в целом Российской Федерации. Получение таких объективных данных открывает перспективы совершенствования системы мониторинга за возбудителем ЛЗН, исследования комплекса факторов, оказывающих влияние на эпидемиологический риск, а также разработки математической модели прогнозирования развития эпидемиологической ситуации.

Цель исследования — изучение региональных особенностей проявлений эпидемического процесса ЛЗН на примере территории с устойчивой и длительной циркуляцией возбудителя (Волгоградская область).

Материалы и методы

В работе использованы данные Референс-центра по мониторингу за возбудителем ЛЗН на базе ФКУЗ «Волгоградский научно-исследовательский противочумный институт» Роспотребнадзора. В исследовании применён комплексный эпидемиологический метод [10], в соответствии с которым изучены временные характеристики эпидемиологического риска, структура заболеваемости и территориальная приуроченность эпидемических проявлений ЛЗН. Статистическая обработка данных осуществлена с использованием средств табличного процессора Microsoft Excel 2016 версии 2109 14430.20234 (корпорация Майкрософт, США).

Результаты

Напомним, что история проявлений ЛЗН в Волгоградской области берет свое начало в 1999 г., когда медицинские работники обратили внимание на резкое увеличение числа обращений населения по поводу серозных менингитов и менингоэнцефалитов, сопровождавшееся ростом заболеваемости с лихорадочным (гриппоподобным) вариантом течения. Предположение о вирусе Западного Нила как возможном этиологическом факторе вспышки возникло на основании регистрации спорадических случаев в эпидемических очагах, исключавшей аспирационный и фекально-оральный механизмы передачи инфекции, указание в анамнезе заболевших на контакт с комарами, а также установленной с 1960-хх гг. циркуляции возбудителя в дельте Волги [5][8]. Из 826 больных, госпитализированных в медицинские учреждения города и области, у 380 диагноз подтвержден лабораторными методами исследования (288 случая протекали в форме серозного менингита, 44 — в форме менингоэнцефалита и 48 — без поражения нервной системы) [9]. Помимо Волгоградской области, в 1999 г. случаи заболевания ЛЗН отмечены в Астраханской области (95 больных) и Краснодарском крае (85 случаев, не вошедшие в данные официальной статистики) [11]. Анализ заболеваемости в Волгоградской области за предшествующие годы позволил выявить рост числа случаев заболеваний с поражением центральной нервной системы в июле-августе 1997 г. (преимущественно среди детей) и августе-начале сентября 1998 г. При обследовании 111 жителей Волгограда, переболевших в этот временной период серозными менингитами и менингоэнцефалитами, у 40 (36 %) обнаружены антитела к ВЗН класса IgG. Эти данные подтвердили, что контакт населения с возбудителем был достаточно интенсивен ещё до официальной регистрации заболеваемости в 1999 г. [3][5].

Всего с момента регистрации первой эпидемической вспышки (1999 г.) по настоящее время (сентябрь 2021 г.) лабораторно подтверждено 1 324 случая ЛЗН, при этом заболеваемость регистрировалась не ежегодно. Проявления эпидемического процесса ЛЗН были выявлены в 32 из 39 административных территорий области. В целом, наибольшая заболеваемость прослеживается в городах Волгоград и Волжский (рис. 1). Подтверждены множественные случаи заболевания в Городищенском, Среднеахтубинском, Михайловском и Светлоярском районах. В остальных районах случаи заболевания единичны либо не регистрировались вовсе. Результаты сероэпидемиологического мониторинга свидетельствуют о наличии иммунной прослойки к ВЗН у населения всех районов Волгоградской области, что указывает на повсеместное распространение возбудителя и, вероятно, недостаточно эффективное выявление случаев заболевания. Необходимо подчеркнуть, что 3 из 7 районов, где заболеваемость не была официально зарегистрирована, являются предполагаемым местом инфицирования случаев, диагностированных на других административных территориях Волгоградской области.

Рисунок 1. Районирование Волгоградской области по количеству зарегистрированных случаев заболевания ЛЗН

Figure 1. Zoning of Volgograd region by the number of registered WNF cases

Среднемноголетний показатель заболеваемости ЛЗН в Волгоградской области составляет 2,18 заболевших на 100 тыс. населения (95 % ДИ: 0,36–3,99; p=0,02). Заболеваемость выше среднемноголетнего уровня зарегистрирована в 1999, 2007 и 2010–2013 гг., наиболее крупными являются вспышки 1999, 2010 и 2012 гг. Большой разброс значений заболеваемости в отдельные годы характеризуется среднеквадратическим отклонением, равным 4,35, что подтверждает цикличное течение эпидемического процесса. Циклические колебания заболеваемости в Волгоградской области наблюдаются с интервалом от 1 до 8 лет (рис. 1). Подъемы заболеваемости сопровождаются резким снижением числа заболевших в последующие годы, свидетельствующим лишь о временной регрессии эпидемического процесса.

Рисунок 2. Динамика заболеваемости ЛЗН в Волгоградской области и Российской Федерации в 1997–2021 гг.

Figure 2. Dynamics of WNF incidence in the Volgograd region and the Russian Federation during 1997–2021.

Следует отметить, что продолжительность циклических колебаний заболеваемости отличается в других субъектах с устойчивыми проявлениями ЛЗН: в Ростовской области она составляет 5–7 лет, в Астраханской — 6–7 лет. Однако в целом прослеживается совпадение подъемов заболеваемости в 1999 г. в Астраханской и Волгоградской областях, в 2010 г. — в Волгоградской и Ростовской, а в 2007 и 2012 гг. — во всех вышеперечисленных регионах. Это свидетельствует об одновременном действии на разных территориях факторов (абиотических и биотических), способствующих активизации эпизоотического и эпидемического процессов.

При сравнении динамики заболеваемости ЛЗН в Волгоградской области с таковой в Российской Федерации установлено превышение среднемноголетнего уровня заболеваемости над общероссийским в 28 раз (95 % ДИ: 9,21–32,94; p <0. 001). В Российской Федерации периодические колебания заболеваемости регистрируются с интервалом от 1 года до 4 лет. Наблюдается совпадение во времени трёх крупных подъемов заболеваемости в 1999, 2010, 2012 гг., когда вспышечная заболеваемость ЛЗН в Волгоградской области определила неблагополучие по причине этой инфекционной болезни в России (рис. 1). В указанные годы на долю Волгоградской области пришлось 80%, 78,8% и 46,6% от всех зарегистрированных случаев ЛЗН в Российской Федерации соответственно. Начиная с 2013 г. вклад Волгоградской области в общероссийскую заболеваемость существенно снизился, что связано как с уменьшением количества выявленных больных в регионе, так и с расширением ареала возбудителя и регистрацией эпидемических проявлений ЛЗН на территориях других субъектов страны.

Таким образом, анализ многолетней динамики заболеваемости ЛЗН указывает на наличие цикличности, которая может быть связана с климатическими изменениями, численностью и активностью носителей и переносчиков, а также действием социальных факторов. О значимом влиянии социальных факторов на регистрируемую заболеваемость можно судить исходя из эпидемиологической ситуации, сложившейся в 2020 г., когда в Волгоградской области официально о случаях ЛЗН не сообщалось, что, вероятно, явилось следствием отсутствия работы по активному выявлению и обследованию больных ЛЗН среди обратившихся за медицинской помощью. Вместе с тем об интенсивной циркуляции ВЗН в регионе в прошедший эпидемический сезон свидетельствовали наличие широкой иммунной прослойки (13,2 %) среди выборочной группы здорового населения, а также выявление маркеров возбудителя в материале от основных носителей и переносчиков.

За исследуемый период в Волгоградской области установлена незначительная тенденция к снижению заболеваемости: уравнение регрессии, соответствующее линейному тренду Y = -0.136x + 3.8077. Для сравнения: в Астраханской области динамика заболеваемости также характеризуется тенденцией к снижению (Y = -0.0363x + 3.3118), а в Ростовской области — к росту (Y = 0. 0276x + 0.0621). В Российской Федерации, напротив, в многолетнем аспекте наблюдается тенденция роста заболеваемости (Y = 0.0014x + 0.0655).

Внутригодовая динамика заболеваемости имеет выраженную сезонность. Случаи ЛЗН регистрируются в основном с июля по октябрь, а пик заболеваемости приходится на август (778 случаев; 58,8%; 95% ДИ: 56,15–61,45%; p <0,001) и сентябрь (432 случая; 32,6%; 95% ДИ: 30,08–35,12%; p <0,001). Следует подчеркнуть, что в течение всего анализируемого периода происходило изменение соотношения между количеством выявленных больных: в первые годы наблюдения большинство случаев заболевания было диагностировано в августе (72,2 % — 1999 г., 71,8 % — 2000 г., 86,6 % — 2001 г.), а в дальнейшем распределение случаев в августе и сентябре стало приблизительно равным. Данный факт, на наш взгляд, может быть связан с изменением климатических условий, а именно повышением средней температуры воздуха в сентябре, что способствует сохранению достаточно высокой численности и активности переносчиков высокозатратных нозологий (ВЗН), и, следовательно, увеличивает продолжительность их контакта с человеком. Динамика эпидемического процесса ЛЗН в Российской Федерации имеет сезонность с июня по октябрь, а с 2014 г. прослеживается тенденция к смещению пика заболеваемости с июля-августа на август-сентябрь. В других субъектах с устойчивой циркуляцией ВЗН (Астраханская и Ростовская области) наблюдается аналогичная тенденция, однако соотношение количества выявленных больных в вышеуказанные месяцы на территории данных субъектов отличается. Астраханская область характеризуется наибольшей заболеваемостью ЛЗН в августе (51,4% от всех зарегистрированных случаев), а в Ростовской области значительная часть случаев заболевания (54,1%) диагностирована в сентябре.

Средняя продолжительность эпидемического сезона в Волгоградской области составляет 8,4 недель (95% ДИ: 3,80–12,92; p <0,001), а максимальная — 17 недель (2018 г.). Наиболее раннее начало эпидемического сезона отмечено в 2013 г. (первый случай заболевания зарегистрирован в третьей декаде июня), самый поздний случай подтверждён в ноябре 2018 г. : заражение, предположительно, связано с контактом заболевшего с подвальными комарами. Обращает на себя внимание тенденция к увеличению продолжительности эпидемического сезона: в 1999 г. она составляла 9 недель, в 2010 и 2012 гг. — 15 и 14 недель, в 2018 г. — 17 недель. В Российской Федерации продолжительность сезона передачи ВЗН выше: 13,55 недель (95% ДИ: 9,72–17,37), однако в целом по стране прослеживается тенденция к сокращению данного показателя (Y = -0.8727x + 18.782). Достоверных различий в продолжительности эпидемических сезонов ЛЗН в Волгоградской, Астраханской (9,2 недели, 95% ДИ: 5,93–12,44; p <0,001) и Ростовской (7,9 недель, 95 % ДИ: 4,79–11,02; p<0,001) областях, равно как и в продолжительности сезона в России в целом не установлено.

Летальность составляет в среднем 4,3% (57 летальных исходов; 95% ДИ: 3,21–5,4 %; p <0,001), наибольшие значения наблюдались в 1999 г. (38 случаев; 10%; 95% ДИ: 6,98–13,02 %; p <0,001). В период вспышки 1999 г., наряду с высокой летальностью, обращала на себя внимание регистрация смертельных исходов у пациентов молодого и среднего возраста. Так, на лиц до 50 лет пришлось 8 летальных исходов (21 % от общего числа смертей), из которых на группы 15–20 лет и 21–30 лет — по 5,3%, 31–40 лет — 7,9% [12]. В последующем летальные исходы были отмечены только у больных старше 50 лет, главным образом среди лиц в возрасте от 70 лет (75 %). Причинами летальных исходов для лиц пожилого возраста послужили наличие неблагоприятного преморбидного фона в виде хронических сопутствующих заболеваний и позднее обращение за медицинской помощью. Из общего числа летальных исходов на лиц мужского пола пришлось 63,6 %, женского — 36,4 %. Установленный факт превалирования количества летальных исходов среди мужского населения над женским в 2 раза требует дальнейшего изучения. О более высокой летальности среди мужчин сообщалось и в ходе вспышек ЛЗН в странах Европы (69,7 % от общего числа смертей) [13]. Летальность в Астраханской области (18 случаев; 2,6 %; 95% ДИ: 1,41–3,79%; p=0,01) относительно ниже таковой в Волгоградской области, однако различия между ними не являются статистически достоверными. Летальность от заболевания ЛЗН в Ростовской области составила 1,2% (4 случая). При этом оценка половозрастной структуры летальных исходов от ЛЗН в этих субъектах страны является затруднительной в связи с неполнотой информации, представленной в Референс-центр, а также нерепрезентативной выборкой данных. 67% летальных исходов в России отмечено у лиц старше 70 лет, столько же приходится на мужчин данной возрастной группы, а в остальных возрастных группах (0–14, 50–59, 60–69 лет) случаи заболевания единичны и поэтому не поддаются статистической обработке.

Анализ данных о распределении заболеваемости ЛЗН по полу показал, что доля мужчин составляет 54,16% (95% ДИ: 51,46–56,86; p <0,001), женщин — 45,84% (95% ДИ: 43,14–48,54; p <0,001). Аналогичная ситуация наблюдается и в Российской Федерации (мужчины — 56,94%, 95% ДИ: 54,99–58,88, p <0,001; женщины — 43,06%, 95% ДИ: 41,12–45,01, p <0,001). Превалирование среди заболевших лиц мужского пола можно объяснить более частыми их выездами в природные биотопы, где выше вероятность контакта с инфицированными переносчиками (рыбалка, сельскохозяйственная деятельность и др. ).

В целом распределение по возрастным группам характеризуется доминированием среди заболевших лиц 60 лет и старше (499 случаев; 37,7%; 95% ДИ: 35,09–40,31; p <0,001), что, на наш взгляд, связано с более тяжелым течением заболевания в данной возрастной группе и, соответственно, лучшей выявляемостью таких больных. Доля заболевших в возрасте 50–59 лет составляет 18,4% (244 случая; 95% ДИ: 16,31–20,49; p <0,001), возрастные группы 30–39 лет и 40–49 лет представлены в приблизительно равном соотношении (170 случаев; 12,8%; 95% ДИ: 11–14,6; p <0,001 и 188 случаев; 14,2%; 95% ДИ: 12,32–16,08; p <0,001, соответственно). На лиц 20–29 лет приходится 9,2% (122 случая; 95% ДИ: 7,64–10,76; p <0,001) от всех случаев заболевания. Дети и подростки, у которых наблюдается лёгкое клиническое течение заболевания и ЛЗН зачастую проходит под диагнозом острой респираторной инфекции, имеют наименьший удельный вес в структуре заболеваемости: возрастные группы 0–14 лет и 15–19 лет составляют 4,8% (64 случая; 95% ДИ: 3,65–5,95; p <0,001) и 2,8% (37 случаев; 95% ДИ: 1,91–3,69; p <0,001) от общего количества заболевших. В Астраханской области, напротив, данные возрастные группы вносят более существенный вклад в заболеваемость (12,3 % и 4,7 %), достоверными являются различия в группе детей до 14 лет (p <0,001). Распределение заболевших старшего возраста в целом аналогично таковому в Волгоградской области, достоверных различий между отдельными группами в данных субъектах установлено не было. Отсутствие различий между ними характерно и при сравнении с Ростовской областью за исключением группы 0–14 лет, анализ которой затруднен из-за малого числа выявленных больных этого возраста (2 случая, 0,8 %). В целом по России отмечается преобладание в структуре заболеваемости лиц возрастных групп 50–59 лет (19,05%) и 60 лет и старше (31,14%), на долю детей и подростков (до 14 лет) приходится 4% от всех случаев ЛЗН.

При оценке распределения заболеваемости в различных половозрастных группах достоверные различия среди мужчин и женщин были выявлены только в группе 60 лет и старше (рис. 2). На наш взгляд, объяснить данное обстоятельство можно исходя из более тяжелого клинического течения ЛЗН у мужчин. Так, среди заболевших с нейроинвазивными проявлениями на лиц мужского пола приходится 79% от всех случаев. Такая же закономерность прослеживается и в Ростовской области. Однако в Астраханской области наблюдается статистически достоверное преобладание заболеваемости мужчин в возрасте 20–29 лет и 40–49 лет, связанное с особенностями образа жизни населения, а именно активно развитыми рыболовством и охотой, что способствует интенсивному контакту с природно-очаговыми территориями.

Представляет интерес изучение особенностей возрастной структуры заболеваемости населения ЛЗН в период крупных вспышек 1999, 2010 и 2012 гг. Во время вспышки 1999 г. обращала на себя внимание высокая доля среди заболевших детей в возрасте до 14 лет (8,9%), превышающая аналогичные показатели во все последующие годы эпидемических подъёмов заболеваемости, что, вероятно, свидетельствовало о появлении ВЗН на новой для него территории. Наши предположения об активном вовлечении в эпидемический процесс детского и юношеского населения в «новых очагах» ЛЗН подтверждают данные в Воронежской области, где во время первой вспышки в 2010 г. доля заболевших в возрастной группе 15–19 лет составила 11,1%, и Липецкой области (в 2012 г. на детей до 14 лет пришлось 25,7%).

Рисунок 3. Заболеваемость мужчин и женщин различного возраста ЛЗН в Волгоградской области за период 2009–2021 гг.

Figure 3. Incidence of men and women in different ages of WNF in the Volgograd region for the 2009-2021 period.

В 2010 г. при сохранении высокой доли больных в возрасте 50 лет и старше (53,8%) наблюдалось возросшее в 2,1 раза число больных в возрасте 20–29 лет, а также рост заболеваемости в группах 30–39 лет и 40–49 лет. Среди заболевших дети до 14 лет составили 2,2%, что значительно ниже, чем при вспышке 1999 г. В 2012 г. установлено увеличение доли больных в возрасте 20–29 лет и 30–39 лет в 2,9 и 2,2 раза к таковому в 1999 г. при снижении удельного веса группы 60 лет и старше на 32,8 %. С учётом вышеизложенного наметилась тенденция к вовлечению в эпидемический процесс активного, трудоспособного населения, а также к снижению доли пациентов старшего возраста.

Анализ социального состава больных позволил выделить группы повышенного риска инфицирования ЛЗН. Так, наибольший вклад в итоговую заболеваемость вносят пенсионеры (474 случая; 36,15%; 95% ДИ: 33,55–38,76%; p <0,001), рабочие (239 случаев; 18,23%; 95% ДИ: 16,14–20,32%; p <0,001) и служащие (204 случая; 15,56%; 95% ДИ: 13,59–17,52%; p <0,001). В годы вспышек в социальной структуре наблюдался ряд изменений. Достоверным при уровне надежности 95% является снижение в 2012 г. по сравнению с 1999 г. доли пенсионеров на 36% и увеличение числа заболевших среди служащих в 2,4 раза. При этом совокупное распределение больных по стране в вышеуказанных группах характеризуется приблизительно равным соотношением за исключением достоверного преобладания пенсионеров (доля данной группы составляет 26,79%, 95% ДИ: 24,84–28,76, p <0,001; неработающего населения — 20,44%, 95% ДИ: 18,62–22,18%, p <0,001; служащих — 19,83% 95%, ДИ: 18,04–21,56%, p <0,001; рабочих — 19,12%, 95% ДИ: 17,36–20,84%, p <0,001).

Доминирование пенсионеров в структуре заболеваемости отмечается и в других неблагополучных по ЛЗН субъектах Российской Федерации, из которых данный показатель наиболее выражен в Ростовской области (29,44%, 95% ДИ: 23,35–34,65%, p <0,001), но ниже, чем в Волгоградской области. Кроме того, Ростовская область отличается высокой долей неработающих лиц среди заболевших (26,21%, 95% ДИ: 20,54–31,46%, p <0,001). В Волгоградской области на эту группу населения приходится только 15% (95% ДИ: 12,5–17,5%, p <0,001). В Астраханской области наибольшему риску заражения подвержены пенсионеры — 23,97% (95% ДИ: 19,27–28,67%; p <0,001) и неработающее население — 22,71% (95% ДИ: 18,1–27,32%; p <0,001).

Среди клинических форм преобладает ЛЗН без поражения ЦНС (726 случаев за 2009–2021 гг.; 91,1%; 95 % ДИ: 89,12–93,08%; p <0,001), в отдельные годы данный показатель составлял 50–97%. В 1999 г. отмечалась самая высокая доля нейроинвазивных форм ЛЗН (332 случая; 87,4%; 95% ДИ: 84,06–90,74%; p <0,001), что подтверждает интродукцию возбудителя на новую для него территорию. О правомочности данного предположения свидетельствует высокая частота нейроинвазивных форм заболевания, отмеченная на территории других субъектов, где ЛЗН диагностирована впервые. В 2012 г. доля заболевших с поражением ЦНС в Ставропольском крае составила 100%, Саратовской области — 77,3%, Республике Адыгея — 50%.

В 2010 и 2012 гг. в Волгоградской области доля нейроинвазивных форм по сравнению с 1999 г. значительно снизилась — 5,08% (21 случай; 95% ДИ: 2,98–7,22%; p=0,003) и 10,48% (22 случая; 95% ДИ: 6,35–14,65%; p=0,001) соответственно. Вероятно, это связано с формированием иммунной прослойки у населения и более лёгким течением заболевания. Предположение о том, что снижение удельного веса клинических форм с поражением ЦНС, обусловлено сменой циркулирующих генотипов вируса с первого в 1999 г. на менее вирулентный второй генотип начиная с 2007 г. не находит подтверждения. В частности, в 2010 г. в ходе вспышки ЛЗН в Греции, вызванной 2-м генотипом вируса, нейроинвазивные проявления отмечены у 197 из 262 (75%) больных [13].

Однако в целом с 2010 г. мы наблюдаем тенденцию роста доли нейроинвазивных форм инфекции (Y = 1.2622x + 5,5788). Аналогичная тенденция прослеживается и на территории Российской Федерации (Y = 0.7479x + 17.787). Что наблюдаемый рост удельного веса ЛЗН с поражением ЦНС не является объективным показателем и связан, прежде всего, с преимущественным выявлением тяжёлых и среднетяжёлых (нейроинвазивных) форм заболевания, в то время как случаи лёгкого (гриппоподобного) варианта течения остаются недиагностированными.

Рисунок 4. Динамика тяжести клинического течения ЛЗН в Волгоградской области (2009–2021 гг.)

Figure 4. Dynamics of the WNF clinical course’s severity in the Volgograd region (2009-2021)

В структуре заболеваемости по тяжести клинического течения отмечается преобладание среднетяжелых форм инфекции (рис. 3). Тем не менее, за 2009–2021 гг. удельный вес лёгких форм в структуре заболеваемости составил 22,94% (181 случай; 95% ДИ: 20,01–25,87%; p <0,001), среднетяжёлых — 72,37% (571 случай; 95% ДИ: 69,25–75,49%; p <0,001), тяжёлых — 6,34% (50 случаев; 95% ДИ: 4. 64–8.04%; p <0,001). Совокупное распределение клинических форм по Российской Федерации отличается меньшей долей легких форм (17,32%; 95% ДИ: 15,67–18,97%; p <0,001) и большей — тяжёлых (10,39%; 95% ДИ: 9,06–11,72%; p <0,001). В Астраханской области преобладающей является ЛЗН средней тяжести (87,74%; 95% ДИ: 84.14–91.34%; p <0,001), тяжёлое течение отмечено в 11,64% случаев (95% ДИ: 8,12–15,16%; p <0,001). Ростовская область по сравнению с Волгоградской областью характеризуется высоким уровнем заболеваемости тяжелой формой ЛЗН – 23,33% (95% ДИ: 18,54–28,12%; p <0,001), вклад лёгких форм в структуру заболеваемости составляет 26,33% (95% ДИ: 21,35–31,31%; p <0,001), среднетёжелое течение подтверждено у 50,33% больных (95% ДИ: 44,67–55,99%; p <0,001).

За весь период наблюдения отмечается преобладание среди заболевших городского населения (1132 случая; 85,5%; 95% ДИ: 83,6–87,4%; p <0,001) над сельским (192 случая; 14,5%, 95% ДИ: 12,6–16,4%; p <0,001). Несмотря на очевидный более интенсивный и постоянный контакт с переносчиками ВЗН сельских жителей, выявляемость случаев заболевания среди них ниже. Вероятно, это можно объяснить их «проэпидемичиванием» в молодом возрасте и в результате более лёгким течением инфекции, а также низкой обращаемостью сельского населения за медицинской помощью. Большинство случаев заражения связано с посещением дачных участков (500 заболевших; 38,1%, 95% ДИ: 35,47–40,73%; p <0,001), удельный вес инфицированных на природе и по месту жительства приблизительно равен (362 и 356 случаев соответственно), а различия между ними не являются достоверными: 27,6% (95% ДИ: 25,18–30,02%; p <0,001) и 27,2% (95% ДИ: 24,79–29,61%; p <0,001). На долю городского населения приходится 8,45% (95% ДИ: 6,9–9,9%; p <0,001) случаев инфицирования ВЗН по месту жительства. При этом процент таких случаев по России составляет 19,6% (95% ДИ: 18,19–21%; p <0,001), а в Астраханской и Ростовской областях данный показатель приблизительно равен (31,5% и 35,1% соответственно). Совокупный вклад городского и сельского населения в заболеваемость ЛЗН в РФ составляет 76,2% (95% ДИ: 74,48–77,92%; p <0,001) и 23,8% (95% ДИ: 22,08–25,52%; p <0,001), Астраханской области — 48,7% (95% ДИ: 43,17–54,23%; p <0,001) и 51,3% (95% ДИ: 45,77–56,83%; p <0,001), Ростовской области — 70,5% (95% ДИ: 64,86–76,14%; p <0,001) и 29,5% (95% ДИ: 23,86–35,14%; p <0,001) соответственно.

Заключение

Эпидемический процесс ЛЗН в Волгоградской области характеризуется цикличностью в многолетней динамике (эпидемические подъемы с интервалом от 1 до 8 лет) и выраженной сезонностью (пик заболеваемости приходится на август). Установлено преобладание больных старшего возраста в структуре заболеваемости (при этом мужчины этого возраста являются группой повышенного риса в связи с более тяжёлым клиническим течением заболевания). Однако следует отметить наличие тенденции к увеличению доли заболевших среди лиц более молодого возраста и трудоспособного населения. В настоящее время прослеживается рост доли нейроинвазивных форм инфекции, связанный с преимущественным выявлением тяжёлых и среднетяжёлых форм заболевания, что также подтверждается их преобладанием в структуре заболеваемости по тяжести клинического течения. Указанные данные свидетельствуют о пропуске случаев заболеваний ЛЗН с лёгким (гриппоподобным) вариантом течения и необходимости повышения настороженности врачей общемедицинской сети к выявлению и обследованию больных в эпидемический сезон. Наибольшему риску заражения подвержены жители городов, ведущие активный образ жизни — выезжающие на дачные участки и в природные места отдыха. Изучение территориального распределения заболеваемости показало, что случаи заболевания сконцентрированы в пределах Волгограда и граничащих с ним административно-территориальных образований, что связано в первую очередь с более высокой обращаемостью городских жителей за медицинской помощью. При сравнительном анализе клинико-эпидемиологических проявлений ЛЗН в Волгоградской области, территориях с устойчивой циркуляцией возбудителя (Астраханская и Ростовская области) и в целом Российской Федерации установлены отличия в продолжительности циклических колебаний заболеваемости, сезонности (Ростовская область), возрастной (Астраханская область) структуре заболеваемости, распределении случаев по тяжести клинического течения, месту предполагаемого инфицирования и социальному статусу.

Все сама: как нехватка мужчин влияет на браки, рождаемость и социальную напряженность

После объявления частичной мобилизации страну покинули сотни тысяч граждан, большинство из них — мужчины. Разбираемся, как гендерная диспропорция в обществах влияет на женщин — их положение на брачном и трудовом рынках, демографическую и социальную нагрузку

Естественная диспропорция

Обычно на 100 девочек рождается 103–106 мальчиков. Это соотношение полов сохраняется не только в среднем по миру, но и в отдельных популяциях. В течение жизни поколения оно постепенно меняется, поскольку мужская смертность выше. Чем старше возрастная группа, тем больше в ней женщин.

Казахстан, Молдова, Монако, Венгрия и Россия — страны, где в 2022 году преобладание женщин наиболее сильно. Причем в России оно сохраняется еще со времен Великой Отечественной войны. Кандидат социологических наук, доцент кафедры социологии РУДН Татьяна Ларина приводит статистику: общая численность женщин в Российской Федерации на 1 января 2019 года, по данным Росстата, составляла 78,8 млн человек, это 54% из 146 млн населения страны. «Причин такого дисбаланса довольно много: это и риски по здоровью, связанные с образом жизни, и участие в социально опасных практиках, и общая более долгая продолжительность жизни женщин», — говорит Ларина. 

Теория, что во время военных действий обычно рождается больше мальчиков, не была подтверждена исследованиями. Зато детей мужского пола может рождаться больше в результате селективных абортов, и здесь военные конфликты могут оказать косвенное влияние, повысив социальную «ценность» мальчиков. Такая практика в будущем приводит к сильному гендерному дисбалансу, говорит Ларина, для преодоления которого необходимо принимать меры (например, запрет на определение пола будущего ребенка). Яркий пример такого дисбаланса — Китай, где одним из социальных последствий стало снижение количества браков не только из-за сознательного отказа от них, но и буквально из-за нехватки невест. Впрочем, селективные аборты — явление, характерное в первую очередь для крайне патриархатных обществ. «В России нет селективных абортов в статистически значимом диапазоне, единичные случаи могут наблюдаться в южных регионах», — считает Ларина. 

Так или иначе, гендерная диспропорция в обществе обостряет проблему одиночества в старших возрастных группах, отмечает эксперт, что вкупе с вызванным кризисами стрессом может привести к социально-психологическим рискам и росту женских самоубийств.

Материал по теме

Браки и разводы

Доктор экономических наук, демограф Анатолий Вишневский в своих работах показывал, что последствия потерь в Великой Отечественной войне сохранялись до 2010-х годов. Гендерный дисбаланс в СССР был нарушен уже к ее началу (в результате Первой мировой и Гражданской войн, сталинских репрессий), поэтому к концу 1950-х он был даже больше, чем в Германии, которая также несла потери.  

По словам Вишневского, перепись, которая в послевоенные годы была проведена только в 1959-м, не позволяет оценить число вдов и женщин, никогда не вышедших замуж. Но и браки изменились. Из-за диспропорционально большого числа женщин на брачном рынке продолжительность браков сокращалась; мужчины, уверенные, что смогут найти новую пару, становились инициаторами разводов.

Другое следствие сокращения числа мужчин — рост числа браков с более старшими или, наоборот, более молодыми мужчинами, из поколений, которые были меньше затронуты войной. Кроме того, когда вокруг недостаточно мужчин-соотечественников, женщины могут искать партнеров в других сообществах и подвергаться осуждению и преследованию за свой выбор. Пример из послевоенной истории — японки, которые выходили замуж за американцев в 1940-е и в результате не могли найти свое место ни в японском, ни в американском обществе.  

После Второй мировой войны в Америке рекордное количество браков привело к бурному развитию свадебной индустрии — сегодня объем только этого рынка только в США составляет $61,9 млрд. Следом выросла рождаемость, способствовавшая и развитию экономики, ведь молодые семьи стремились зарабатывать и тратить. В послевоенном СССР количество браков тоже постепенно увеличивалось. 

Впрочем, сегодня ситуация может развиваться иначе. Растет участие женщин в рабочей силе, брак перестал быть единственным способом обеспечить себя. Меняется социальный статус незамужних: одиночество больше не означает, что женщина «не реализовала свое предназначение». Количество браков в среднем снижается в последние десятилетия во всем мире (хотя есть и исключения — например, Великобритания). 

И все же в связи с мобилизацией власти российских регионов отмечают рост числа зарегистрированных браков. Например, в Перми в конце сентября зарегистрировали 1600 браков (в 2,5 раза больше, чем год назад), в Самарской области — 1130 (почти в 1,3 раза больше по сравнению с аналогичным периодом годом ранее). Адвокат, руководитель практики трудового права SZP Law Boutique Ксения Михальниченко считает, что основная причина — юридические последствия, возникающие при вступлении в брак. «Во-первых, только официальная супруга имеет право получать информацию о состоянии здоровья мужа, быть допущена в реанимацию и т. д. Во-вторых, в случае смерти официальная супруга является наследником первой очереди и наряду с детьми и родителями имеет право претендовать на имущество, которое было получено супругом до брака. Также в случае гибели военнослужащего члены его семьи получают страховую сумму и единовременное пособие, а также ряд социальных льгот, — говорит эксперт. — В-третьих, большое значение имеет психологический фактор. В кризисных ситуациях люди чувствуют опору в семье, а официальная регистрация брака становится фактическим доказательством того, что у человека есть семья, его любят и ждут».

Материал по теме

При этом во времена кризисов растет уровень домашнего насилия. Неизвестность порождает в людях страх, а страх порождает агрессию, которую многие вымещают на членах семьи, рассказывала в интервью Forbes Woman директор кризисного центра «Китеж» Алена Садикова: «Это безопасно для агрессора, которому в таком случае грозит не уголовное, а административное преследование».

Представление о том, что превалирование женщин в обществе снижает уровень агрессии, не имеет достаточно четких подтверждений: метаанализ исследований, посвященных связи гендерного баланса и насилия в популяции, показал, что корреляция может быть как прямой, так и обратной. Одни ученые считают, что «переизбыток тестостерона» в обществе ведет к его милитаризации и росту агрессии (а значит, чем меньше мужчин, тем насилия меньше). Другие — что избыточное количество женщин может сделать мужчин более склонными бороться за доминирование друг над другом. Когда женщин непропорционально много, мужчины становятся избалованы выбором и ведут себя так, что в итоге это приводит к конфликтам с другими мужчинами. 

Беременность на потом

В период кризисов общая рождаемость может как падать, так и повышаться. Первое происходит потому, что женщины, планирующие беременность, откладывают ее до лучших времен. Второе — потому что торопятся родить от партнеров, которых боятся потерять. Отъезд мужчин (в зону боевых действий, в эмиграцию) может приводить к снижению количества зачатий, но современные репродуктивные технологии позволяют сохранить половые клетки для искусственного оплодотворения (в России с сентября спрос на эти услуги увеличился в разы). На территориях, где ведутся боевые действия, рост числа беременностей может быть связан с нехваткой противозачаточных средств или изнасилованиями.

Говорить о том, что мобилизация как-то значимо повлияет на показатели рождаемости в России, пока не стоит, считает Татьяна Ларина.

Военные конфликты становятся катализатором пронаталистской государственной политики. Например, в СССР в 1941 году был введен налог «на холостяков, одиноких и бездетных граждан СССР». В 1944 году появилось понятие «Мать-героиня», знак отличия «Материнская слава» и «Медаль материнства». Еще в 1930-е были запрещены аборты. При этом женщины, родившие вне брака, не получали от отцов детей алименты — это рассматривалось как хищничество и ограничение мужчин в возможности строить свою личную жизнь. «Нам кажется, что там, где много женщин, должны быть более суровые законы», — писали читательницы журнала «Работница». 

В современной России регулярно звучат предложения вывести аборты из ОМС, а в августе 2022 года указом президента учреждено звание «Матери-героини». Рождаемость пытаются стимулировать и с помощью выплат, но это работает только для тех женщин, которые и так планируют родить. «Да, ввели пособия, и они привели к тому, что какое-то число женщин поторопилось родить, а то вдруг пособие отменят. Но они просто перенесли сроки рождения детей, а не увеличили их число», — говорил Анатолий Вишневский в одном из интервью. 

Снижение уровня жизни, которое следует за кризисами, вопреки сложившемуся мнению, неоднозначно влияет на рождаемость. «В наиболее развитых странах некогда популярный в России стереотип, что много детей рожают только люди в условиях низкого уровня жизни, уже не отражает реальность высокой рождаемости в бедных семьях, — объясняет научный сотрудник лаборатории демографии и человеческого капитала ИЭП им. Е. Т. Гайдара Игорь Ефремов. — Все чаще (в том числе и в России) это осознанная многодетность из-за высокой религиозности или других ценностных причин. А вот в семьях со средним достатком рождаемость самая низкая: в таких семьях довольно высокие запросы к качеству жизни, которое родители считают должным обеспечить ребенку, но не имеют достаточно ресурсов для этого. У наиболее обеспеченной части общества — наибольшие ресурсы, чтобы реализовать свои репродуктивные намерения полностью или почти полностью». 

«Иногда делается ложный вывод, что в бедных семьях много детей. Но на самом деле бедность часто идет рука об руку с невысоким уровнем образования. Дело в образовании, особенно женском. С ростом уровня образования в развивающихся странах снижается рождаемость», — объясняет доктор экономических наук, заведующая кафедрой народонаселения экономического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова Ирина Калабихина. В развитых странах высокий уровень образования может, наоборот, повышать шанс рождения второго или третьего ребенка: в этом случае супруги чаще выстраивают эгалитарные отношения в семье, а равное распределение нагрузки, в том числе родительской, способствует эффективному выстраиванию баланса между семьей и работой. 

Согласно результатам аналитических обобщений ВЦИОМ за 2021 год, первые роды россиянки все чаще откладывают на более зрелый возраст. «Люди не против завести детей, но «как-нибудь потом, когда появятся благоприятные условия», — говорит Татьяна Ларина. В спектр благоприятных условий входят материальная и жилищная обеспеченность, наличие подходящего партнера, психологическая готовность. Ирина Калабихина упоминает такие важные факторы отложенной рождаемости, как оценка собственного социального и материального благополучия и уверенность в завтрашнем дне. В условиях неопределенности женщины откладывают рождение детей.

Материал по теме

Относительно неучастия отцов в воспитании (в том числе вынужденно — из-за отъезда на фронт или в эмиграцию) эксперты единодушны: ничего хорошего в этом нет. «Я встречал научные работы социологов, антропологов и других социальных ученых, посвященные жизни семей, в которых муж/отец длительно отсутствует, уезжая на заработки в другие регионы или страны (на примере россиян-вахтовиков, месяцами работающих на Севере, или трудовых мигрантов из стран Центральной Азии), — рассказывает Игорь Ефремов. — Во всех таких случаях ученые приходили к выводу, что финансовые выгоды от более высоких доходов семьи не способны компенсировать ущерб, который наносится браку, психике и процессу воспитания и социализации детей из-за длительного отсутствия мужа/отца». Американские исследования показывают, что дети, о которых в течение первого месяца активно заботились отцы, развиваются быстрее. Ученые также выяснили, что дети с активно вовлеченными отцами демонстрируют лучшую интеллектуальную и социально-эмоциональную адаптацию. «И демографические желания (например, желание родить определенное количество детей) удовлетворяются с большей вероятностью в семьях с вовлеченными отцами», — подчеркивает Ирина Калабихина.

Трудовые резервы и социальная нагрузка

При изменении соотношения трудоспособных женщин и мужчин меняется и структура занятости. «Вопрос — в масштабах нарушений. Мужчина — одновременно работник, муж, отец и солдат. Все эти роли приходятся на один возраст. При повышении спроса на роль солдата создается дефицит работников, мужей и отцов», — комментирует Ирина Калабихина.

В XX веке этот дефицит восполняли женщины — например, во время Второй мировой войны их социальная роль расширилась до выполнения стереотипно мужских задач (при этом уже в 1960-е идеалом женщины на Западе снова стала домохозяйка). В Советской России востребованность женщин в экономике была высока уже с 1920-х годов. «Но сейчас женщины не могут быть таким резервом. Уровень женской занятости уже весьма высокий в России, — говорит Калабихина. — Надо искать среди пенсионеров, инвалидов. Здесь есть резерв. Но он несопоставим по масштабам с женским резервом прошлого века. Потеря мужчин для экономики сегодня может обернуться весьма печальными последствиями». На дальнейшее развитие ситуации будет влиять то, насколько сильна будет убыль населения, вернутся ли уехавшие мужчины и т. д. «Мы всегда ждем, что настанет момент, когда все можно будет открутить назад. Но это ложные ожидания. Все будет зависеть от масштабов потерь», — заключает демограф. 

Материал по теме

С тем, что большого резерва незанятых женщин в России нет, согласен и Игорь Ефремов. «Кроме того, уровень гендерного неравенства по отдельным отраслям экономики и группам занятий еще высок и отражает сохранение на нашем рынке труда устаревших стереотипов о работах, более и менее подходящих для женщин и мужчин, — добавляет эксперт. — Из-за этого большинство сфер приложения труда имеют ярко выраженное преобладание одного из полов. Поэтому женщины в большинстве случаев не смогут претендовать на освободившиеся рабочие места мобилизованных, уехавших, погибших и раненых мужчин из-за несоответствия квалификации и профессии». Тем не менее «на рынке труда при острой нехватке работников работодатели, вероятно, станут меньше обращать внимания на пол соискателя, что положительно скажется на ликвидации гендерных стереотипов», — полагает Ефремов.  

«Но, вероятно, еще большее экономическое и социальное значение имеют перепады в величине демографической нагрузки на одного работающего, а значит, и бремени социальных расходов на здравоохранение, образование, социальное обеспечение неработающего населения, т. е. в основном населения в дорабочих и послерабочих возрастах», — писал демограф Анатолий Вишневский. Выход женщин на рынок — первая ступень гендерного перехода от патриархата к равноправию, отмечает Ирина Калабихина, но Россия никак не перейдет на следующую стадию эгалитарного развития, когда женщины и мужчины более сбалансированно участвуют не только в зарабатывании денег, но и в ведении домашнего хозяйства, в уходе за близкими. В «экономике заботы» женщины преобладают. «Вовлеченное отцовство для большинства семей — это пока вопрос будущего. Сейчас мы застряли на этапе, когда женщины эмансипированы на рынке труда, но заботы женщин дома их партнеры разделяют слабо».

Из опубликованного бюджета на 2023 год следует, что расходы на социальную сферу будут радикально уменьшены, замечает Игорь Ефремов. Одновременно возрастет нагрузка на систему здравоохранения, да и в целом в условиях кризиса неизбежен рост социального неблагополучия во всех сферах жизни. «По женщинам эта ситуация ударит сразу с двух сторон. С одной стороны, увеличится конкуренция с другими получателями социальных услуг, а значит, на одного претендента объем публичных ресурсов будет меньше. С другой стороны, именно женщины, как это принято в России из-за все тех же устаревших гендерных норм, возьмут на себя основную тяжесть выросших объемов работ в социальных функциях, прежде всего в сфере ухода за другими членами семьи», — говорит эксперт. Ирина Калабихина добавляет: «Невидимый миру домашний труд очень ощущается теми, кто его выполняет».

Демография – Показатели рождаемости – Данные ОЭСР

Суммарный коэффициент рождаемости в конкретном году определяется как общее число детей, которое родилось бы у каждой женщины, если бы она дожила до конца детородного возраста и рожала детей в соответствии с преобладающими возрастными особенностями. коэффициенты фертильности. Он рассчитывается путем суммирования повозрастных коэффициентов рождаемости, определенных для пятилетних интервалов. Если предположить отсутствие чистой миграции и неизменную смертность, общий коэффициент рождаемости в 2,1 ребенка на женщину обеспечивает в целом стабильное население. Наряду со смертностью и миграцией рождаемость является элементом роста населения, отражающим как причины, так и следствия экономического и социального развития. Причины резкого снижения рождаемости за последние несколько десятилетий включают отсроченное создание семьи и деторождение, а также уменьшение желаемого размера семьи. Этот показатель измеряется в количестве детей на одну женщину.

Последняя публикация

Публикация статистики рабочей силы ОЭСР (2023 г.)

Индикаторы

• Население
• Молодое население
• Пожилое население
• Показатели рождаемости
• Население трудоспособного возраста
• Коэффициент демографической нагрузки пожилого возраста

Показывать:

• Диаграмма
• карта
• Стол

• полноэкранный режим
• доля
• скачать
  • Только выбранные данные (. csv)
  • Полные данные индикатора (.csv)
• Моя доска объявлений
  • Добавить это представление
  • Перейти к пинборду

Определение

Показатели рождаемости

Суммарный коэффициент рождаемости в конкретном году определяется как общее число детей, которое родилось бы у каждой женщины, если бы она дожила до конца детородного возраста и родила бы детей в соответствии с преобладающим возрастом -специфические коэффициенты рождаемости. Он рассчитывается путем суммирования повозрастных коэффициентов рождаемости, определенных для пятилетних интервалов. Если предположить отсутствие чистой миграции и неизменную смертность, общий коэффициент рождаемости в 2,1 ребенка на женщину обеспечивает в целом стабильное население. Наряду со смертностью и миграцией рождаемость является элементом роста населения, отражающим как причины, так и следствия экономического и социального развития. Причины резкого снижения рождаемости за последние несколько десятилетий включают отсроченное создание семьи и деторождение, а также уменьшение желаемого размера семьи. Этот показатель измеряется в количестве детей на одну женщину.

Ссылка

Укажите этот показатель следующим образом:

ОЭСР (2023 г.), Показатели рождаемости (индикатор). doi: 10.1787/8272fb01-en

Исходная база данных

База данных показателей семьи ОЭСР Социальная статистика и статистика благосостояния

Хранилище данныхБаза данных OECD.Stat

Дополнительные показатели, относящиеся к демографии

Население с высшим образованиемПоказатель

Распределение населения по странеПоказатель

Городское население по размеру городаПоказатель

Дальнейшие публикации по демографии

Обзор общества (2019 г.)

Обзор международной миграции (2022 г.)

Обзор регионов ОЭСР (2022 г.)

От первого ко второму демографическому переходу

%PDF-1.