Россия в сравнении с развитыми странами | Публикации
Лозунг «догнать и перегнать Америку» нуждается в корректировке — актуальнее звучит задача догнать и перегнать США образца 1950 г. По уровню ВВП на душу населения Россия только сейчас догнала СССР 1990 г., достигший тогда уровня, на котором Штаты находились за 40 лет до того. Однако советская экономика — экзотический зверь, очень тощий, но с длинными когтями. Слишком большая доля экономики приходилась на военно-промышленный комплекс.
Сейчас другой перекос: благосостояние в России сосредоточено в крупных городах и нефтяных центрах. Так называемый human development index, рассчитываемый ООН по множеству экономических и социальных параметров, показывает, что в целом Россия находится по уровню развития где-то в шестом десятке стран: живется здесь немного хуже, чем в Боснии, зато чуть лучше, чем в Албании. Причем с 2000 г. мы даже опустились на три позиции в этом рейтинге. Но в прошлом году эксперты ООН решили посчитать индекс для отдельных российских регионов.
Оказалось, что, будь Москва, Питер, Тюмень отдельными странами, они попали бы в третью десятку рейтинга, встав рядом с Чехией и Кипром.
Жители крупных российских городов готовятся в предстоящие новогодние праздники окунуться в атмосферу потребления, о которой советский человек не мог и мечтать. Согласно исследованию компании Deloitte, средний москвич собирается потратить на праздники €545. Жители пяти крупнейших городов России рассчитывают на чуть меньшую сумму, €480. Но даже они уже обогнали немцев и голландцев и постепенно приближаются к французам.
Безумствовать в праздники хорошо, когда у вас есть свободные деньги. Они появились не только у жителей мегаполисов. В 2000 г. большинство россиян «работало на еду» — на нее приходилось 53,5% расходов. Продовольствие по-прежнему главный пункт в бюджете российской семьи, но теперь, по данным Независимого института социальной политики, его доля снизилась до 35,7%. Затраты на питание — один из самых показательных индикаторов благосостояния.
Страны, где больше половины денег граждан уходит на хлеб насущный, считаются бедными. Мы из этой непрестижной категории государств уже выбрались, но и до благополучия пока далеко. Даже москвичи, проедающие 27% доходов, находятся лишь на уровне нынешней Литвы или Японии середины 1970-х, кому как больше нравится. Вот когда мы, как западные европейцы, будем оставлять в продуктовых магазинах не больше 12-13% своих денег, благополучие наконец наступит. Впрочем, в некоторых сферах оно наступило уже сейчас. В других до счастья осталась самая малость. А кое-где нам и через десятки лет не достичь того, что принято называть западным образом жизни.
ПОРАЗЪЕХАЛИСЬ
Вместо еды мы теперь покупаем услуги. Их доля в затратах с 2000 г. выросла с 19,4 до 29,5%. Услуги перетянули на себя все относительное сокращение трат на питание, а заодно и от товаров длительного пользования оторвали заметный кусок. Высвободившиеся деньги пошли в общем на пустяки: на отдых и развлечения.
В 2000 г. россияне потратили на выезд за границу $8,8 млрд, в 2006-м — уже более $18,6 млрд. Мы словно наверстываем упущенное в «невыездные» времена. Ведь, например, бразильцы, сколько бы экономисты ни проводили параллели между нашими странами, туризмом интересуются на удивление мало. В 2000 г. они тратили на заграничные поездки вдвое меньше нашего, в прошлом году — уже втрое меньше. Заокеанская модель отдыха вообще предполагает меньший интерес к путешествиям, и дело тут не в доходах. Ежегодно за границу выезжают 40% итальянцев и всего 21% американцев. А россиян — уже 19%. Догоняем Запад! Причем не только по количеству туристов, но и по расходам. World Tourism Organization посчитала, что в 1995 г. средний русский тратил на поездку $580. Спустя десять лет сумма выросла на 14%, тогда как немцы, главные мировые туристы, за то же время поуменьшили свои заграничные расходы и теперь опережают нас меньше чем в 1,5 раза. Граждане других западных стран, впрочем, тоже путешествуют все больше, так что догнать по этому показателю Запад в целом у нас скоро не получится.
Вот если бы российский выездной туризм рос как китайский — в 6 раз за 10 лет, — сомнений не было бы.
Поездок по стране тоже стало больше. По оценке Euromonitor, с 2000 г. жители России увеличили свои траты на проживание в российских же гостиницах в 5 раз, общая сумма уже превышает $2,5 млрд. Потратили бы и больше, да предложение хромает. В 2000 г. по количеству мест в гостиницах на душу населения наша страна отставала от европейских лидеров, Финляндии и Франции, примерно в 10 раз. Позади была только Албания. За шесть лет произошла смена лидера: на первое место вырвалась Болгария с 275 гостиничными местами на 10 000 жителей. Россия этот показатель увеличила всего на 21%: 29 мест на 10 000 человек — это смешно. Зато Москва вышла на первое место среди европейских столиц по средней цене гостиничного номера. В результате наша страна оказалась практически единственной, где въездной турпоток уменьшается.
В сфере услуг потребление вообще растет сумасшедшими темпами: слишком уж сильно мы в свое время отстали.
Средний русский ходит сейчас в кино вдвое чаще, чем пять лет назад, но все равно меньше одного раза в год. Американец же — почти пять раз в год. То же и с общепитом. Наши расходы на питание вне дома за те же шесть лет выросли в 8 раз. Однако, увеличив с начала века количество кафе и ресторанов на четверть, Россия только на крошечный шажок приблизилась к образцам для подражания: во Франции кафе и ресторанов втрое больше, в Америке — в 11 раз.
Почти на 40% вырос в России за семь лет объем авиаперевозок. И все-таки Франция опережает нас по этому показателю вдвое, а Германия — втрое.
Кажется, единственная услуга, где отставание удалось полностью ликвидировать, — мобильная связь. Шесть лет назад, когда во многих странах ее проникновение уже превышало 50%, Россия только начинала — два абонента на 100 жителей, меньше, чем в Бразилии. Сейчас мы обогнали не только Бразилию, но и Японию, США, Канаду. Другое дело, что проникновение мобильной связи уже перестало быть индикатором благосостояния.
Белоруссия, например, обставила Канаду. Показательнее Интернет. По количеству пользователей Россия — на уровне Франции шестилетней давности. Но быстро наверстывает: интернетизация растет на 20-40% в год, тогда как лидеры, подлючив к Сети половину населения, остановились, а кое-где процент юзеров даже снижается. Если так пойдет и дальше, года через три догоним заграницу.
КАЧЕСТВО И КОЛИЧЕСТВО
Хорошая вещь — сфера услуг. Но рост затрат на них связан не только с нашим желанием сделать себе приятное. Взять, к примеру, образование. Уровень проникновения высшего образования в России повысился, но нельзя сказать, что мы вдруг устремились к знаниям: многие связывают рост с сохранением призывной армии. Зато цена знаний стремится к западному уровню очень быстро. По данным ГУ-ВШЭ, с 2000 г. стоимость обучения в российских вузах выросла вдвое. В среднем один семестр стоит сейчас около $700. Это уже довольно близко к уровню оплаты в вузах Великобритании и Германии, где стоимость семестра для собственных граждан ограничена примерно $900-1000 (иностранцы платят в десятки раз больше).
Впрочем, все знают, что по-настоящему качественное образование в России можно получить только в нескольких вузах, а там цены совсем другие: в Высшей школе экономики они доходят до $6000 за семестр, в МГИМО — до $5500, в МГУ — до $5000.
Повышение цен на образование — головная боль не только для российских родителей. В Великобритании разгорелись споры по поводу отмены накладываемых государством ограничений на стоимость обучения для граждан этой страны. Если предложенная еще правительством Блэра реформа пройдет, британским родителям придется платить раз в десять больше, чем сейчас. В США с 2000 г. стоимость образования в среднем выросла больше чем в 1,5 раза. Так что удорожание российского образования — не только следствие перехода от социалистической модели к капиталистической, но и часть общемирового тренда. Для российских пап и мам это плохая новость: вряд ли в обозримом будущем стоит рассчитывать на стабилизацию цен.
Не стоит надеяться на стабилизацию и в ЖКХ.
Доля затрат населения на коммуналку и топливо в России пока в 2 раза ниже, чем в Западной Европе (10,5% против 21,9%), но ведь в 2000 г. разница составляла 3,5 раза. Затраты на ЖКХ и топливо объединены в западной статистике в один показатель, так как во многих странах центрального отопления в нашем понимании не существует и люди сами покупают топливо не только для автомобилей, но и для домов. Энергоносители дорожают, граждане ропщут.
Впрочем, рост цен на Западе не идет ни в какое сравнение с нашим. По данным исследовательской организации GTZ, в странах «большой семерки» в 2000-2006 гг. высокооктановый бензин подорожал на 43%, а дизельное топливо — на 53%. В России — на 133 и 127% соответственно. При том что накануне 2 декабря власти пытаются сдержать подорожание бензина. После выборов его социальная значимость уменьшится, и в погоне за Западом мы сделаем очередной рывок. При таких темпах Россия за пятилетку догонит Францию, где бензин вдвое дороже нашего. США мы обогнали по стоимости бензина еще три года назад.
«Главная причина удорожания ЖКХ — рост цен на энергоносители, и он будет ускоряться, так как государство либерализует рынок», — уверен руководитель сектора планирования и анализа «Смоленскэнерго» Александр Школьников. Его компания занимается продажей электроэнергии и предоставлением коммунальных услуг, причем второе не приносит прибыли. «Продажа электричества выручает, — говорит Школьников, — но есть множество компаний ЖКХ, которые стабильно убыточны и с ростом цен на энергоносители обанкротятся окончательно». Тарифы ЖКХ, пока контролируемые государством, растут куда медленнее цен на мазут и газ, поэтому у компаний в коммунальном хозяйстве будет все меньше средств, которые можно было бы пустить на рост качества. По этому показателю мы будем от Запада отставать.
КВАРТИРНЫЙ ВОПРОС
По жилью соревноваться с Западом пока бессмысленно. В 2006 г. в России построено 50,6 млн м2 жилья, что на 67% больше, чем в 2000 г.
Вроде бы немало. Еще более впечатляющий рост получается на душу населения (71%), так как оно, население, за это время сократилось на 3,5 млн человек. Получается, за 2006 г. на одного человека построили 0,35 м2. Много это или мало? Немного больше, чем в Германии, но все еще меньше, чем в Бельгии. Там, по данным Royal Institution of Chartered Surveyors, ежегодно вводится примерно 0,4 м2 на душу населения. А лидер — США — в последние годы демонстрировал темпы до 1,2 м2 на человека. Лишь в нынешнем году мы, возможно, догоним Бельгию по площади построенного жилья на одного человека, а что касается США, Ирландии, Израиля, Норвегии, то наше отставание от них пока только увеличивается.
«На Западе вообще не принято рассчитывать введенную в строй площадь жилья, так как это показатель лукавый, — объясняет Андрей Туманов из Института экономики города. — Там считают, сколько новых домов и квартир построено». И судят об улучшении жилищных условий по числу семей, которые переселились в новые квартиры или дома.
Если считать по европейским статистическим стандартам, то темпы ввода жилья у нас выросли в 2000-2006 гг. только на 63%. При том отставании, которое сейчас есть, это слишком медленно. В 2000 г. на одного жителя России приходилось 19,2 м2 жилья, сейчас — 21,6 м2. Мы приблизились к показателям Польши и Молдавии. Многие европейские страны сильно сократили темпы строительства за последние годы — в той же Германии они упали более чем вдвое с 1998 г., — и у нас появился шанс их догнать. Но надо учитывать, что мы начинаем с очень низкого старта. В США на одного человека приходится 70,6 м2 — почти в 3,5 раза больше, чем у нас. В Португалии, которую мы постоянно пытаемся догнать по разным экономическим параметрам, — 41,3 м2. Учитывая, что ежегодно португальцы строят около 1 м2 жилья на человека, по обеспеченности жильем нам их догнать не суждено. Наши темпы тем более недостаточны, если учесть масштаб износа российских домов, многие из которых давно пора снести.
Похожие проблемы у автомобильного рынка.
В 2000 г. 46% российских машин были старше 10 лет. Сейчас таких уже 51%. Что происходит? Рынок не успевает за парком. Во Франции, стране, схожей с нами по количеству машин и объему рынка, почти каждому выехавшему на дорогу новому автомобилю соответствует один списываемый в утиль. В России вывода из употребления почти не происходит: все идет на наращивание парка. Продажи растут фантастическими темпами, более чем вдвое с начала века, при том что в большинстве развитых стран рынок стабилен и кое-где даже снижается. Но слишком уж большую фору Запад получил в советские годы. В прошлом году автомобилизация в России достигла 188 машин на 1000 человек. Это меньше, чем в Европе 1980 г., то есть догонять европейцев нам еще лет 30.
Можно прикинуть по-другому. В 1995 г. на 1000 жителей развитой Европы приходилось 308 автомобилей. Сейчас это уже уровень Восточной Европы. В Польше, например, на 1000 граждан приходится 324 автомобиля, а шесть лет назад было 264. Если Россия сохранит нынешние темпы автомобилизации, Польшу рубежа тысячелетий мы нагоним лет через шесть.
Еще через шесть придем к ее сегодняшнему уровню. И понадобится еще 12 лет, чтобы выйти на уровень нынешней Европы. Результат почти тот же: около четверти века. Явный и положительный структурный сдвиг пока только один: иномарки наступают. В 2000 г. их было 16%, сейчас — 31%. Москва, как водится, живет по своим законам: тут иномарок уже больше половины.
С другими товарами попроще — по количеству холодильников и телевизоров Россию сравнивать с Западом уже просто неинтересно, различия заключаются разве что в интересе к энергосбережению у них при полном игнорировании этого критерия у нас. Другое дело, где мы все это покупаем. Формат торговли оказался вещью гораздо более устойчивой, чем ассортимент и количество товаров. Разбогатевшие русские отовариваются, если смотреть в целом, там же, где их более бедные предшественники. По данным исследовательской компании IGD, за последние пять лет доля «магазинов советского стиля» уменьшилась всего на 2 процентных пункта и на нее все еще приходится около четверти оборота продуктовой розницы.
Доля открытых рынков сократилась с 63 до 50%, а в 2010 г., по прогнозам аналитиков, она все еще будет составлять 47%. По развитию современных каналов дистрибуции мы сейчас на уровне Польши 1999 г., а обогнали разве что Турцию, где организованная торговля не набирает и 40%. В Европе между тем доля рыночной торговли давно стабилизировалась в районе 5%. Россия покупает и продает в полном соответствии со своим положением между Востоком с его базарами и Западом, и это не скоро изменится.
ВСЕ НА КАРТУ
«В финансовом плане мы Запад догоняем, но это больше похоже на то, как Ахиллес догоняет черепаху», — говорит Олег Солнцев из Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования. Размер нашей финансовой системы крайне мал: банковские активы только в этом году выйдут на показатель 60% ВВП, в то время как на Западе обычным считается вдвое больший уровень.
Зато темпы, которыми у нас внедряются финансовая культура и услуги, поражают воображение.
В 2000 г. расстояние между Россией и Западом казалось почти бесконечным. Население было практически исключено из финансовой системы. Доля потребительских кредитов в ВВП колебалась между 0 и 1%, «ипотека» была неизвестным иностранным словом, а число простых зарплатных пластиковых карт составляло 55 на 1000 человек. Сейчас пластиковые карточки есть у каждого второго, объем потребительских кредитов каждый год удваивается (в развитых странах рост не превышает 10%), а ипотеку обсуждают в каждой семье.
На конец 2006 г. около $5,7 млрд было вложено населением в открытые паевые фонды — в 32 раза больше, чем в 2000 г. Кредитные карты, правда, еще не получили массового распространения: их всего-то 40 штук на 1000 человек. Это ничтожно мало по сравнению с Западной Европой и тем более США, где на одного взрослого приходится семь кредитных карт. Но в 2000 г. кредиток в России не было вовсе, а с 2003 г. их число ежегодно удваивается. Огромный разрыв в секторе финансов гарантирует стремительный рост в ближайшие годы.
Практически во всех развитых странах кредитное бремя домохозяйств больше их годового дохода, порой в несколько раз, а у нас долгов — от силы 15% годового дохода. Познать все прелести жизни в кредит большинству россиян еще только предстоит. Ждать, впрочем, осталось не слишком долго.
Жилищный вопрос — ECONS.ONLINE
Детали
Судя по числу квартир в среднем на семью, россияне обеспечены жильем лучше, чем жители многих стран. Однако доступность жилья в России остается невысокой.
24 октября 2019
| Ирина Рябова Эконс
В России обеспеченность жильем – одна из самых высоких в мире. На каждую тысячу россиян в 2018 г. приходилось 456
квартир, в 2017 г. – 442. Для сравнения: в США в 2017 г. – 335, в Канаде – 328,
в Бразилии – 313, во Франции – 385.Однако по числу квадратных метров на
человека – 25,8 в 2019 г.
, по данным Росстата, – Россия уступает большинству
развитых стран, хотя впереди многих развивающихся. Например, в Германии и США
этот показатель равен 39 кв. м и 70 кв. м соответственно, в Польше – 25 кв. м, в
Турции – 17 кв. м.Общий жилищный фонд России за 2000–2018
гг. вырос на треть до 3,6 млрд кв. м. Более 90% жилья находится в собственности
граждан – этот показатель также один из самых высоких в мире.Однако, несмотря на активное строительство,
средний возраст жилья за этот период увеличился на 17% до 37 лет.По динамике цен на жилье Россия – на последнем
месте среди более 40 стран, включенных в индикатор ОЭСР: за
2015–2018 гг. цена на жилье в России снизилась и в номинальном, и в реальном
выражении (на 6,5% и почти 18% соответственно). В среднем по ОЭСР жилье за это
время подорожало на 16,7% в номинальном выражении и на 10,8% – в реальном.Абсолютный уровень доступности жилья в
России, в сравнении с другими странами, высокий: в 2018 г. цена 1 кв. м была
около $1000, тогда как во Франции – около $4500, в США – около $2000. Однако по
относительному уровню доступности жилья (соотношение цены 1 кв. м и средней
зарплаты) Россия уступает многим странам: 1 кв. м стоит две зарплаты, во
Франции – чуть более половины, а в США – треть.Жилье считается доступным, если семья из
трех человек со средним доходом может накопить на него менее чем за 3 года
при условии, что весь годовой доход направляется на эту цель; если более 5 лет –
жилье считается недоступным (коэффициент доступности жилья, housing price to income ratio). В России на покупку квартиры 54 кв. м семье
понадобится 3,3 года – это достаточно высокий уровень доступности. Например, в
США этот показатель составляет 3,7 года.Однако в США средняя площадь дома, на
основе которой рассчитывается показатель доступности, – 200 кв. м. Если
российская семья захочет приобрести себе жилье такой площади, копить придется
уже более 12 лет.Еще один индекс показывает доступность жилья с учетом ипотеки на стандартных условиях (housing affordability index). В России доступность жилья с учетом ипотеки к середине июля достигла исторического максимума, основные причины – снижение ставок по кредитам, увеличение срока кредита и рост зарплат, опережающий рост цен на жилье.
44% российских семей хотели бы улучшить
жилищные условия, основной спрос – на 2–3-комнатные квартиры 50–80 кв. м. Однако
только треть готова приобретать новостройку на стадии строительства. Программа
поддержки ипотеки, запланированная при реализации национального проекта «Жилье
и городская среда», может привести к росту спроса и цен на вторичном рынке:
последние два года темпы ввода нового жилья снижались при быстром росте
ипотечных кредитов.В 2018 г. более половины (56%) квартир в новостройках и каждая вторая на вторичном рынке приобретены с помощью ипотеки.
Около 7% жилого фонда – арендное жилье.
Почти каждая 10-я семья жилье арендует. Этот рынок находится в «серой зоне»,
права арендаторов и арендодателей (97% из них – физические лица) не защищены.
Развитие арендного рынка может помочь частично решить «жилищный вопрос».Перспективы увеличения
рыночной доступности жилья ограничены доходами населения: при их сохранении на
текущем уровне дальнейшее снижение ставок по ипотечным кредитам даже до 8%
годовых (на начало 2019 г. – 9,66%) не сделает жилье заметно доступнее, считают Надежда
Косарева из Института экономики города и Татьяна Полиди из ВШЭ. По расчетам
департамента исследований и прогнозирования Банка России, поддержание быстрого
роста ипотечного кредитования на уровне около 20% в год без рисков
для финансовой стабильности возможно при ускорении роста реальных доходов
населения до 4% в год (в 2018 г. он составил 0,1%, до этого четыре года доходы
снижались).
, по данным Росстата, – Россия уступает большинству
цена 1 кв. м была
Ирина Рябова
Редактор Econs.
online
#ипотека
#нацпроекты
#недвижимость
#жилье
Мнение | Как думать об Украине, в картах и схемах
С поминутными отчетами о российских военных атаках на Украине и подробным анализом действий и мотивов Владимира Путина можно легко упустить из виду саму страну, особенно когда многие люди все еще находятся на кривой изучения Украины. . Вот четыре способа представить Украину в виде карт и графиков, которые помогут показать, почему эта страна так важна для Европы и г-на Путина, и как российское вторжение уже отдается эхом в Америке и во всем мире.
Насколько велика Украина?
Украина является второй по величине страной Европы по площади и седьмой по численности населения. В квадратных милях это немного меньше штата Техас. Наложенный на карту Западной Европы, он охватывает Швейцарию, северную Францию и южную Германию.
Карта Украины, наложенная на карту Западной Европы, для сравнения размеров.
По сравнению с двумя другими странами, пережившими вторжения в этом столетии, Украина больше, чем Ирак — около 223 000 квадратных миль (включая Крым и сепаратистские регионы) по сравнению со 169 Ираком.000 — но меньше, чем Афганистан (252 000 квадратных миль).
«Поле битвы огромно», — сказал об Украине Сет Дж. Джонс, старший вице-президент Центра стратегических и международных исследований. «Даже если русским удастся свергнуть правительство в Киеве, установленное Россией правительство не понравится многим украинцам», — добавил Джонс.
«Мы говорим о возможности продолжения боевых действий на огромной географической территории», — сказал Джонс, добавив, что затянувшееся повстанческое движение на Украине может привести к «крупным перемещениям людей, подобных которым мы не видели со времен Второй мировой войны». ».
Какие самые большие города Украины?
Карта крупных городов Украины с указанием численности населения крупнейших городов.
Источник: Статистика.
Примечание. Оценки численности населения даны на 2021 год.
Самыми густонаселенными городами страны являются Киев, Харьков, Одесса, Днепр, Запорожье и Львов.
В столице Украины Киеве проживает почти 3 миллиона человек. С тех пор, как страна обрела независимость после распада Советского Союза в 1991, Киев стал экономическим и культурным центром страны.
Харьков с населением 1,4 миллиона человек находится в 32 км от границы с Россией. Город имеет символическое значение для г-на Путина, который в прошлом году написал, что неудачная попытка создания украинской государственности в Харькове в 1918 году стала «поучительным» напоминанием о могуществе России.
Львов — крупнейший город Западной Украины и растущий технологический центр. Близкий к странам Евросоюза город давно стал оплотом антироссийской политической активности.
Как украинцы относятся к России?
Источник: Киевский международный институт социологии
Согласно опросу Киевского международного института социологии, большинство украинцев положительно относились к России в начале 2010-х годов.
Ситуация изменилась в 2014 году, когда Россия быстро вторглась, а затем аннексировала украинский полуостров Крым.
С тех пор антироссийские настроения остаются высокими с некоторыми региональными различиями. В ходе опроса, проведенного ранее в этом месяце, 21 процент респондентов в Западной Украине положительно относятся к России, по сравнению с 53 процентами в Восточной Украине, которая ближе к России. (В опросе не участвовали жители подконтрольных сепаратистам регионов.)
Но даже на востоке Украины респонденты защищали независимость страны. Только 11% опрошенных считают, что страна должна присоединиться к России и стать единым государством. И было широко распространено сопротивление российскому вторжению: 58 процентов респондентов по всей стране заявили, что готовы сопротивляться российским войскам, а 37 процентов поддержали вооруженный мятеж, если российские войска вторгнутся в их город или деревню.
Как вторжение в Украину может повлиять на экономику?
Источник: Атлас экономической сложности
Примечание: по состоянию на 2019 г.
Украина, которую иногда называют «житницей Европы», является одним из крупнейших в мире экспортеров зерна. Цены на этот товар уже подскочили, и перебои с поставками могут привести к усилению продовольственной безопасности в странах, зависящих от украинского экспорта, таких как Ливия и Тунис.
Самые большие потрясения для мировой экономики, вероятно, произойдут на рынках газа и нефти. Европа в значительной степени зависит от своих энергетических потребностей из России, и более трети экспорта российского газа проходит через Украину. По состоянию на полдень четверга цены на нефть превысили 100 долларов за баррель впервые более чем за семь лет. Некоторые эксперты предсказывают, что потребители могут столкнуться с повышением цен на газ до более чем 4 долларов за галлон.
Сама Украина сильно зависит от ядерной энергии, вырабатывая примерно половину своей электроэнергии на своих 15 реакторах, разбросанных по всей стране. Хотя страна, возможно, не экспортирует большую часть этой энергии, ее атомные электростанции все еще вызывают беспокойство: атаки в этой чернобыльской зоне отчуждения вызвали опасения по поводу поднятой радиоактивной пыли, которая может дрейфовать через границы страны.
Исправление: более ранняя версия графика, сопровождающего эту статью, неверно указала долю Украины в мировом экспорте пшеницы. это 9процентов, а не 34 процента. В более ранней версии рисунка, сопровождающего эту статью, был искажен масштаб карты. Полоса представляет собой 100 миль, а не 500 миль.
Смогут ли Россия и Польша преодолеть свои исторические разногласия?
Польское общество не примет российскую интерпретацию Второй мировой войны и наоборот, поэтому два народа должны прекратить попытки навязать друг другу свои ревизии и ставить под угрозу свои отношения из-за каждого исторического яблока раздора.
скачать PDF
В любой дискуссии между Россией и Западом позиции некоторых стран заранее известны. Независимо от поставленного вопроса, Италия и Кипр, например, почти наверняка поддержат любое сотрудничество с Россией, а Польша и страны Балтии будут против. Одним из недавних примеров стало предложение Франции и Германии в июне 2021 года пригласить президента России Владимира Путина на саммит с лидерами ЕС.
Несмотря на влияние Парижа и Берлина, предложение провалилось — во многом из-за отказа Польши и стран Балтии участвовать в такой встрече.
Это правда, что иногда другие страны пользуются предсказуемой польско-прибалтийской непримиримостью, чтобы избежать конфронтации с Россией, но влияние Риги, Таллина, Вильнюса и, прежде всего, Варшавы на принятие решений Запада в отношении России не следует недооценивать.
Польша — крупнейшее из новых государств ЕС и НАТО, с огромной и быстрорастущей экономикой, влиятельная региональная держава с особыми интересами в западной части постсоветского пространства. Все это делает позицию Варшавы важной не только для тех на Западе, кто разделяет ценностный подход к отношениям с Россией, но и для прагматиков. Это также означает, что какое-то польско-российское примирение необходимо для любого прочного успеха в диалоге между Москвой и Западом.
Тюрьма прошлого
Взаимное недоверие Варшавы и Москвы не может быть понято вне его исторического контекста: в частности, событий Второй мировой войны, а также событий, предшествовавших ей и последовавших за ней, которые были неотъемлемой частью формирования современной национальной идентичности русский и польский народ.
Не должно быть иллюзий, что символических уступок, публичных извинений и элегантных жестов будет достаточно, чтобы преодолеть глубокое недоверие между двумя сторонами. Исторические разногласия и старые обиды между Польшей и Россией слишком укоренились, чтобы их можно было исправить в обозримом будущем.
Кроме того, Польша и Россия занимают низкие места в списках внешнеполитических приоритетов друг друга и не желают вкладывать значительные финансовые и человеческие ресурсы в двусторонний диалог. Поэтому тем важнее понять, как Варшаве и Москве добиться реального прогресса, несмотря на ограниченные ресурсы.
За три десятилетия после окончания холодной войны Польша и Россия накопили большой опыт диалога по историческим вопросам. Этот опыт показывает, среди прочего, что основным камнем преткновения на пути к нормализации отношений была ложная вера в то, что исторические обиды легко преодолеть.
Упрощенное, приукрашенное восприятие успехов Германии в исторических диалогах с Францией и Польшей привело к тому, что Варшава и Москва стремились ни к чему иному, как к полномасштабному российско-польскому примирению.
Всякий раз, когда их попытки неизбежно терпели неудачу, стороны придирались друг к другу, раздражались и бросали все усилия как бесполезные.
Сосредоточившись исключительно на символических аспектах усилий других европейских стран по примирению, Польша и Россия проигнорировали условия, в том числе геополитические и экономические, которые сделали эти примирения возможными, а символические жесты эффективными.
Примирение Германии и Франции после Второй мировой войны зависело от одновременной западноевропейской экономической интеграции, совместных усилий по борьбе с коммунистической угрозой и ведущей роли США в Западной Европе. Более ограниченное сближение между Германией и Польшей было вызвано объединением Германии, вытекающей из этого необходимостью успокоить страхи Польши и последующим расширением НАТО и ЕС на восток.
Эти благоприятные обстоятельства были и, вероятно, будут отсутствовать в отношениях между Польшей и Россией. Таким образом, символические жесты, такие как открытые письма и публичные извинения, мало повлияют на российско-польские отношения, пока они выдвигаются в экономическом и геополитическом вакууме.
Любое влияние, которое они окажут, будет кратким и легко обратимым, исторические разногласия возродятся и вновь вызовут взаимное раздражение.
Динамика диалога
Эта обратимость была в изобилии очевидна в течение последних тридцати лет. Буквально в июне этого года Владимир Путин и бывший министр иностранных дел Польши Радослав Сикорский опубликовали в немецких СМИ открытое письмо, посвященное восьмидесятой годовщине нападения нацистской Германии на Советский Союз в 1941 году. диалога, однако всего десять лет назад, в 2009–2011 годах, те же самые политики вместе с тогдашним премьер-министром Польши Дональдом Туском предприняли бесстрашную и широкомасштабную попытку национального примирения. Путин написал открытое письмо польскому народу, в котором осудил пакт Молотова-Риббентропа, а затем присоединился к Туску на церемонии, посвященной расстрелу советскими войсками польских офицеров в Катыни. Патриарх Кирилл, глава Русской Православной Церкви, совершил исторический визит в Польшу, а совместная группа российских и польских историков написала сборник очерков по истории двух стран.
Тем не менее, трагическая авиакатастрофа над Смоленском в апреле 2010 года, в которой погиб президент Польши Лех Качиньский и почти 100 других польских высокопоставленных лиц, направлявшихся на мероприятие, посвященное Катынскому расстрелу, помимо всего прочего, наряду с последующим приходом к власти консерваторов в Польше а ужесточение российской внешней и внутренней политики привело к откату русско-польского примирения. Варшава и Москва вернулись к своим привычным взаимным обвинениям.
Эта неудача показывает, что если Польша и Россия хотят, чтобы их беспокойный исторический диалог был хоть сколько-нибудь продуктивным, им нужны не только добрая воля и политическая решимость, но и реалистическое понимание того огромного значения, которое события их общей истории имеют для обеих стран. . Они должны понимать, что их взаимные обиды не являются временными заблуждениями, глупостями или личными мнениями отдельных политических лидеров: они являются важным и часто фундаментальным аспектом их национальной идентичности.
Эти жалобы не могут быть пересмотрены или отозваны открытым письмом, любым количеством церемоний или даже сменой режима.
Восприятие идентичности
Устойчивость некоторых массовых представлений о национальной истории особенно очевидна в случае Польши. В течение последних тридцати лет в стране был более демократический политический порядок, большая свобода печати и более высокое экономическое процветание, чем в России. Польша стала полноправным и активным членом ЕС и НАТО. Однако эти благоприятные условия мало повлияли на то, как поляки воспринимают себя и свою историю.
Опрос 2019 года показал, что 74 процента поляков считают, что их нация исторически пострадала больше, чем какая-либо другая. Показатель для лиц в возрасте от восемнадцати до двадцати девяти лет составил 67 процентов, а это означает, что даже поляки, которые лично никогда не испытывали ничего, кроме жизни в ЕС, убеждены, что их страна стоит особняком из-за тех трудностей, которые она пережила.
Представление о себе как об обиженной нации, которая благородно проигрывает более сильным противникам и находит моральное торжество в этой потере, сегодня так же популярно в Польше, как и тридцать, восемьдесят или сто лет назад.
Значительная часть польского общества до сих пор считает прагматизм и компромиссы низкими и недостойными, а безнадежные походы против более сильного противника — воплощением чести и национального долга. Это свидетельствует о том, что ни процветание, ни демократия, ни новое руководство автоматически не залечат старые раны и не изменят представление нации о себе и своей истории.
Ожидалось, что крах коммунистического режима в Польше приведет к более реалистичному восприятию истории, поскольку коммунисты избегали обсуждения Холокоста и этнической принадлежности жертв нацизма. Однако динамика результатов опроса, касающихся восприятия судеб поляков и евреев во Второй мировой войне, показывает регресс. В 1992 г. 46% поляков считали, что евреи пострадали больше, чем поляки; в 2021 году это число упало до 26 процентов. Напротив, доля тех, кто считает, что поляки пострадали больше, выросла с 6 до 20 процентов, а доля тех, кто считает, что обе группы пострадали одинаково, увеличилась с 32 до 51 процента.
Таким образом, демократизация лишь усилила традиционную идентичность поляков как нации-жертвы. И жертва не может быть еще и палачом. Принятый в 2018 году закон, предусматривающий тюремное заключение на срок до трех лет за публичные заявления с обвинениями поляков в соучастии в Холокосте, не был политической аномалией для современной европейской Польши. Хотя позже Варшава смягчила закон под международным давлением, опрос 2021 года показывает, что 39 процентов поляков согласны с тем, что историки, которые дискредитируют Польшу, например, написав о причастности поляков к Холокосту, должны предстать перед судом.
Вторая мировая война так же важна для русской национальной идентичности. На вопрос о том, какими событиями в своей истории они гордятся, почти 90% россиян неизменно называют победу в войне, известной в России как Великая Отечественная война, а 69% россиян считают День Победы самым большим праздником России.
Однако если Польша рассматривает свои страдания во Второй мировой войне как свидетельство своей праведности и благородства, то Россия поддерживает культ победы: победы, достигнутой большой ценой, и убедительного доказательства того, что Россия может преодолеть все трудности и победить вопреки всему.
Тем не менее, окончательные выводы поляков и россиян совпадают. Обе страны считают свою роль во Второй мировой войне исключительной и той, которая по-прежнему дает им право на особое отношение со стороны остального мира. Поляки объясняют это право непревзойденными страданиями, которым подвергся их народ во время войны; русские своим непревзойденным вкладом в разгром нацистов.
Обе страны уверены в своей исключительности и долге перед остальным миром. Обе страны страстно переживают события восьмидесятилетней давности. Прежде всего, оба народа рассматривают любые обвинения в роли их предков в войне как величайшее святотатство, заслуживающее самого сурового возмездия.
Злость поляков по поводу термина «польские лагеря смерти» и крайняя реакция российских властей на «диффамацию ветеранов» — плоды одного дерева. Они отражают национальную убежденность современных россиян и поляков в том, что героические поступки и страдания их дедов полностью заплатили за любой их грех, поэтому никто не смеет говорить об их проступках.
Этот культ предков, сражавшихся во Второй мировой войне, почти религиозен в своем рвении и распространенности, и трудно себе представить, чтобы соглашение, достигнутое историками или политиками, могло подтолкнуть большинство поляков и россиян к отказу от своих убеждений в пользу ради взаимного прощения.
Роли режимов
Также наивно надеяться, что смена политического руководства поможет преодолеть глубокий разрыв. Правда, Кремль извлекает выгоду из памяти и интерпретации Второй мировой войны в своих политических целях: легитимизации себя и подрыва оппозиции. Однако нет оснований ожидать, что будущие правители России, даже если они окажутся более демократичными, будут игнорировать столь важный для российского общества вопрос. В конце концов, демократические выборы и смена правительства в Польше мало что изменили.
Было бы обнадеживающе объяснить одержимость российского режима памятью о Второй мировой войне личными пристрастиями руководства или отсутствием политической легитимности.
Однако заявления нынешнего польского руководства, несмотря на его демократическое происхождение, обнаруживают аналогичное стремление использовать историю страны в политических целях.
Растущая озабоченность президента Путина трактовкой Второй мировой войны в учебниках часто приводится как свидетельство того, что он потерял связь с реальными потребностями современной России. Но в этом с ним не уступает де-факто лидер Польши Ярослав Качиньский, глава партии «Право и справедливость», который в том же духе настаивает на том, чтобы количество уроков истории в школе было увеличено до шести или семи в неделю, потому что это единственный способ воспитать достойных и по-настоящему патриотичных граждан.
Казалось бы, новое поколение политиков могло бы исправить ситуацию, если бы у них была политическая воля. Однако более чем пять десятилетий германо-польских попыток примирения показали, что восприятие истории имеет меньшее отношение к личностям национальных лидеров, чем можно было бы подумать.
Длительный и трудоемкий диалог между Германией и Польшей также проливает свет на то, на что Польша и Россия могут и не могут надеяться.
Пример Германии
Исторический диалог между Германией и Польшей начался во времена холодной войны и проходил в благоприятных условиях, с вложением значительных ресурсов. Тем не менее, несмотря на все приложенные усилия, процесс примирения между двумя народами остается незавершенным, что свидетельствует о том, как трудно добиться прогресса в диалоге по острым вопросам общей истории.
Еще в 1965 году польские епископы направили немецким епископам открытое письмо с призывом к взаимному прощению. В 1970 году канцлер ФРГ Вилли Брандт упал на колени у мемориала варшавскому гетто, раскаявшись в преступлениях нацистов. За прошедшие годы немецкие официальные лица и общественные деятели принесли многочисленные извинения польскому народу, признали полную вину за трагедию Второй мировой войны, отказались от любых встречных требований и выплатили компенсации многим полякам.
На протяжении десятилетий польско-немецкий диалог породил множество совместных комиссий, программ, неправительственных организаций и конференций, посвященных общей истории двух народов. С конца 19В 80-е годы эти усилия имели место в благоприятных условиях объединения Германии и Европы, когда Германия и Польша были готовы пойти на серьезные уступки, чтобы преодолеть разногласия времен холодной войны и сделать Восточную Европу частью Запада с политической точки зрения. экономика и ценности.
Полвека спустя польское правительство по-прежнему требует от Германии многомиллиардных компенсаций за убытки, понесенные во время Второй мировой войны. Премьер-министр Польши Матеуш Моравецкий пожаловался на попытки размыть ответственность Германии за преступления нацистов. Польша также призывает Германию воздвигнуть отдельный памятник специально польским жертвам нацистского террора. Такие требования, выдвинутые после стольких очевидных успехов в затянувшемся процессе примирения, показывают, что для Польши вопрос о виновности Германии не может быть закрыт.
Это одна из основ польской национальной идентичности и восприятия Польшей своего места в Европе и мире.
Российско-польским отношениям не хватает благоприятных условий, которые поддерживали германо-польский исторический диалог. Россия и Польша не проявляют особого интереса к более тесному экономическому сотрудничеству или упорной работе по улучшению отношений. Две страны оказались по разные стороны нового геополитического водораздела, и масштабы личных контактов между ними скромны, несмотря на их общую границу.
Прежде всего, Россия категорически не желает признавать вину или извиняться за события, связанные со Второй мировой войной, поскольку это подорвало бы фундаментальную концепцию идентичности России как нации, спасшей мир от нацизма. Эта вера так же важна для россиян, как и вера в исключительность их страданий для поляков.
Готовность Германии покаяться за свое прошлое была уникальной, она сформировалась под влиянием сокрушительных потерь в войне, Нюрнбергском процессе и длительной иностранной оккупации.
Можно подумать, что крах советского коммунизма, распад СССР и поражение России в холодной войне заставят Москву задуматься над своей историей таким же образом, но на самом деле они произвели противоположный эффект.
Проигрыш в холодной войне только заставил россиян больше ценить свою победу во Второй мировой войне, рассматривая ее как доказательство великой державы России, которую нельзя терять из-за временных вызовов. Сомнительные перспективы диалога с таким второстепенным иностранным партнером, как Польша, едва ли могут заставить россиян отказаться от ключевого элемента своей национальной идентичности.
Limited Prospects
Взгляды Польши и России на их общую историю, особенно на историю Второй мировой войны, несовместимы. Попытки добиться всеобъемлющего примирения между двумя народами обречены на провал и могут даже еще больше разлучить стороны. Однако это не обрекает Варшаву и Москву на вечное отчуждение. Немецко-польский исторический диалог и отношения России с другими государствами Центральной и Восточной Европы показывают, что возможны ограниченные положительные результаты.
Начнем с того, что история не должна быть единственной темой двусторонних отношений, как в настоящее время для России и Польши. Две страны по-прежнему имеют разветвленную инфраструктуру двусторонних отношений. Их постоянные столкновения из-за деликатных исторических вопросов можно было бы уменьшить, если бы внимание многочисленных людей, отвечающих за связи двух стран, было перенесено на что-то другое.
У России также есть разногласия с другими европейскими государствами, такими как Венгрия и Сербия, некоторые из которых даже больше, чем с Польшей, в их исторической интерпретации событий Второй мировой войны. Однако эти различия не доминируют в отношениях России с этими странами, потому что у них есть совместные проекты, которые предлагают преимущества, перевешивающие те, которые подчеркивают исторические противоречия.
Еще один урок немецко-польского опыта заключается в том, что сосредоточение внимания на конкретных целях может быть более продуктивным, чем попытки амбициозного, но безнадежного национального диалога.
Народы Польши и Германии не достигли полного примирения, несмотря на огромные усилия и инвестиции. Однако есть много людей, в том числе на руководящих должностях, которые отказались от взаимной неприязни или, по крайней мере, учитывают эту неприязнь при принятии решений. Польские политики никогда не смогут мотивировать избирателей прогерманскими лозунгами, но Германия и Польша смогли отложить в сторону свои разногласия и наладить тесное экономическое сотрудничество.
Наконец, Польша и Россия могли бы значительно реабилитировать свои отношения, если бы каждая из них чаще игнорировала интерпретации своей взаимной истории, которые другая использует для внутреннего потребления, и перестала бы зацикливаться на телевизионных ток-шоу друг друга и заявлениях политиков среднего звена. Польское общество не примет российскую интерпретацию Второй мировой войны и наоборот, поэтому две нации должны прекратить попытки навязать друг другу свои ревизии и ставить под угрозу свои отношения из-за каждого исторического яблока раздора.
Польша и Россия имеют много общего в культурном и национальном менталитете и сохраняют большой интерес друг к другу. Несмотря на все проблемы в двусторонних отношениях, две страны по-прежнему обладают впечатляющей инфраструктурой двусторонних связей, которые могут перейти от поиска возможностей для конфликта к достижению прогресса. Такой прогресс может быть не таким стремительным и радужным, как хотелось бы некоторым, но пока он ощутим, это будет достижением само по себе.
Было бы разумнее отказаться от надежд на то, что открытые письма и жесты покаяния могут мгновенно излечить взаимные обиды двух стран, и сосредоточить ограниченные двусторонние ресурсы на более целенаправленном диалоге. Это не сделает антироссийские лозунги в Польше и антипольские лозунги в России менее популярными. Но это могло бы вывести из тени исторической травмы те области двусторонних отношений, где Варшава и Москва могут добиться взаимовыгодного сотрудничества.
Эта статья была опубликована в рамках проекта «Возобновление американо-российского диалога по глобальным вызовам: роль следующего поколения», реализуемого в сотрудничестве с Посольством США в России.
Leave a Reply