Журнал «Эксперт» выяснил почему люди готовы переезжать в Сибирь и Иркутск
Промышленное и демографическое развитие востока страны постепенно становится одним из приоритетов государственной политики. Первым пробным камешком стал «приморский гектар», осенью прошлого года министр обороны Сергей Шойгу анонсировал проект строительства новых городов от Красноярска до Владивостока, сейчас на Байкале строят большой туристический кластер под возросшие нужны внутреннего туризма.
Незаметно стал очевидным новый тренд, когда всё больше людей, в том числе и из столичных мегаполисов, переезжают на Байкал и в Иркутск, где для них открывается бескрайнее поле экспериментов, возможностей для самореализации. Новый импульс этому тренду задала компания En+ Group, которая сейчас реализует в Иркутске и Байкальске несколько амбициозных проектов.
Все это вызывает логичный вопрос: подобное масштабное строительство требует огромного количества рабочих рук и просто новых жителей, так кто же будет строить новые города, жить и работать в них? Ведь уже давно вектор переселения в России, как в популярной песенке: Go West.
Люди предпочитают перебираться «поближе к цивилизации», в Москву, Санкт-Петербург и в Краснодарский край, где, как они думают, и зарплаты побольше, и качество жизни получше, и климат помягче.
Журнал «Эксперт» опросил несколько десятков людей, живущих в небольших городах Центрального федерального округа и находящихся в активном возрасте 20‒40 лет, на каких условиях они — чисто гипотетически — поехали бы жить и работать в Сибирь, куда-то восточнее Красноярска. А потом сравнил их точку зрения с тем, что думают о своей жизни недавно «понаехавшие» жить и работать в Сибири из центральной полосы России.
По данным на май 2000 года, в Дальневосточном федеральном округе, который включает в себя территорию Восточной Сибири и Дальнего Востока, проживает 8124 тыс. человек, в Сибирском федеральном округе — 17 млн человек. Шойгу высказал идею построить три‒пять новых городов с численностью населения от 500 тыс. до миллиона человек. Это значит, что для четвертой волны заселения необходимо от 1,5 до 5 млн первопоселенцев.
Одна из основных причин, препятствующих дальним переездам на новые, пусть и перспективные, рабочие места и места жительства — банальная инертность. Люди живут по принципу «лучше синица в руке», не желая рисковать своим уже выстроенным комфортом. Карьерные амбиции при этом существенно сужают круг доступных возможностей: человек, даже потеряв работу, ищет ее в пределах доступного ареала, в пределах шаговой доступности от своего жилья. Создается впечатление, что в небольших городах жизнь уже устроена и налажена, нет никаких причин ее менять, и нет таких предложений, которые заставили бы ее изменить. Все самые амбициозные уже и так уехали в Москву, а уж оттуда их никуда не выманишь. Тем более в Сибирь.
— Я живу в Королеве с детства, у меня здесь квартира, семья, и работа по специальности, в РКК «Энергия», — рассуждает 27-летний оператор станков с ЧПУ Сергей. — Практически нет таких условий, на которые я бы решился на переезд даже в соседние Мытищи. Хотя туда я и так смогу ездить, это одна остановка на электричке.
Если я даже потеряю работу, понятно, что она здесь не последняя, — ну в крайнем случае буду мотаться в Москву, у нас полгорода так работает. На лучшую зарплату и жилплощадь просторнее меня тоже не купишь — куда я там деньги буду тратить, в этой вашей Сибири? По большому счету, меня вполне устраивает моя жизнь. Зачем мне что-то менять?
Мнение по-человечески понятное. Но вот москвичка Наталья, работник туристической сферы, в свое время решившаяся на переезд и прожившая в Иркутске 12 лет, с ним в корне не согласна.
— Я москвичка, но никогда Москву не любила, хотя и выросла там, и все родные там. Все время искала, где хочу жить, за счет этого проехала полмира. А потом попала на Байкал как турист, на десять дней. Влюбилась наглухо в него. За всю мою жизнь это было самое сумасшедшее, самое быстрое и самое верное решение о кардинальной перемене жизни. Подстричься наголо, уволиться с хорошей работы и в свой тридцатый день рождения умотать из родной Москвы на неизвестный, неизведанный, непонятный, но такой вольный Байкал..png){kind=spacer}
Без денег. Без ничего и в никуда. Друзья в Москве тихо ужасались и дразнили меня: «декабристка без декабриста». А я умотала на все лето на Байкал бесплатно работать на одной маленькой глухой турбазе. Впервые увидела в глаза печку-буржуйку, научилась ее топить, таскать воду в ведрах с ручья, резать по дереву и встретила много прекрасных, удивительных людей. Закончилось это все переездом в Сибирь. Это были волшебные двенадцать лет.
И этот случай не единственный. Здесь вам расскажут множество историй про иностранцев из Франции, Бельгии, Голландии, которые приезжают посмотреть на Байкал и остаются навсегда — преподают в школах, ведут курсы и детские кружки, работают на острове Ольхон.
Неожиданно одной из веских причин, препятствующих переезду из ЦФО, оказалась близость к культурным центрам. Для людей очень важно, что они обладают возможностями, которые дает только проживание рядом со столицей.
Но в реальности возможности, которые предоставляются в Сибири, гораздо шире, чем это видится из столичных городов.
Денис, руководитель проектов крупной компании, рассказывает, что приехал в иркутский филиал именно по предложению новой должности от московского офиса. Решился на переезд, потому что близость к производственным объектам давала возможность общаться с коллегами, напрямую получать информацию и лично участвовать в производстве.
— Сначала от предложения я испытал шок. Я родился в Новосибирске и в Москву приехал не для того, чтобы оттуда уехать еще дальше на восток. Но Иркутск — регион мне не чужой, мама из Усолья-Сибирского, там много родственников. В Иркутске приятно поразили расстояния. Это небольшой город, до работы из дома добираешься в два раза быстрее, чем в Москве. В городе есть много хороших мест для отдыха — залив Якоби, набережная у ледокола «Ангара», все рядом, обустроено, удобно. Для москвича вообще близость природы непривычна, а тут выезжаешь из города — и не в соседний город или даже в область, а на прекрасную дикую природу. Хочется остановиться, погулять в лесу. Точнее говоря, в тайге…
Примерно так же рассуждает Татьяна, специалист по социальным проектам:
— Я приехала из Москвы.
Мне предложили очень хорошую работу, и я согласилась — я получила возможность участвовать в значимых соцпроектах. Когда ехала, знала только, что есть такой город около Байкала, и это очень соблазняло, ведь я никогда не была на востоке России, всегда хотела, и когда выдалась возможность, решила ее не упускать. Уже знала, что такое маленькие города, смотрела стоимость жилья, транспортную доступность, на чем доехать до Байкала. Приехала, и первое впечатление — очень солнечный город после серой Москвы. Я в аэропорту села в такси, глазею по сторонам: яркое солнце, глубокое небо, красочный город. Уже успела побывать на Аршане, на Ольхоне, на Мамае, в Танхое. Не нравится только сильный мороз — точнее говоря, еще не привыкла.
Сегодня промышленное развитие Сибири предоставляет множество возможностей карьерного роста по факту появления новых рабочих мест, интересных проектов. Информация, что там, в провинции, делать нечего, стремительно устаревает.
Также как и страшилки про сибирские морозы.
Сибирский климат сильно демонизируют. На практике, как рассказывает Наталья, редактор книжного издательства, все не так мрачно:
— Изначально-то родители из Одессы уехали на Чукотку. Мама — назло папе, который по полгода моря бороздил, за ней папа поехал, а потом и я, прицепом. Я прожила на Чукотке тридцать шесть лет, а потом оказалась в Иркутске. Сначала хотела жить на юге, но после стольких лет в вечной мерзлоте оказалось, что в жарком климате мне физически тяжело жить. А тут предложили работу в Иркутске, вот и переехала. Здесь хорошо то, что есть все четыре времени года, зимой не так холодно, как на Чукотке, а летом не так жарко, как на юге, например в Ростове-на-Дону или Краснодаре.
А во-вторых, важнее природы и климата для многих оказалась местная экология. Анна, логист в компании по продаже сельскохозяйственной техники, рассказывает, что с Москвой она попрощалась по нескольким причинам сразу — не такое уж это и райское место оказалось.
— Москва мне не нравилась какой-то суетой с низким КПД.
В Сибири ты за день успеваешь сделать несколько дел, когда в столице еле хватает времени на одно. Морозы меня не пугали — я как раз люблю настоящую зиму, а не московскую слякоть. Вообще, Сибирь, Иркутск, Байкал — это места силы, тут реально напитываешься энергией, в то время как Москва тебя словно высасывает. И неожиданный бонус: в Иркутске можно пить воду из-под крана, она очень вкусная, из Ангары. Это для меня важно, потому что в Москве у меня начали крошиться зубы и сыпаться волосы. А здесь вода и постоянное солнце сделали то, чего не может сделать ни один модный стилист. И продукты тут вкуснее, я в командировки в Москву свои продукты вожу — то, что продают там, вообще безвкусное, невозможно есть.
Сибирь нуждается в ребрендинге — вот к какому выводу приходишь поневоле. Чтобы сделать эту территорию привлекательной, нужно заменить существующий образ глуши, где пьяные медведи с балалайками угрюмо шатаются по вечной мерзлоте, на что-то более привлекательное: прекрасная экология, отдых на Байкале, — а уже потом заманивать людей инфраструктурой.
На просьбу пофантазировать, какие причины могли бы мотивировать человека жить и работать в Сибири, несколько опрошенных нами людей предположили, что это высокие зарплаты в комбинации с хорошими жилищными условиями.
— На эту тему трудно рассуждать, потому что перебить те условия, которые предлагают в Центральной России трудно, — рассуждает разнорабочий Николай, отдыхая после смены в рабочем общежитии, где он живет, приехав «на вахту» в Москву из Рязани. — Смотрите, все области вокруг Москвы — Тула, Калуга, Рязань, Тверь — живут «на подсосе» у столицы. То есть жить предпочитают дома, потому что в Москве жилье купить невозможно, это немыслимые деньги, а вот зарабатывать лучше здесь, потому что уровень зарплат в два раза выше. Эта «цыганская» жизнь позволяет оставаться в родном городе и при этом хорошо обеспечивать семью.
Наверное, таких «вахтовиков» можно было бы соблазнить: «Будешь грести “северные” деньги лопатой и жить в таунхаусе в новом рабочем поселочке». Но ведь они и так неплохо живут и зарабатывают, тогда зачем? На это согласились бы люди, находящиеся в совсем уж безвыходной ситуации — ни работы, ни дома.
Но, сам посуди, если человек с руками и мозгами — он же в любом случае найдет себе работу и там, где живет. А если ни того ни другого — то кому он нафиг нужен, даже в Сибири?
Однако жизнь подбрасывает примеры, доказывающие, что и сегодня не только корысть движет людьми при переезде на восток страны. Очень многие, попав сюда почти случайно, уже не хотят ничего менять и куда-то уезжать за лучшей долей. Каждый находит что-то свое.
— Мой муж получил биологическое образование в Минске и еще во время учебы мечтал уехать куда-нибудь в тайгу, — рассказывает политолог Татьяна. — Поэтому после окончания вуза он завербовался в леспромхоз на севере Иркутской области. Говорил, что решил пожить самостоятельно, подальше от родителей. Здесь ходил на охоту, рыбачил, по полгода не вылезал из леса. Не понимаю сама, как выловила его в Иркутске, куда он приехал по делам. После свадьбы вроде успокоился, стал городским жителем. Но возвращаться в Минск не собирается.
Кто-то приехал сюда на время, учиться, но остался навсегда.
Борис, военный пенсионер, вспоминает, как после окончания техникума в Киеве был распределен в Узбекистан. Отработав там три года, добровольно поехал Сибирь — «просто посмотреть». Через некоторое время поступил на службу в ОВД, а затем — в открывшийся в Иркутске филиал Высшей школы МВД. По окончании которой мог распределиться обратно в Украину, но после выпуска женился и остался в Иркутске навсегда.
— У меня, кстати, один из соседей по даче — бывший москвич, юрист. Не знаю как, но познакомился с нашей дачной соседкой, женился, переехал насовсем в Иркутск и об этом ничуть не сожалеет, а наоборот, живет и радуется. Хорошая работа рядом с домом, дача в двадцати километрах, несравненная природа, Байкал и все такое прочее, — рассказывает Борис.
Кого-то привлекает то, чего нет в их городах. Родители Вадима, специалиста по логистике, приехали по научной специализации.
— Из Свердловска они переехали, потому что предложили хорошую работу, которой не было там. Плюс кресло директора института эпидемиологии и микробиологии.
От таких предложений не отказываются.
Так что в Сибири не просто много свободных пространств — здесь бескрайнее поле экспериментов, возможностей для самореализации. И чем дальше — тем больше.
2,4 миллиона человек в Украине все еще без работы из-за войны с Россией, говорится в новом отчете ООН: NPR
Владимир Корчевский (в центре) стоит со своим 18-летним сыном Богданом и женой Анной Корчевской возле своего временного дома во Львове. Семья Корчевских отказалась от жизни среднего класса, которую они построили в Мариуполе, и теперь, спустя несколько месяцев, без работы, со сбережениями и не в состоянии позволить себе арендную плату, они живут в том, что по сути является коротким транспортным контейнером, зажатым между другими, в городе Львов. парк.
Клэр Харбедж/NPR
скрыть заголовок
переключить заголовок
Клэр Харбедж/NPR
Владимир Корчевский (в центре) стоит со своим 18-летним сыном Богданом и женой Анной Корчевской возле своего временного дома во Львове.
Семья Корчевских отказалась от жизни среднего класса, которую они построили в Мариуполе, и теперь, спустя несколько месяцев, без работы, со сбережениями и не в состоянии позволить себе арендную плату, они живут в том, что по сути является коротким транспортным контейнером, зажатым между другими, в городе Львов. парк.
Клэр Харбедж/NPR
Львов, Украина — Когда стена в их двухэтажном доме рухнула под российским обстрелом, а взрывы не прекращались, семья Корчевских оставила жизнь среднего класса, которую они построили в Мариуполе, упаковав все, что могли, в машина соседа.
Спустя несколько месяцев, без работы, со сбережениями на исходе и не в состоянии платить за аренду, они живут в том, что по сути представляет собой короткий грузовой контейнер, зажатый между другими, в городском парке Львова.
Согласно новому отчету Международной организации труда (МОТ) ООН, 2,4 миллиона украинцев потеряли работу за восемь месяцев, прошедших с начала полномасштабного вторжения России, что оказало беспрецедентное давление на систему социального обеспечения страны.
Тысячи предприятий были разрушены или истощены. Импорт и экспорт были задушены неоднократными нападениями на украинскую инфраструктуру и оккупацией многих портов Украины на Черном море. На недавней встрече в Берлине премьер-министр Украины Денис Шмыгаль заявил западным лидерам, что конфликт уничтожил не менее 35% экономики страны.
Цифры рисуют ужасную картину экономической и гуманитарной ситуации в стране, поскольку они направлены на поддержание общественного морального духа на высоком уровне в условиях отключения электроэнергии, массированных российских ракетных ударов, медленных территориальных завоеваний и приближающейся зимы, которая, по мнению Всемирной организации здравоохранения, может быть жестокой для Украины. наиболее уязвимы.
Для перемещенных и борющихся семей, таких как Корчевские, цифры являются слишком реальным отражением того, до чего доведена жизнь даже в относительно спокойном западном регионе страны.
Анна Корчевская несет кувшин с водой обратно в комнату семьи во Львове.
Клэр Харбедж/NPR
скрыть заголовок
переключить заголовок
Клэр Харбедж/NPR
Анна Корчевская несет кувшин с водой обратно в комнату семьи во Львове.
Клэр Харбедж/NPR
«Не могу найти работу»
До того, как его родной город превратился в руины и был захвачен Россией, Владимир Корчевский хорошо зарабатывал, работая в портовом городе Мариупольского сталелитейного завода на южном побережье Украины. Его жена Анна Корчевская вела занятия в детском саду.
«Я закончил в 1994 году Марипольский металлургический институт», — говорит 50-летний мужчина с гордой улыбкой, стоя возле импровизированного убежища — примерно в 700 милях от него — которое он теперь называет домом.
У них был свой дом. Его месячная зарплата составляла примерно 500 долларов в месяц. Она стоила около 300 долларов. Сегодня они живут на сочетание социального обеспечения, которое он смог получить от местного бюро по безработице, скудной зарплаты, которую его жена смогла собрать вместе, убирая мусор в местном парке, и 400 долларов в месяц, которые его 18-летний -Старый сын зарабатывает, работая в фирме по кибербезопасности, посещая онлайн-курсы в колледже.
«Не могу найти работу, — говорит Владимир Корчевский. «Западная Украина не имеет много возможностей в тяжелой промышленности».
Трое из четырех членов семьи Корчевских начинают свой день в маленькой комнате, в которую они переехали во Львове.
Клэр Харбедж/NPR
скрыть заголовок
переключить заголовок
Клэр Харбедж/NPR
Трое из четырех членов семьи Корчевских начинают свой день в маленькой комнате, куда они переехали во Львове.
Клэр Харбедж/NPR
Сотни тысяч украинцев вернулись домой за восемь месяцев войны, но более 6,2 миллиона украинцев все еще живут в других частях Украины после полномасштабного вторжения России, согласно последнему опросу Международной организации по миграции. .
Для многих переход дался с трудом. Опрос, проведенный Международной организацией по миграции в июле, показал, что 60% перемещенных лиц в стране потеряли работу. По данным Национального банка Украины, уровень безработицы в стране подскочил до 34% — эта цифра, по словам экспертов по вопросам труда, не отражает всей картины, потому что до вторжения у многих людей в Украине была незадекларированная работа.
«Можно сказать, что многие люди потеряли работу. Они потеряли свой бизнес. Дома», — говорит Наталья Славюк, экономист, доцент Киево-Могилянской академии. «А также падение доходов людей по мере обесценивания валюты».
Уровень инфляции в Украине превысил 20%.
Стоимость повседневных товаров, таких как продукты питания, одежда и лекарства, стала для людей все более доступной.
«Квартира дорогая. Еда дорогая. Раньше дюжина яиц в магазине стоила [доллар]», — говорит Корчевский. «Теперь это как [два доллара] в магазине».
Прежде чем его родной город превратился в руины и был захвачен Россией, Владимир Корчевский хорошо зарабатывал, работая на сталелитейных заводах Мариуполя.
Клэр Харбедж/NPR
скрыть заголовок
переключить заголовок
Клэр Харбедж/NPR
До того, как его родной город был превращен в руины и захвачен Россией, Владимир Корчевский хорошо зарабатывал, работая на сталелитейных заводах Мариуполя.
Клэр Харбедж/NPR
Опрос украинцев, проведенный Европейским Союзом, Центром восстановления экономики и исследованиями Gradus, показал, что 66% респондентов почувствовали потребность в дополнительных деньгах.
«В целом, у тех, кто переехал в пределах Украины, больше потребностей, чем у тех, кто остался или переехал за границу», — выявило исследование.
Управление Верховного комиссара ООН по делам беженцев и другие гуманитарные организации пытаются помочь финансово нуждающимся украинцам с помощью денежных выплат. Международный комитет спасения распределяет деньги среди уязвимых слоев населения и многодетных семей — обычно три ежемесячных платежа в размере около 70 долларов.
«Когда мы разговариваем с людьми после того, как раздали деньги, мы обнаруживаем, что они тратят большую часть этой суммы на еду, медицинские расходы, аренду и расходы на уход за детьми», — говорит Марыся Запасник, директор некоммерческой организации в Украине. «И мы ожидаем, что по мере приближения зимы гораздо больше этих денег придется потратить на какой-то источник тепла и зимнюю одежду».
Система социального обеспечения Украины шатается
В центрах занятости по всей Украине объявления о вакансиях вывешиваются на досках объявлений.
Объявления швей, поваров, сварщиков и водителей грузовиков размещены в холле Львовского городского центра занятости. На большинстве рабочих мест оплата чуть превышает минимальную заработную плату, примерно 280 долларов в месяц.
Средняя арендная плата за однокомнатную квартиру во Львове, по словам местных риелторов, составляет около 270 долларов в месяц.
«У этих людей сложная ситуация, — говорит директор службы занятости Олег Рисный, но добавляет, что всем тяжело. Львовский областной центр занятости только что уволил 40% собственного персонала, говорит он, «потому что у нас нет денег».
По словам президента Владимира Зеленского, средний ежемесячный дефицит Украины составляет 5 миллиардов долларов. Ожидается, что расходы на оборону увеличатся. Проект бюджета на 2023 год, одобренный правительством Украины в сентябре, предусматривает утроение расходов на оборону до почти 18% валового внутреннего продукта страны. Пенсионное обеспечение и социальные расходы составляют примерно треть этой суммы.
Национальный банк Украины, который агрегирует текущую экономическую статистику страны, не ответил на вопросы о расходах на социальные нужды.
«Большая часть доходов государства уходит на армию», — говорит Славюк. «Таким образом, все возможные социальные расходы сокращаются».
Более 6,6 млн украинцев переселились в другие части Украины после полномасштабного вторжения России. Некоторые нашли работу, например, на этой текстильной фабрике по пошиву военной формы в Кривом Роге, но опрос, проведенный Международной организацией по миграции в июле, показал, что 60% перемещенных лиц в стране потеряли работу.
Клэр Харбедж/NPR
скрыть заголовок
переключить заголовок
Клэр Харбедж/NPR
Более 6,6 млн украинцев переселились в другие части Украины после полномасштабного вторжения России.
Некоторые нашли работу, например, на этой текстильной фабрике по пошиву военной формы в Кривом Роге, но опрос, проведенный Международной организацией по миграции в июле, показал, что 60% перемещенных лиц в стране потеряли работу.
Клэр Харбедж/NPR
Предпринимаются усилия по трудоустройству перемещенных лиц
Бизнес-лидеры и экономисты говорят, что есть возможности для перемещенных лиц, и что они будут расти по мере того, как все больше предприятий возобновляют свою деятельность в новых частях страны.
Более 700 предприятий переехали в более безопасные районы страны, сообщила в сентябре местным телеведущим заместитель министра экономики Украины Татьяна Бережная. Промышленные предприятия, обычно расположенные в богатой природными ресурсами восточной Украине, перемещаются на запад.
Другие хотят заполнить платежные ведомости людьми, которые были вынуждены переехать. Согласно статистике ООН, страну покинули более 5 миллионов украинцев.
Сотни тысяч оставшихся мобилизованы для участия в боевых действиях в вооруженных силах страны.
Такие предприятия, как «АрселорМиттал Кривой Рог», крупный сталелитейный завод в южно-центральной части страны, предприняли согласованные усилия, чтобы заполнить пробелы, наняв уволенных.
«Мы набираем людей из районов, которые значительно пострадали от войны», — сказал в интервью НПР летом Артем Филипиев, главный административный директор «АрселорМиттал Кривой Рог».
Предприятия, такие как АрселорМиттал Кривой Рог, крупный сталелитейный завод в южно-центральной части страны, предприняли согласованные усилия, чтобы заполнить пробелы, наняв людей, которые были уволены.
Клэр Харбедж/NPR
скрыть заголовок
переключить заголовок
Клэр Харбедж/NPR
Такие предприятия, как АрселорМиттал Кривой Рог, крупный сталелитейный завод в южно-центральной части страны, предприняли согласованные усилия, чтобы заполнить пробелы, наняв людей, которые были уволены.
Клэр Харбедж/NPR
Ранее в этом месяце Министерство экономики Украины объявило о планах создания «Армии восстановления», рабочей силы для восстановления поврежденных зданий и инфраструктуры в стране стоимостью в сотни миллиардов долларов. Это будет платить людям примерно 280 долларов в месяц.
«Мне нужна победа»
Для Владимира Корчевского возможности работы ограничены. После переезда во Львов он обратился в военкомат, и во время медосмотра врачи обнаружили у него заболевание сердца.
«Мне нужно два раза», — говорит он, стоя в парке в тапочках и носках, связанных его женой. «Но мы не можем себе этого позволить».
Его 14-летний сын Улисс сидит за настольным компьютером в задней части временного убежища, которое они теперь называют домом, и играет в видеоигру, в которой он водит танки. Бездомный кот, которого они приютили, мяукает у него на коленях.
14-летний Улисс играет с бездомным котом, которого семья приютила во временном доме во Львове.
Клэр Харбедж/NPR
скрыть заголовок
переключить заголовок
Клэр Харбедж/NPR
14-летний Улисс играет с бездомным котом, которого семья приютила во временном доме во Львове.
Клэр Харбедж/NPR
С момента отъезда из Мариполя мальчик не очень хорошо себя чувствует психологически, говорит Корчевский.
«Из-за обстрелов и бомбежек, холода и голода он сейчас действительно в себе», — говорит он. «Он не хочет общаться с другими детьми».
Корчевский говорит, что будет продолжать искать работу, чтобы содержать семью, пока это возможно. На вопрос, что ему нужно, кроме денег, он посмеивается.
«Мне нужна победа.»
Анна Корчевская и ее сын Улисс гуляют по парку во Львове.
Разделение одноместной комнаты между четырьмя членами семьи означает, что они проводят много времени на прогулке, чтобы избежать тесноты.
Клэр Харбедж/NPR
скрыть заголовок
переключить заголовок
Клэр Харбедж/NPR
Анна Корчевская и ее сын Улисс гуляют по парку во Львове. Разделение одноместной комнаты между четырьмя членами семьи означает, что они проводят много времени на прогулке, чтобы избежать тесноты.
Клэр Харбедж/NPR
Елена Лысенко внесла свой вклад в этот репортаж из Кривого Рога, Украина.
Как Европа могла бы использовать российские активы для оплаты реконструкции Украины
- ЕС был непреклонен в том, что Россия должна заплатить за ущерб и боль, которые она причиняет Украине.
- Вопрос сугубо технический, сложный с правовой и политической точек зрения.
- В настоящее время чиновники сосредоточены на использовании доходов от активов российского центрального банка, что, по их мнению, будет самым простым способом избежать юридических проблем.
Европейские чиновники ищут способы использовать российские активы, чтобы расплатиться за восстановление Украины.
Global Images Украина | Новости Гетти Изображений | Getty Images
Европейский союз приближается к выработке подробного плана использования замороженных российских активов для оплаты восстановления Украины, сообщил CNBC высокопоставленный чиновник.
ЕС подтвердил, что активы на сумму более 200 миллиардов евро (215,5 миллиардов долларов) и отдельные активы на сумму 20 миллиардов евро по всему блоку принадлежат российскому центральному банку и российским частным лицам соответственно. Эти активы были заморожены европейскими властями после вторжения России в Украину, чтобы наказать Кремль за его агрессию.
«У нас были довольно длительные дискуссии о том, [как использовать эти активы для оплаты восстановления Украины]», — заявил в четверг CNBC Андерс Анлид из Швеции, который возглавляет дискуссии между 27 государствами-членами ЕС по этой теме.
«И теперь, я надеюсь, мы в состоянии вскоре выдвинуть идеи о том, как использовать хотя бы доходы от этих иммобилизованных активов», — сказал Анлид.
Вопрос сугубо технический, сложный с правовой и политической точек зрения.
смотреть сейчас
ЕС был непреклонен в том, что Россия должна заплатить за ущерб и боль, которые она причиняет Украине. Президент Европейской комиссии Урсула фон дер Ляйен заявила CNBC в феврале, что «немыслимо», чтобы этого не произошло.
Выступая в ноябре, фон дер Ляйен заявила, что идея состоит в том, чтобы создать структуру для управления замороженными средствами, инвестировать их, и затем отдать вырученные средства Украине.
Тогда же она добавила, что эти средства также должны быть направлены на восстановление после окончания войны и снятия санкций с замороженных активов.
В настоящее время чиновники сосредоточены на первом шаге — использовании доходов от активов российского центрального банка — поскольку они считают, что это будет самый простой способ избежать юридических проблем. Неясно, сколько денег это даст Украине и как быстро их получит Киев.
«Я думаю, что важно то, что подтверждено, что [имеется] более 200 миллиардов евро этих активов, и тогда вы должны знать, сколько из них в наличных деньгах, сколько в других видах активов, и, конечно же, [на сколько] вы можете рассчитывать», — сказал Анлид.
«Если у вас есть 100 миллиардов [евро] и вы получаете доход в размере 3%, вы получаете цифру того, что это даст с точки зрения доступности для реконструкции в год», — добавил он.
Украинское правительство не было немедленно доступно для комментариев, когда связалось с CNBC в понедельник.
Экономисты сходятся во мнении, что есть шанс, что ЕС удастся законным путем использовать доходы от активов российского центрального банка, но есть более серьезные опасения по поводу того, какой вклад это на самом деле принесет Украине.
«Это может сработать с юридической точки зрения, хотя [это] не изменит правила игры в финансовом плане», — сообщил по электронной почте Джейкоб Киркегор, старший научный сотрудник Института международной экономики Петерсона.
Всемирный банк, Европейская комиссия, ООН и правительство Украины в марте заявили, что общая стоимость реконструкции в Украине достигла 441 миллиарда долларов.
Но война продолжается, и постоянные потери жизней и инфраструктуры продолжают увеличивать счета. Одним из примеров является недавнее разрушение плотины в Новой Каховке, что нанесло дополнительный экологический, социальный и экономический ущерб. Всемирный банк все еще оценивает полную стоимость.
Жители выносят вещи с лодки во время эвакуации из зоны затопления в Николаевской области, после прорыва плотины Каховской ГЭС, 10 июня 2023 года.
Алексей Филиппов | Афп | Getty Images
«Если какие-либо действия такого рода должны быть предприняты, они должны быть предприняты в тандеме с такими партнерами, как США, Великобритания, Япония, Швейцария и другие страны», — сказал Анлид о дальнейшем использовании доходов.
Leave a Reply