Елена Федоренко, portal-kultura.ru, Александр Балтин, lgz.ru |
| 19 Июня 2023 г. |
Изменить размер шрифта Выдающаяся балерина, народная артистка СССР Маргарита Дроздова в начале июня отпраздновала юбилей. Нынешний театральный сезон Московского музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко для нее уже пятьдесят шестой. Артистка рассказала о своей жизни и судьбе. Родному театру она не изменяла никогда. Блистательная прима, последняя муза хореографа-реформатора Владимира Бурмейстера, чьи спектакли сформировали творческий облик балета Музтеатра, «театра-дома»; вдохновенный педагог-репетитор, воспитавший ярких балерин нескольких поколений. Она попала в этот театр еще ученицей Московского хореографического училища — ей, выпускнице, Бурмейстер доверил партию Одетты-Одиллии в своем «Лебедином озере». Пятого июня спектакль «Лебединое озеро» посвятили юбилею Маргариты Дроздовой. В партии Одетты-Одиллии вышли ее ученицы: первый акт вела Оксана Кардаш, второй — Ксения Шевцова, завершала историю Ксения Рыжкова. Они танцевали безупречно и создавали столь разные характеры, что становилось понятно, как тонко чувствует индивидуальность своих воспитанниц Маргарита Сергеевна. Сама она внимательно следила за своими подопечными из ложи, заполненной цветами. — Вас, выпускницу хореографического училища, приглашали в Театр Станиславского и в Большой, который вы отклонили. Почему? От такого предложения вроде бы не отказываются. — Была и третья заявка — от Игоря Моисеева, он организовал тогда новый ансамбль «Молодой балет» (ныне Театр балета Н. Касаткиной и В. Василева. — «Культура»), и ему разрешили взять всех, кого он пожелает. Он сказал, что даже в Большой меня не отдаст — все равно заберет. — Педагоги вас поняли? — Владимир Павлович сразу брал меня на положение балерины (балерина или прима — высшая ступень в балетной иерархии. — «Культура»). Он чувствовал мою актерскую индивидуальность, а с техническими сложностями я справлялась. Мой выбор поддержал Леонид Лавровский, который тогда был худруком училища: «Наверное, ты права. Хотя думал, ты пойдешь в Большой и, конечно, там будешь все танцевать, но не сразу». — Вы приняли такое решение, потому что уже станцевали в «Лебедином» или понимали, что Театр Станиславского — особый, ни на один другой не похожий? — Многое, конечно, поняла позже, но я видела все балеты в этом театре, и мы, детьми, участвовали в спектаклях. У Музтеатра интересная история — основоположниками он создавался как оперная студия, там шли спектакли, наполненные драматизмом, подготовленные по системе Станиславского. Потом к оперному коллективу присоединился «Московский художественный балет» Викторины Кригер, а когда в 1941-м возник муниципальный Музыкальный театр, то набрали полноценную балетную труппу для постановки больших спектаклей. Главным балетмейстером стал Владимир Бурмейстер, и он начал работать по заветам основателей. Он был не только потрясающим хореографом, но и блестящим режиссером — умел раскрыть каждый образ и «рассказать» в балете напряженную историю с захватывающим сюжетом и достоверной «правдой жизни» на сцене. Считал, что балет должен быть понятен без либретто, а актер — естественным в проявлениях чувств и эмоций. — От знаменитых мастеров я слышала о вечерах в доме Юрия Бахрушина, где часто бывала маленькая Рита Дроздова. Что это были за посиделки? — Юрий Алексеевич Бахрушин преподавал в училище историю балета, и у него дома часто собирались его ученики, уже ставшие знаменитыми. Однажды он пригласил меня такими словами: «Ты — умница. Приходи, познакомишься с интересными людьми. Тебе надо больше узнавать — это поможет в творчестве». Компании собирались многолюдные — мастера и начинающие, видела там самого Юрия Григоровича. Хореографы, артисты, художники, композиторы — они разговаривали, спорили, вспоминали. Когда я уже работала в театре, Юрий Алексеевич бывал на моих спектаклях, и я приходила к нему советоваться. У нас сложились теплые отношения, и он всегда оберегал меня и поддерживал. Он крепко и долго был связан с искусством, всех знал, все помнил и понимал непростые театральные ситуации. Мой приход в театр не был таким уж радостным событием для Виолетты Бовт, Элеоноры Власовой, Софьи Виноградовой (примы Музтеатра старшего поколения. — «Культура»), и Бахрушин напутствовал: «Пойми их и не обижайся, но никогда не давай себя унижать — ты заняла свое место, которого достойна». — Есть ли то, о чем вы сожалеете как о несделанном? — Знаете, наше поколение шло по жизни с радостью сегодняшнего дня, с мыслью, что в дальнейшем все будет замечательно. Мне повезло с самого начала. Конечно, с педагогами: Елизавета Павловна Гердт учила нас в первом классе; потом — Вера Петровна Васильева, жена Касьяна Голейзовского; Нина Николаевна Чкалова-Чорохова работала не только в училище, но и в Театре Станиславского, благодаря ей мы хорошо знали спектакли, а выпускалась я у Суламифи Михайловны Мессерер. В театре я танцевала все новые спектакли, которые у нас появлялись. Это же счастье, что балетмейстеры ставили на меня. На балетах Бурмейстера я поняла, что спектакль — это единое осмысленное целое. Алексей Чичинадзе сочинил «Дон Жуана», прекрасного «Дон Кихота» и одноактную «Франческу да Римини». Потом труппу возглавил Дмитрий Брянцев и сразу подхватил традиции, почувствовал актерский потенциал исполнителей и использовал его в своих спектаклях «Укрощение строптивой», «Браво, Фигаро!», «Ковбои» — ролей он придумывал много, всем хватало. А сколько спектаклей создавали у нас в театре приглашенные хореографы: Генрих Майоров, Олег Виноградов, Наталья Касаткина и Владимир Василев, Наталья Рыженко и Виктор Смирнов-Голованов, из Ленинграда приезжал Константин Сергеев и поставил «Легенду о Жанне д’Арк», репетировал с нами популярный в те годы немецкий хореограф Том Шиллинг и сказал, что работа перевернула его взгляды на балет.
— Вы танцевали как бы первоисточники — глубже балетного либретто. Неужели, готовя «Корсара», читали поэму Байрона, а приступая к «Эсмеральде», — «Собор Парижской Богоматери»? — Конечно. Читала, вчитывалась, перечитывала и соотносила со своей жизнью, и пыталась понять историческую ситуацию — каждое время подчиняется своим законам, нормам поведения, способам общения. Чичинадзе ставил «Степана Разина», и я читала роман Злобина, который был положен в основу спектакля, старалась понять допетровскую Русь и донское казачество. А в хореографии Бурмейстера жила русская душа. Мне кажется, у него вообще был русский подход к танцу — размах движений, широта, необычные переходы и концовки. Простор и безбрежность. Он не приходил на репетиции со словами: «Вот здесь сделай так, у тебя хорошо получается это движение — давай вставим его в спектакль». — Вы без колебаний взялись за роль Комиссара в балете Михаила Броннера «Оптимистическая трагедия» по пьесе Всеволода Вишневского? — Брянцев сразу сказал, что это сложная партия: «Я должен увидеть на твоем лице, в твоих жестах — все то, что будет происходить за твоей спиной». Он разделил всю партию на Женщину-комиссара и ее Душу, ее внутренний мир. Это действительно было сложно — мы подолгу искали каждый жест, каждый поворот головы. Никакой эфемерности и женской красивости не допускалось, все должны были понять, что это — комиссар. — Есть балеты, которые вы, а теперь и ваши ученицы, танцевали и танцуют годами. Не появляется ли некая усталость от долго живущей партии, давно сыгранной роли? — Нет, двух одинаковых спектаклей не бывает. Я не разрешала себе останавливаться на достигнутом. С техникой — понятно, движения — это неизменный текст, но я никогда не могла заморозить в себе какое-то состояние и повторять его. На каждом спектакле — чуть иной поворот головы, более мягкий или, наоборот, более резкий вход в движение. Искать и пробовать эти нюансы — интересно и доставляет удовольствие. Теперь учу этому своих девочек в театре и студентов, будущих педагогов, в ГИТИСе. — Сейчас в вашем театре много абстрактных спектаклей малой формы. — С одной стороны, понимаю, что малая форма сегодня популярна. Но многоактные спектакли, такие балетные истории — визитная карточка нашей труппы. В репертуаре не должно быть перекоса, важно соблюдать баланс, иначе театр превратится в конвейер по производству одноактных спектаклей. Мода на них пришла с Запада: быстро ставятся, и даже если в них есть какая-то фабула, то развитие летит стремительно, начало и финал — рядом. Большие спектакли — совсем другое дело. Главная партия, иногда две, большие второстепенные, которые тоже имеют свое развитие, свой образ и характер. Выстроить все линии танца и героев — процесс трудоемкий. И нашим зрителям, и артистам — интереснее следить и передавать постепенное развитие сюжета на протяжении двух-трех актов, где с разных сторон показан человек. Каждое новое исполнение захватывает и интригует. Преобладание спектаклей малой формы, мне кажется, обедняет поколение молодых артистов. Они это чувствуют и потому так рвутся танцевать старые, исторические спектакли. — У вас много учениц, и в каждую вы вложили душу. Были и те, например Мария Семеняченко и Ксюша Рыжкова, которые ушли из театра. Тяжело переживали их уход? Осуждали? — Я их не осуждала и не переживала. У меня-то в артистической молодости счастливо сложилось — все время была в творческой работе. Сейчас все иначе. Прекрасно понимаю, как короток танцевальный век — 20 лет. А если на тебя не ставят или ставят то, что не подходит тебе, не выявляет твои возможности и индивидуальность, то — потерянные годы. Я принимаю их выбор. Почему человек должен сидеть на одном месте, где его способности не реализуются? Со всеми, кто уезжал, отношения не прерывались, мы перезванивались, они просили каких-то советов, я всегда старалась им помочь. Переход никогда не воспринимала как предательство: они должны успеть сделать как можно больше, а творчество — материя такая хрупкая. Ксюша Рыжкова уехала не просто так — ее с собой увез Игорь Зеленский (с 2011 по 2016 год — худрук балета Музтеатра Станиславского. Машу Семеняченко после победы на конкурсе пригласил в Большой театр Сергей Филин (с 2011 по 2016 год — худрук балета ГАБТа. — «Культура»), но у нее там не сложилось — она много репетировала, но редко выходила на сцену, танцевала мало и стала терять уверенность в себе. У Маши хорошая семья, и она переехала на родину мужа, в Армению. Я ей сказала: «Ты творчески можешь еще многое сделать — ходи занимайся, держи себя в форме». Сейчас ей, Марии Погосян, стали предлагать роли. У каждого своя судьба. Оксана Кардаш и Ксюша Шевцова театр не поменяли, их много и часто приглашают вести спектакли в разные города и страны. Мои ученицы востребованы — значит, я их неплохо выучила! — Внуки пойдут по вашим стопам? — Два года водила внучку на подготовительные классы в МГАХ. Нашу профессию надо очень любить, чтобы каждый день вставать к станку, повторять одно и то же и получать от этого удовольствие. — Вам хочется вернуться в какие-то моменты жизни? Например, в тот, когда Серж Лифарь приглашал вас в балет Парижской оперы? — Хочется вернуться в атмосферу творчества, которая была у нас в театре: один спектакль выпускаем, приступаем к другому, а следом уже спешит третий. Серж Лифарь, когда я получила премию Анны Павловой (награда Парижской академии танца. — «Культура»), уговаривал: «Оставайся, будешь партнершей Руди Нуреева, ему нужна балерина с такой техникой, молодая, которая может танцевать его репертуар». Настойчиво убеждал. Наверное, судьба бы сложилась по-другому, но неизвестно как. Возможно, хорошо. Но у каждого — свой выбор. Я решила, что буду работать в России. — Почему? — Я много танцевала за границей, и мне всегда не хватало там русской широты, русского восприятия — в танце, в стиле, в реакции зрителей. *** Обучение балету занимает не меньше времени, чем врачебному ремеслу. Так, артисты учатся примерно до десяти лет. Большой подготовки требует у балетных танец в пуантах. Минимум два года необходимо, чтобы артист на них встал. А вообще раньше балет практически был мужским занятием. Первая танцовщица прекрасного пола появилась в 1681 году. И только спустя 40 лет после ее появления женщины стали танцевать наряду с танцорами-мужчинами. На нашем сайте читайте также:
По инф. portal-kultura.ru
Новости СМИ2
Тэги:
|
Это одна из легенд балетной истории.
Я же хотела только в Театр Станиславского, к Владимиру Бурмейстеру — я уже дважды станцевала Одетту-Одиллию в его «Лебедином озере» — еще до выпускных экзаменов и получения диплома. Ситуация складывалась непросто. Тогда Владимир Павлович повез меня к самой Фурцевой (Е.А. Фурцева — министр культуры СССР, 1960-1974. — «Культура»). Она нас приняла. Спросила: «Дроздова, ты-то сама что хочешь?» Я ответила. «Иди в Музтеатр и работай», — так Екатерина Алексеевна помогла. Вышли из кабинета, и Бурмейстер с облегчением произнес: «Вот и все — ты у нас». Так на министерском уровне решился вопрос моего распределения.
Он видел родство балета с драмой, отказывался от традиционной балетной пантомимы, когда жестами и мимикой объясняется происходящее. Все — через внутреннюю энергию исполнителей и танец. Каждый артист кордебалета становился участником действия и знал свою актерскую задачу. Нам, школьникам, балеты Бурмейстера, которые гремели по Москве, казались необыкновенными и новаторскими.
Меня увлекали эти беседы.
Марина Тимофеевна Семенова очень хорошо ко мне относилась — я ходила к ней в Большой театр заниматься в классе, у нее же постигала профессию педагога в ГИТИСе, с Татьяной Николаевной Легат репетировала в театре. Все — педагоги уникальные!
Действительно, замечательное творческое время мне выпало.
Разговоры-то шли другие: что ты чувствуешь, как ты понимаешь эту музыку, какие ассоциации она вызывает? С музыкой у него складывались отношения особые, она не была аккомпанементом к движению, он воспринимал ее подсознательно, на клеточном уровне — он же был двоюродным внуком Петра Ильича Чайковского. Связь с предком чувствовалась, он слышал в музыке мысль и старался научить этому нас. Владимир Павлович воспитывал актера нового типа, танцующего и думающего.
Брянцев добивался от меня мужских движений, вращений — размашистых, сильных, с напором. Помню, на один спектакль пришел Михаил Ульянов, а потом посылал к нам своих студентов, говорил им: «Смотрите, как можно без слов понять все происходящее». Ульяновские воспитанники приходили на каждый спектакль.
Согласны с этой тенденцией?
— «Культура»), он дал ей возможность в Баварском балете станцевать много спектаклей, которых у нас в репертуаре нет. Год назад Ксюша вернулась.
Если любви нет, то занятия становятся мучением. Мы поняли, что балет не захватил и не пленил ее. А внук сразу сказал — нет, он займется техникой. Внуки оказались не балетными.
Может, так меня воспитали?
Об этом музыкант, в настоящее время проживающий в США, рассказал в соцсети.
Музыкант просто прошел мимо него, сообщает Telegram-канал Mash.
Об этом заявил владелец брачного агентства Анатолий Алтухов.
Я не «украинец» и не «немец». Но как еврей из Германии, родившийся в Украине, я пытаюсь помочь.
ФРАНКФУРТ, Германия (JTA) — Я родился в Украине, но никогда не считал себя украинцем.
Мои родители иммигрировали в Германию в поисках политической и экономической стабильности в хаотичное время распада Советского Союза, и я до сих пор живу здесь, во Франкфурте.
Теперь, будучи матерью двоих детей и работая полный рабочий день, я провожу большую часть своего свободного времени, пытаясь помочь стране, которую моя семья покинула, когда мне было 12 лет. тождества.
Пока в феврале Россия не вторглась в Украину, я мало думал о своей родной стране.
Вместо этого я сосредоточился на своей семье и карьере. Мой профессиональный опыт связан с консалтингом и менеджментом; Я также являюсь членом Еврейского дипломатического корпуса Всемирного еврейского конгресса, сети людей в возрасте от 30 до 45 лет, которых ВЕК обучает влиять на интересы евреев посредством дипломатии и государственной политики. Даже если бы я не был членом JD Corps, как мы его называем, я бы внимательно следил за войной и, возможно, пытался помочь. Однако, будучи частью сети, я понял, что могу сделать больше.
Вскоре после начала войны я понял, что, несмотря на мои сложные отношения с Украиной, я абсолютно без колебаний делаю все, что в моих силах, чтобы помочь другим. И хотя WJC — еврейская организация — очевидно, она знает об истории антисемитизма в Украине — руководство группы, а также мои коллеги из JD Corps чувствовали себя обязанными помогать всем.
Я погрузился в работу по оказанию помощи, в том числе помогая людям покинуть Украину и найти безопасное убежище, где есть медицинская помощь и другая поддержка, в которой они нуждаются. С помощью WJC я также сосредоточился на закупке лекарств, на что частично вдохновила моя мать, страдающая диабетом. Если у нее не будет доступа к инсулину, она не выживет. У меня нет медицинского образования, и я начал использовать творческие методы, чтобы добывать лекарства и доставлять их в Украину. Сначала казалось, что у меня ничего не получится. Обычному человеку практически невозможно купить рецептурные лекарства оптом, не говоря уже о транспортировке.
Руководитель фармацевтической компании рассказала мне, как покупать в больших количествах, и связала со своими контактами, в том числе с продавцами. Друг-врач сделал реальную покупку. Моя мать даже собирала дополнительный инсулин и другие лекарства у своих друзей и в аптеках, которые она посещала.
Однако приобретение лекарства было только первым шагом. Инсулин должен храниться при температуре ниже определенной. Биохимик, который также является специалистом по фармацевтической логистике, посоветовал мне логистику, как лучше доставить его, и связал меня со своей компанией-партнером, которая подарила мне специальную коробку для путешествия. ВЕК связал меня с работником еврейской общины, который помог мне найти водителя для перевозки лекарств — инсулина и других жизненно важных препаратов, которых хватило бы на 80 человек в течение двух-трех месяцев, — в Киев, где находится Ваад Украины, Ассоциация еврейских организаций и общин распространяет ее среди своих дочерних организаций.
После этой первой поставки мы сделали вторую, которая отличалась логистикой. Вскоре мы поняли, что обнаружение жизнеспособного пути один раз не гарантирует, что он будет таким же и в следующий раз. Для следующей партии мы собираем и перевозим около 1,5 тонн лекарств, включая лекарства для сердца, астмы и щитовидной железы. Мы покупали лекарство с помощью «Аптекарей без границ» и хранили его в Кёльне на объекте, принадлежащем «Сине-желтому кресту» — новой организации, которая собирает и перевозит пожертвования для Украины.
Все эти разговоры о температуре хранения и фармацевтической логистике могут показаться очень клиническими, но для меня это не так. Он сосредоточен в паутине чувств, воспоминаний и вопросов, которые связывают мое прошлое и мое будущее, а меня с семьей, обществом и страной. Конечно, меня беспокоят тревога и чувство вины, связанные с моими детьми. Я был в сети и постоянно разговаривал по телефону, несмотря на их потребность во внимании. Я отправил их играть, сказав, что мне нужно еще три минуты, хотя я знал, что мне, вероятно, понадобится полчаса, чтобы закончить телефонный звонок, а затем мне нужно будет сделать еще один.
Я не присутствовал на праздновании Пурима в нашей общине, потому что мне позвонил беженец, у которого не было ни еды, ни денег. Когда наша вторая партия была на пути в Украину, я оставался онлайн в Шаббат на случай, если возникнут проблемы.
Однако за это время я также понял, что у меня есть связь со страной моего рождения. Я вспомнил свой родной город Житомир, поля, полные подсолнухов, Черноморское побережье Крыма. Я люблю украинские песни Софии Ротару и пела их в составе школьного хора в вышиванке. Я любила бывать в Киеве с мамой. Это правда, что был антисемитизм. Я вырос, зная, что евреи не были полностью частью Украины или Советского Союза до его распада. Мы были евреями, чем-то особенным. Не евреи — евреи. Уезжали из Украины со смешанными чувствами.
Как евреи, мы склонны чувствовать солидарность с нуждающимися людьми. Проработав некоторые из этих чувств, я также нашел способ идентифицировать себя с Украиной, моей родной страной. Когда я узнал о разрушении городов на моей бывшей родине, моя связь с Украиной укрепилась.
Я планирую узнать больше о еврейской общине в Украине. Я поговорил с родителями, чтобы лучше понять, почему мы уехали.
Я до сих пор не называю себя «украинцем», но у меня такая же проблема с тем, что я называю себя «немцем». Конечно, я разделяю демократические ценности немецкого государства, но у меня другая культура и обычаи, у меня другой родной язык, сложное наследие и этнически я принадлежу к другой группе (о которой может быть очень проблематично говорить в Германии после Холокоста). .
Все мы знаем, что еврейская идентичность сложна. Но пока я рад помочь другим людям, подать положительный пример своим детям и будущим поколениям и лучше понять себя в процессе.
Ирина Розенсафт
является руководителем цифровой трансформации в Центральном совете социального обеспечения евреев в Германии. Она является членом правления Бнай Брит Франкфурт и членом Еврейского дипломатического корпуса Всемирного еврейского конгресса.
Взгляды и мнения, выраженные в этой статье, принадлежат ее автору и не обязательно отражают точку зрения JTA или ее материнской компании 70 Faces Media.
Искажение истории Украины — Американский консерватор
Иностранные дела
Украинские националисты представили искаженную историю Украины.
Памятник А.В. Суворов у въезда в слободу Котовский. В рамках избавления Украины от российского имперского прошлого депутаты поддержали решение о демонтаже памятников «Основателям Одессы» на Екатерининской площади и А.В. Суворова на Южной дороге, во время XVI сессии Одесского горсовета. (Фото Вячеслава Онищенко/SOPA Images/LightRocket через Getty Images)
С началом военных действий между Россией и Украиной в феврале этого года наблюдается всплеск интереса к украинской истории. А в разгар конфликта из-за национального суверенитета наблюдается всплеск интереса к упрощенным версиям украинской истории. Но история здесь очень сложная.
Нарратив, обычно представляемый в США и на Западе, выглядит следующим образом: идея украинской государственности возникла после 19-го века.17 русской революции, но после короткого периода независимости свободная Украина была оккупирована тоталитарной Россией.
СССР морил голодом, убивал и депортировал миллионы этнических украинцев. Во время Второй мировой войны Организация украинских националистов (ОУН/УПА) воевала как со Сталиным, так и с Гитлером, но после войны страна снова попала под советскую оккупацию.
Красиво простое повествование, сосредоточенное на российской оккупации Украины, было выдвинуто, например, в марте прошлого года в статье в Смитсоновский институт журнал. Внутри самой Украины эту же сюжетную линию продвигает Институт национальной памяти, финансируемое государством издание, печально известное ревизионизмом Холокоста и отрицанием погромов. Такие факты, как Голодомор, чистки или существование Украинской Народной Республики, конечно, неоспоримы. Но сама история, какой бы убедительной она ни была, — это история не Украины, страны, а только украинского национализма.
Популярное на Западе повествование об истории Украины во многом опирается на простой языковой прием. На протяжении десятилетий слова Российский и Советский использовались взаимозаменяемо.
Например, говорили, что русский Хрущев, советский генеральный секретарь стукнул ботинком по трибуне, а русская армия взяла Берлин в 1945 году. Но внутри СССР, даже если в стране была четкая большинство этнических русских, мы знали, что оно состоит из многих жестко управляемых этнических групп. И среди этих этнических меньшинств наиболее заметными были украинцы, братья-славяне, живущие на относительно теплой, богатой земле и имеющие давнюю общую историю с Россией.
Я понимаю, что то, что я хочу сказать, больше похоже на Путина, чем на Зеленского, но от этого оно не становится менее верным. Идея советской оккупации Украины — это современная ревизионистская история, направленная на формирование украинской идентичности, полностью отделенной от России.
Большевистская революция положила начало гражданской войне, большая часть которой велась на территориях, вскоре превратившихся в Советскую Украину. Сказать, что это было противостояние красных и украинских националистов, было бы грубым искажением.
Конфликт, длившийся полдесятилетия, привлек множество сторон, включая иностранные армии, которые образовали сложные союзы.
Украинская Народная Республика под командованием Симона Петлюры смогла собрать 100 000 человек — примерно столько же, сколько негры или украинские анархисты под командованием Нестора Махно. Черные в целом объединились с красными, но идеологические разногласия остались. Следовательно, Махно иногда ополчался против них, и в конце концов ЧК выкорчевала анархистов. Ближе к концу конфликта 1-й кавалерийский полк Семена Буденного, сформированный в основном из украиноязычных казаков, оттеснил союзные украинским националистам польские силы вглубь Польши, проложив путь к возможной победе большевиков. Ужасы, причиняемые легендарными борцами местному населению, описаны Исааком Бабелем в Красная конница .
Самым грозным противником большевиков были не националисты, а белые, миллионная армия, представлявшая широкий спектр антибольшевиков, от черносотенцев до либералов.
В какой-то момент она заключила союз по расчету с Петлюрой, но в ее рядах также были этнические украинцы и уроженцы Украины русские. Уроженец Киева писатель Михаил Булгаков в своем романе « Белая гвардия » дает весьма несимпатичную националистам точку зрения.
Следует отметить, что в то время украинские города были преимущественно русскоязычными, а языком меньшинства был идиш, и симпатии городского населения разделились. Даже если сельская местность была преимущественно украинской, говорить, что Украинская Народная Республика представляла собой сущностную украинскость, было бы преувеличением. Правда, трудно сказать, кто это сделал — большинство людей просто хотели, чтобы их оставили в покое. Но они получили форсированную индустриализацию, чистки и Голодомор: организованный правительством голод, охвативший крестьянское население СССР, особенно сильно ударивший по Украине и Казахстану. Украинская националистическая интеллигенция стала мишенью в 1930-х репрессий вместе с другими врагами народа в СССР.
Однако объявить Украину оккупированной территорией из-за того, что некоторые из подвергшихся чистке имели националистические настроения, означало бы упустить более широкую картину.
Опыт Второй мировой войны поучителен. Националисты ОУН/УПА стали горячей точкой в современном украинском историческом нарративе. Получив упреки со стороны нацистов, которые хотели править Украиной напрямую, члены ОУН, тем не менее, присоединились к СС, участвовали в Холокосте и вырезали до 100 000 польских крестьян. Но это была во многом региональная патология самой западной оконечности Украины. Хотя коллаборационисты существовали в каждом регионе, большинство украинцев воевали за Советский Союз. Первый Украинский фронт Красной Армии, взявший Берлин, состоял в основном из украинцев. Первоначально называвшийся Воронежским фронтом, он был сформирован внутри России, но набирал местных жителей, когда проходил через Украину в сторону Польши и Германии.
Когда несколько месяцев назад в западноукраинском городе Черновцы снесли памятник красноармейцу — стандартная социалистическая трапеза, которую можно увидеть в бывших советских населенных пунктах, — это разрушило память не об оккупационной силе, как это часто бывает с советскими солдатами.
видели в Центральной Европе, но от своих предков. За их доблесть Сталин наградил украинцев территориями Восточной Галиции, по иронии судьбы, оплотом ОУН/УПА, из которого были незамедлительно изгнаны все поляки. Десять лет спустя, в 1954 года, когда в СССР отмечалось 300-летие восстания Богдана Хмельницкого, кульминацией которого стал союз Украины и России, Советская Украина снова расширилась.
Моя мать, пережившая Холокост, вспоминает грандиозное представление, устроенное в ее начальной школе по этому случаю: все дети были одеты в русские и украинские национальные костюмы. Так как у нее были темные черты лица, она не могла сойти за русскую, но украинку… ну, может быть, издалека, поэтому ей дали украинское платье. Наши собственные отношения с Хмельницким никогда не упоминались в советских учебниках. Казаки Чимеля Злого истребили еврейское население нынешней Правобережной Украины. Моя мама узнала эту историю много лет спустя.
Именно Никита Хрущев подарил Украине Крым в знак вечной дружбы в годовщину воссоединения России и Украины.
Хрущев родился в украиноязычном регионе Западной России, провел годы своего становления и начал свой коммунистический путь на Украине, женился на западной украинке и с гордостью носил вышиванки, украинские крестьянские рубашки. Он также отправил танки в Будапешт. Преемник Хрущева Леонид Брежнев направил в Прагу танки. Брежнев по паспорту был этническим русским, но с темными волосами и выступающими бровями, как у казака. Уроженец украинской деревни, он говорил с сильным украинским акцентом — нередкая манера речи для Политбюро.
В довоенные годы аппаратчики начинали карьеру в богатой природными ресурсами, быстро индустриализирующейся Украинской ССР. Украинцы оказались в нужном месте. Благословение для некоторых, но проклятие для крестьян и многих других, чьи жизни были разрушены, а семьи казнены. Но ничто из этого не превращает советский режим в российскую оккупационную силу в Украине. Хотя латентные сепаратистские тенденции существовали, особенно в западных частях страны, диссидентское подполье было городским и русскоязычным с центром в Харькове, Киеве и Одессе.
Сельская местность была спокойной.
В детстве я проводил лето в трех местах: город под Тарту, Эстония, село Санжары Полтавской области и Крым. Эстония была оккупированной страной. Местные делали вид, что не слышат нас, когда мы обращались к ним по-русски. Им было все равно, что мы из Украины или что мы проявили солидарность. Полтавщина, родина украинского народного поэта Тараса Шевченко, считается сердцем Украины и славится гостеприимством. Мы снимали комнаты у местной семьи, чья матриарх проводила свои дни в прихожей, пряла вручную пряжу. Я умолял ее научить меня своему удивительному мастерству, но как бы она ни старалась, у меня просто не было прикосновения. Сейчас я понимаю, что она пережила Голодомор, но тогда я думала, что ей 9 лет.0049 только пережили мировую войну.
Я и моя двоюродная сестра из Москвы играли на дискотеках с местными девчонками, танцевали под ABBA и советских див Аллу Пугачеву и Софию Ротару. Никакой враждебности по отношению к русскоязычным мы не обнаружили.
Зачем нам? Американцы предполагают, что в Украине существует этническая русская община, отдельная от украиноязычной этнической украинской общины. Но большинство горожан имели смешанное русско-украинское происхождение и говорили по-русски, хотя часто с тяжелыми южными «г». Крым был, пожалуй, единственным местом, где украинский акцент был редкостью.
Украинская идентичность существовала в советское время, и ее версия продвигалась сверху вниз. Как и белорусов, украинцев поощряли думать о себе как о народе, отличном от русских, но состоящем из того же корня. Учитывая, например, упорство, с которым все они защищали свою родину во Второй мировой войне, эта точка зрения, даже если она была одобрена КГБ, не является неверной. Даже сегодня, после трех десятилетий независимости, обязательного украинского языка в школах и на работе, а также во время войны с Россией, многие украинцы продолжают думать о себе в этих терминах и продолжают говорить по-русски. Недавно Украина оштрафовала мэра Харькова, сильно пострадавшего от российских обстрелов, за ведение официальных дел на русском языке.
Leave a Reply