Америка глазами русских: традиции, менталитет и другие особенности

Содержание

США глазами русских американцев / Накануне / Независимая газета

В издательстве «РИПОЛ классик» выходит книга Владимира Соловьева и Елены Клепиковой «США – pro et contra. Глазами русских американцев». Предлагаем вашему вниманию два сольных отрывка из этой книги.

В Америке только успевай вертеться! Фото Алисы Ганиевой

Автопортрет в траурной рамке

…Мне пеняют смертолюбием. Не один я. Тот же родоначальник: явись, возлюбленная тень, пир во время чумы, грядущей смерти годовщину меж них стараясь угадать и прочие некрофильские вирши. Или на современный лад: где прервется моя колея? О Бродском и говорить нечего – хоронил себя через стих: жить – это упражняться в умирании. Упражняйся не упражняйся… – это не возражение, а реплика в сторону

Коли человек начинает умирать с рождения, так я начал хоронить себя чуть ли не с первых моих опусов. Каждый – рассказ, эссе, роман, книгу, эту включая, – пишу как последний. Собственно, весь свод моих сочинений можно рассматривать как эпитафию себе заживо. Ну да, «Автопортрет в траурной рамке», хотя это название оправданно, покуда автор жив, а postmortem становится типа плеоназма с уклоном в абсурд.

Пусть иные корят меня в несуеверии, а другие, наоборот, в кокетстве, кое-кто, правда, догадывается, что таким образом я иду на опережение, в обгон, заговаривая смерть и омолаживаясь с ее помощью. Ну, как борода в моем возрасте не старит, а молодит, скрывая морщины. Приведу, однако, образчики всех трех вариантов.

Некий коллекционер пишущих машинок из Германии опубликовал целый роман-комментарий, мне посвященный: Владимир Соловьев – главный его герой. Проза моя, оказывается, «проникнута каким-то кладбищенским настроением». Тянет В. Соловьева писать «о самом себе как о будущем трупе». Читатель в моем лице до того обеспокоился похоронными настроениями автора, что позабыл о собственном преклонном возрасте… «Совсем недавно видел его по телевизору, вместе с женой Еленой Клепиковой они вспоминали о Сергее Довлатове, так что скорее всего В. Соловьев жив по сию пору, только зря разволновав себя и нас возможностью досрочного ухода. Хотя, с другой-то стороны, его можно понять: никто ведь не знает своей даты…»

А вот образчик иной реакции на мои смертолюбивые сюжеты – предупредительно-суеверный. Редактор сан-францисской газеты «Кстати», прочтя у меня в рукописи «мне бы еще год-полтора, чтобы доосуществиться», дал мне решительную, но, впрочем, доброжелательную отповедь: «Владимир, нашел у вас эту неосторожную фразу и встревожился за вас. Вы столько знаете о подсознании и бессознательном, и такую элементарную ошибку совершаете! Ни в коем случае нельзя такие вещи озвучивать! Потому что подсознание понимает все буквально, не воспринимая ни юмора, ни иронии».

На что я ему: «Со смертью мы всегда ведем неравную игру, помните у Бергмана в «Седьмой печати»? Про подсознание вы правы – у него плохо с чувством юмора, а так как мы на 97%, кажется, состоим из него, то нам ничего не остается, как иронизировать в оставшихся 3%. А вы уверены, что наше подсознание подслушивает наше сознание? А тем более, заглянув через плечо редактора, прочло эту мою злосчастную фразу в рукописи?..»

Одна только изумительная тонкачка и отгадчица Зоя Межирова с ходу просекла, что к чему, и печатно объяснила себе, мне и читателю некрофильские мои игры в своей на одну из моих книг рецензии: «Энергия слова, плотность всей ткани прозы так велики, что можно с уверенностью сказать – писал книгу молодой человек… Поэтому в частых отсылах читателя к мысли о бренности и собственного бытия у автора есть – на сегодняшний день! – (через элегантные лекала различной направленности пластики) как бы некоторая доля лукавства – вот так он, как мне показалось, чуть смущенно оправдывает энергетику молодой своей литературной силы. А она на протяжении всего повествования не иссякает. Кажется, энергии слова не будет конца. Впрочем, это так и есть. И возрадуются кости, Тобою сокрушенные (50 Псалом Давида)».

Вот именно – в самое яблочко! Спасибо обоим – поэту царю Давиду и поэту Зое Межировой, которая к тому же выдала мне еще одну чудную цитату из Акафиста перед чудотворной иконой Всецарицы, в Россию из Афона привезенною: «И не изнеможет у тебя всяк глагол». И не изнемогает – такая сила у этого пожелания. Пока что. И в гроб сойду пляша. Привет, Марина Ивановна!

А что дает такая предварительная подготовка к смерти, мне довелось выяснить под конец этого райско-адова путешествия по Новой Англии. В том смысле что из райской Акадии в штате Мейн мы угодили в самый что ни на есть ад. Это по ощущениям, а по сути – в предсмертие. Лично мне упражнения в умирании еще как пригодились – исчез страх смерти, притупилось чувство опасности, а инстинкт самосохранения опустился ниже некуда. Не то чтобы море по колено, скорее легкомыслие взамен мужества. А чего бояться, когда жизнь стала интроспекцией, физическая боль снимается пейнкиллерами, а обращенные в прошлое сердечные муки повышают душевный болевой порог? Именно легкомыслием, а не мужеством можно объяснить многие мои жизненные ходы и поступки – ту же смертельно опасную конфронтацию с Левиафаном государства, хотя чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй, кто спорит? Здесь, однако, нас подстерегал Левиафан нерукотворный.

Нетерпение сердца и творческое недержание – нам бы прямой наводкой рвануть из Мейна в Нью-Йорк, но нас ждал перевал, транзит в виде нью-гэмпширского кемпграунда на Медвежьем озере. Обычно мы задерживаемся здесь на пару-тройку дней: неизбежная ссора, примирение, секс, грибы, три-четыре мили по здешним тропам, заплывы в ласковом торфяном озере и проч. На этот раз нам удалось только закатить скандал друг другу сразу по приезде уж и не помню, по какой причине, да и не так важно ввиду громкости и яркости следствия – соседи по кемпингу с большим интересом вслушивались в чужеязыкую речь на повышенных тонах. Наутро, не здороваясь и не прощаясь, каждый ушел своим путем, благо троп здесь достаточно, чтобы не пересечься в Эвклидовом пространстве Нью-Гэмпшира, я вернулся первым и с нетерпением теперь поджидал мою спутницу, чтобы поделиться веселой, как мне казалось, новостью.

– Как Адама и Еву, нас изгоняют из Эдема за плохое поведение.

– Это у тебя юмор такой?

И в сей торжественный момент я предъявляю документ – официальную ксиву с уведомлением сегодня же покинуть лагерь, которую обнаружил на ветровом стекле под дворником.

В чем прелесть моей вечной спутницы: при всей разветвленной душевной системе она наивна и доверчива, как дите. Разыграть ее ничего не стоит.

– Это из-за вчерашнего скандала?

– Бери выше.

Обалденно так на меня смотрит. Еще бы! Чудесный день, солнце, на небе ни облачка, легкий бриз. Вот он и есть предвестник грядущей бури. Ну да, буревестник, а в нашем случае – еще и горевестник.

– Есть приказ закрыть все кемпинги в Новой Англии и Нью-Йорке.

– Когда мы должны уехать?

– До четырех часов. Ураган начнется в семь.

Ну ладно я, отрепетировав смерть в своей прозе, мысленно и эмоционально свыкся с ней и в жизненный расчет не принимаю. Но моя Лена, пусть и не моя, Лена Клепикова, для которой тревога стала не просто нормой поведения, но modus vivendi, общежитейским кредо и обыденной, рутинной, домашней философией без никаких угроз на горизонте, на этот раз была совершенно спокойна и с ходу отвергла парочку моих вялых, впрочем, предложений внять грозным световым предупреждениям и съехать с дороги – я больше и не пытался ее уговорить или урезонить.

Чем мы были ведомы той беспросветной ночью, когда сквозь тьму и ненастье, по пояс в воде, медленно, шагом, вслепую продвигались к Нью-Йорку – мужеством или легкомыслием? В трудной, рисковой, смертельной, как сейчас, ситуации Лена совсем иная, наоборот, чем в обыденной жизни, где она измышляет несуществующие опасности, зато при существующих, реальных, взаправдашних всегда оказывается на высоте: проверено неоднократно, а мы с ней попадали в такие жизненные передряги – врагу не пожелаешь. Вот почему она сейчас спокойна, когда я рулю наш корабль, нас мотает из стороны в сторону, заносит в море разливанном, темно как в гробу, разверзлась твердь небесная, буря мглою небо кроет.

Честно, полной гибели всерьез мы избежали на этот раз чудом.

Жизнь в Нью-Йорке остановилась – закрыты метро, не ходят ни автобусы, ни такси, отменены самолетные рейсы, бродвейские спектакли и даже бейсбольные матчи. Есть возможность сосредоточиться. Я сажусь за компьютер и начинаю писать «Автопортрет в траурной рамке» – сомнамбулу-прозу, которую теперь кончаю, ставя в ней последнюю точку.

Владимир Соловьев

Только тогда Певзнер признал свое поражение

…Но не за русской Аляской ехал в Америку Лева Певзнер. Несколько свойств Левиной натуры сошлись и дали в итоге горючую смесь, вполне пригодную для хорошей взрывчатки. Сумев буржуазно прожить в Союзе, Лева не мог согласиться на участь нищего эмигранта в Америке. Он был из породы людей с устойчиво высоким о себе мнением. Спускание по этой шкале самооценки грозило драмой и распадом. Наконец в нем – и неожиданно для него – восстал могучий инстинкт выживания еврея в любой точке земного шара с денежными знаками. Говорят, он дико засуетился. Его враги до сих пор утверждают, что для начала он провернул полуопасную – в смысле тюряги – авантюру с медицинским оборудованием для бедных. Так, по слухам, был заложен его первоначальный капитал.

Но уже на четвертом году изгнания (так любил он называть свой вполне добровольный отвал) Лева стоял во время ланча на углу Бродвея и Уолл-стрит в белоснежной рубашке с черной бабочкой и завлекательно – для простоватых бизнесменов – колдовал над портативным устройством французов для изготовления крепсов. Под конец процедуры, которую взволнованно наблюдала и обоняла (Лева употреблял только сливочное масло и никогда – маргарин) небольшая – в полукруг – толпа, Лева подносил длинную американскую спичку к облитому Гранд Марнье крепсу, и крепс пылал адским огнем в дыму и алкоголе. Молниеносно свернув и всунув скворчащий блин в пакетик в виде статуи Cвободы, Лева, дивясь на собственную щедрость, с улыбкой подавал его счастливцу, сведя момент оплаты к сущей ерунде.

Оттого было выгодно блинное дело и стоило так выкладываться перед публикой, что, проглотив в упоении первый крепс и только напустив слюну блаженства, покупатель, как правило, лез за вторым и насыщался вполне только на третьем. И вскоре Лева с помощью тренированных напарников держал крепсовые тележки под зонтиком в двух центральных точках Нью-Йорка – перед входом в Сентрал Парк и внутри Сентрал Стейшн. Это – в прохладный сезон.

А в смрадное нью-йоркское лето, проходящее под знаком трех зловещих «H» (hot – hazy – humid), крепсовые тележки, столь памятные жителям и гостям Манхэттена, заменялись антикварными мороженницами – их Лева приобрел скопом и почти задаром на блошином рынке в штате Вермонт. Левины враги, хмуро и пристально следящие за его бешеной активностью, говорили: украл из запасников этнографического музея Смитсония в Вашингтоне. И приводили подробности. Дал сторожу взятку или просто на выпивку – и вывез на прицепе.

Так или иначе, но идея с мороженницами начала века в ностальгирующем Нью-Йорке конца века была очень хороша. Пусть и не слишком прибыльна. Мороженое трех сортов – ванильное, крем-брюле и клубничное – выдавливалось в кружок между клетчатыми вафлями, на которых отпечатывалось, за плату, имя ребенка-покупателя. Почему-то готическим шрифтом. Что придавало элегическую прелесть старинному и как бы из гриммовской сказки айскриму.

Были у Левы и другие – удачные и провальные – нововведения в уличную торговлю Нью-Йорка. Друзья собирались и шли специально смотреть на него – советского инженера, кандидата наук, опустившегося до мелочной торговли напоказ и всякой дрянью. Но смутить Леву, колдующего над крепсами или веско подающего Джону, Джейн и Мери именное мороженое в круглых вафлях, было не так-то просто. Было невозможно. Для укоряющих взглядов друзей Лева был неуязвим. Для врагов – тем более. Он не понимал их укора. Не ведал ни стыда, ни обиды. В нем играла и пускалась в эксперименты его не терпящая праздности и на редкость предприимчивая энергия. Друзья говорили, что он слишком уж торгаш и весьма непривлекательно корыстен. Например, никогда не угощал знакомых и друзей своим товаром – ждал, чтоб заплатили. Говорить мог только на конкретные (никогда на отвлеченные) темы торговли, выгоды, навара.

Лева уже открыл на Ист-сайде кафе, где с утра – и впервые в Манхэттене – подавали не только заварной кофе и холодные сэндвичи, но и горячий шоколад и ослепительно горячие – длинные, в хрустких извилинах – пончики типа испанских чурро, только что вынутые из кипящего масла и крупно обсыпанные сахаром с корицей. Это испанское привнесение в типично англосаксонское, а следовательно несъедобное, меню Левиного первого кафе пользовалось такой бешеной, хотя и локальной, популярностью, что утренние чурро пришлось продлить – наперекор мадридской традиции – до самого ланча. Опять же – испанские пончики выгоды большой и даже средней не приносили, изготовлять их было так же трудоемко, как и французские сюзеттки.

Для Левы это был период ученичества. Он изучал законы и прихоти ресторанной коммерции и делал свои выводы. Очень помогало, повторяю, наличие первоначального капитала, трудно нажитого на спекуляциях с бытовыми медприборами, на крепсах и антикварном айскриме. Экспериментируя, нащупывая вслепую границы американской удачи, Лева мог себе позволить некрупно ошибаться и нести убытки.

Хочется говорить о певзнерах, живущих в эмиграции всерьез – тяжко, круто и хватко – и умеющих беспрерывно, очевидно, до смерти обновлять эту призрачную, по сути, эмигрантскую жизнь. В поте лица и с невероятной отдачей они прорывают глубокие фундаменты под свои воздушные замки. Недосыпая и дико нервничая, они работают на будущее, а его нет и быть не может у эмигранта, который есть пленочный слой на жизни чужой. Это настоящий триумф мечты, фантазии и абсолютной беспочвенности, пусть и добытый такими, сугубо утилитарными средствами.

И вот уже Лева открывает ресторан с русско-французской тематикой в богемном Сохо, где первым из рестораторов Манхэттена (см. пищевую секцию «Нью-Йорк Таймс» за осень 1991 г.) вводит французские крепсы с серьезной начинкой в дневное меню. Он продолжает поиски и эксперименты, подбираясь к своему второму ресторану, хотя и понимает уже, что американские вкусы, даже в таких эклектичных местах, как Сохо или Гринвич Вилледж, упорно консервативны и откровенно невкусны. Или так: здесь вкусно невкусное. Он чуть не срезался на грибах.

Грибы русские

и еврейские

Американцы наотрез отказались пробовать, даже на халяву, румяные струдели с тонкой и хрусткой, по-французски, корочкой и начинкой из диких грибов, называя «русской отравой», истребляющей в Москве, как хорошо известно из «Нью-Йорк-таймс», по сотне, а то и по тысяче человек зараз. Наивный правдолюбец Лева Певзнер вначале бурно возмущался американскими предрассудками. Он заказал бывшей питерской литкритикессе Елене Клепиковой статью об эстетических и гурманских свойствах лесных грибов. Статью напечатали – та же «Нью-Йорк-таймс» – но безрезультатно для Левиной ресторации.

Одновременно с печатной рекламой грибов, которые упорно именовались «русскими», хотя американские леса на всех широтах буквально кишели ими, Лева ввел наглядную, или «живую», рекламу у себя в ресторане, сажая за стол одетых с нью-йоркской попсовой иголочки эмигрантов. Обычно это были Петров и его напарник по грибам со странным, не уменьшительным и не женским именем Бася.

– Вот мы громогласно заказываем (на вызубренном английском) официанту исключительно грибные блюда. Когда он предлагает что-нибудь мясное или рыбное, мы с заразительным хохотом, то есть заражая соседей по столику, бракуем все в пользу грибных деликатесов. Вот они прибывают (воздержусь от описания, но были у Левы свои прозрения в грибах, достойные желудочных экстазов, но где-нибудь в просвещенном Париже, а не в захолустном Нью-Йорке начала 90-х), и мы с Басей, задыхаясь от счастья, набрасывамся и пожираем в кратчайшие сроки, изображая чревоугодный восторг. Подзываем официанта, требуем повторить, тычем вверх большие пальцы в знак победы. А по залу (он и сейчас все тот же, этот псевдостаринный зал, сработанный под дворянское гнездо, с буфетной стойкой для закусок, с крахмальными скатертями и ложным хрусталем, с Шишкиным и Шагалом, с дивными, наводящими тоску на эмигранта шторами в рябиновых гроздьях) уже ползет испуганный шепоток туземцев: «Russian mushrooms… poisonous toadstool… all the villages obliterated…» («Русские грибы… поганки… вымирают целые деревни…»).

Не способствовало и то, что Бася, непререкаемый авторитет по грибам, как и многие специалисты в отношении их предмета, любя грибы собирать, не любил их есть. А их избыточное потребление за ресторанным столиком – единственная у Левы, помимо дороги, компенсация за наши лесные труды – вызывало у Баси рвоту, которую он не всегда успевал пресечь в живой рекламе «Дамы с собачкой». Певзнер именовал свои кафе и рестораны по чеховским, доступным нью-йоркскому интеллигенту-обывателю, титулам. А тем, кто не слыхал о Чехове, «Дама с собачкой» наведет на память абсурдистские вывески в трактирах старой Англии.

Короче, радикализация меню «Дамы с собачкой» за счет русских грибов и, в частности, пиарные картинки в лицах не увеличили приток ресторанных людей, как рассчитывал Лева Певзнер, но сколько-то их даже сократили.

Несмотря на убытки, Певзнер продолжал настаивать на своих грибных амбициях, но обращал их уже к узкой прослойке посетителей, а именно – к евреям ашкенази, выходцам из стран Восточной Европы, где знали и ценили, иногда на вес золота, лесные грибы. Он видел в еврейских лавках, да и в супермаркетах диковинные титулы – «еврейские блины», «еврейский борщ», «еврейские бублики и калачи», а также «еврейские картофельные пирожки с грибами», где словом «еврейский» обозначался не потребитель, а национальная кухня.

Народ в диаспоре неизбежно приватизирует этнические признаки страны-хозяина, и прежде всего – второй после наречия – ее жратву. Так решил про себя Певзнер и загорелся обновить грибное меню за счет «типично еврейских блюд» вроде картофельных оладий с грибным соусом или грибной солянки и с непременным введением в текст «еврейских грибов» – дабы отрезать раз и навсегда жуткий, убивающий сотни и тысячи русский аналог.

Затевая еврейский уголок в «Даме с собачкой», Лева как бы репетировал открытие своего второго ресторана с кошерной тематикой, но с международными – по разбросу кухни в диаспоре – вариациями основной темы.

Поначалу Левина затея с кошерными грибами имела успех. Желающих любознательно поесть в «Даме с собачкой» прибавилось, в основном за счет одержимого до всего национального еврея-обывателя, однако не настолько, чтобы перекрыть число отпавших от ресторана из-за русских грибов.

А когда выяснилось, что под «еврейскими» грибами, как и любыми другими в природе, американец понимает только культурный, без вкуса и запаха, на поток поставленный машрум и что только в этом качестве воспринимает изысканный, благоухающий лесом и памятью, из семи компонентов сложенный «сладкий грибной соус», – только тогда Певзнер признал свое поражение перед грибами.

Елена Клепикова

Нью-Йорк

Взгляд из-за Атлантики Какими видят русских американцы: Политика: Мир: Lenta.ru

Подводя итоги уходящего года, «Лента.ру» составила список лучших публикаций 2016-го года. Этот текст — один из них. Далекая холодная страна, где медведи бродят по улицам, водка льется рекой, а Путин восседает на троне, унаследованном непосредственно от Сталина. Действительно ли все американцы именно так представляют себе Россию? Как сложились и кем поддерживаются в США наиболее распространенные стереотипы о русских? «Лента.ру» постаралась в этом разобраться.

Как американцы относятся к русским? Перед тем как отвечать на этот вопрос, уместно поставить другой: какие именно американцы? Есть сложная реальность с тремя уровнями — массовое сознание, разделенное на группы, СМИ и государство. На каждом из них формируется определенный тип отношений к русским. Начнем с массового сознания — как принято говорить, с рядовых американцев.

Материалы по теме:

Вряд ли я кого-то сильно удивлю, если скажу, что большинство американцев мало интересуются Россией, мало знают об этой стране и ее жителях. Американцы заботят русских куда сильнее. Американцы гораздо большие изоляционисты, чем русские.

Начну с личного опыта. В последние 16 лет мне приходилось выступать с курсами и отдельными лекциями в различных американских учебных заведениях и повсюду выяснялось, что мои студенты недостаточно информированы о России. Их представления стереотипны и воспроизводят клише СМИ и Голливуда. Согласно этим представлениям, русские мрачны, грубы, умеют воевать, более всего ценят силу etc. Любой русский воспринял бы это как карикатуру или упрощение. Когда на занятиях, иронизируя, я говорю, что на Западе думают, будто русские зимой пьют водку, а летом завоевывают другие народы, это веселит аудиторию. Шутка воспринимается, поскольку массовое сознание к ней подготовлено.

Материалы по теме:

В блокбастере 1988 года «Красная жара», где Арнольд Шварценеггер играет капитана советской милиции, проводящего совместную операцию с американцами, есть такой эпизод. Главный герой оказывается в Нью-Йорке в полицейском участке. Напарник спрашивает его: «Как вы вообще снимаете стресс?» Персонаж Шварценеггера поворачивается вполоборота и мрачно произносит лишь одно слово: «Водка». Стереотип о русских как круглосуточных потребителях водки жив и сегодня. Что касается Голливуда, то он в значительной мере создавался выходцами из России с либерально-космополитическими убеждениями. Это наложило отпечаток на то, как воспринимали Россию тогда и как ее изображают сегодня.

Помимо Голливуда и СМИ (о которых поговорим отдельно), примитивные образы России эксплуатируются коммерческими группами. Расскажу недавнюю историю. Один мой американский приятель пошел покупать подарок для своего русского друга. Услужливый продавец со словами «вашему другу это понравится» предложил галстук, на котором была целая россыпь изображений: водка, селедка, танк, АК-74… Пришлось объяснять, что друг такому подарку, мягко говоря, не обрадуется.

Арнольд Шварценеггер в роли советского милиционера Ивана Данко

Кадр: фильм «Красная жара»

Истоки всех этих танков и автоматов на «русском» галстуке следует искать во временах Холодной войны. Именно тогда укоренилось представление о том, что русские (советские) люди везде и всюду сопротивлялись американцам, а идеология, которой следуют в России, — жесткая и человеконенавистническая. В сознании американцев практически нет пространства, позволяющего воспринять мысль о сложностях и нюансах русской ментальности, об интеллигентской неуверенности и рефлексии, о чрезвычайной открытости русского характера, сочетающейся с обидчивостью и ранимостью, тем, что Бердяев называл «вечно бабьим» в русской душе. Без этих сложностей и антимоний, совестливости и постоянных борений в русской душе трудно понять национальный характер, столь мощно выраженный в творениях русской культуры и философии.

Отчасти это осознают в группах, знакомых с Россией более основательно. Такое понимание есть среди высокообразованных американцев, в число которых входят слависты, люди, давно занимающиеся бизнес-проектами с Россией, а также выходцы из незападных стран, сумевшие занять в США высокое положение. В силу колониального прошлого, у них сложилось критическое отношение к Западу и они гораздо более склонны воспринимать российскую позицию. Все вышеперечисленные группы никогда не будут подвержены русофобским настроениям. Немалыми знаниями о России и русских обладают и представители внешнеполитического сообщества и спецслужб. Здесь тоже необходима дифференциация, и далеко не всех следует относить к огульным критикам России, но о теплом отношении к русским, разумеется, говорить в данном случае не приходится.

Плакат времен холодной войны

Образованные элиты США прекрасно понимают, что Россия — страна, достаточно независимая от Запада, страна, внесшая явно не меньший, по сравнению с Америкой, вклад в мировую культуру, если говорить, например, о литературе, философии, живописи, музыке и так далее. И это — основа российской мягкой силы, российского влияния, так же как и выделенные группы — основа его восприятия. Из писателей, по моим ощущениям, у американцев наиболее популярны Чехов и Достоевский, хотя знают и Толстого (читали, видели экранизации), Пастернака… Но многие из интересующихся русской культурой, в том числе и профессионально, хотя и симпатизируют России, считают, что «той» России уже нет, что она осталась в истории.

Те русские, с которыми американцы сталкиваются в быту, тоже образуют крайне неоднородную группу, поэтому из общения с ними сложно сделать общие выводы о народе. Покажу на примере Сан-Франциско, области залива, где я живу. В старой части города есть православная христианская община, потомки белой эмиграции, у них свои представления о том, что такое Россия и какой она должна быть. Далеко не все из них хорошо интегрированы в американское общество, но зато у многих есть полноценный контакт с американскими христианами. Другое дело — полностью секуляризованные люди, нередко даже воинствующие атеисты, которые приехали зарабатывать. Многие из них живут и работают в Кремниевой долине, их знают как молодых и талантливых предпринимателей, программистов, современных людей. В этих образованных секуляризованных кругах принято считать, что президент Владимир Путин — это архаика, что он навязал свою позицию основной части России и что, как только он лишится власти, страна преобразится. Эта точка зрения схожа с той, что транслируют основные американские СМИ. Как у части российских эмигрантов, так и у большей части американцев, нет понимания того, что у России сложилась самобытная культура и что основным общественным слоям созданная в стране система правления по ряду причин ближе американской.

Православный храм в Сан-Франциско

Фото: Александр Лыскин / РИА Новости

Здесь уместно перейти ко второму уровню реальности, который я выделяю — СМИ. Полагаю, что именно пресса определяет то, как американцы (причем не только рядовые граждане, но и представители власти, то есть третий уровень реальности) относятся к русским. Сегодня СМИ навязывают образ России как неосоветской, ревизионистской, авторитарной (и даже приближающейся к более жесткому режиму) страны, которая решает все свои проблемы за счет вмешательства в дела соседей. Прежде чем этот образ «неосоветской автократии» был подхвачен политическим истеблишментом и государственной элитой, он возник в СМИ.

Материалы по теме:

Образ авторитарной России сформировался в американских СМИ примерно в середине 2000-х годов. Поскольку я исследовал эту тему специально, то с уверенностью могу утверждать, что нарратив «неосоветской автократии» был в основном сформирован тремя газетами: The Wall Street Journal, The Washington Post и The New York Times. Это можно было бы проследить и на примере ТВ. Новый образ России вырастал из освещения определенных событий: ареста Михаила Ходорковского в 2003 году, российской критики американской кампании в Ираке, ряда внутрироссийских трагедий (например, Беслана), российско-американского саммита в Братиславе. Каждый раз позиция СМИ отражала настроения тех, кто не терпел отклонений от «единственно правильного» курса США в мировой политике. Немалую роль сыграли группы неоконсервативной и либерально-интервенционистской ориентации (о них сейчас немало написано, в том числе и в моей книге «Русофобия»). Настрой в отношении России становился все более негативным. Газеты как бы сигнализировали, что страна перешла к другой, «нежелательной» системе и представляет теперь угрозу для США.

Материалы по теме:

Вообще, историю восприятия Соединенными Штатами новой России можно разделить на три периода. Первый — это эйфория. Случилось чудо: развалился Советский Союз — «империя зла», и наконец-то Россия становится такой, как мы, демократической! На смену эйфории пришли усталость и неопределенность. Этот период начинается во второй половине 1990-х — когда в России с трудом переизбрали Ельцина и произошел финансовый коллапс 1998-го года. Возникло охлаждение, после которого в СМИ Россию стали изображать чуть ли не как банановую республику с ракетами. «Что-то у них там происходит, но ясно, что они не переходят к демократии, а движутся непонятно куда» — таков был лейтмотив американской прессы. В середине 2000-х начался третий период — в СМИ возник образ России как авторитарной державы (о нем было сказано выше).

Представление о том, что Россия — другая и представляет опасность, конечно, формировалось не само по себе, а под влиянием специализированных групп. В частности, в 2005 году влиятельная организация Freedom House, создающая глобальные рейтинги демократии (читай: союзников США), перевела Россию из разряда смешанных стран в «несвободные», то есть диктаторские. В начале 2006-го вышел важный доклад Совета по внешней политике о движении России «в неправильном» направлении (Russia’s Wrong Direction). После чего начался тот период, который продолжается и сейчас: Россию воспринимают как негативного значимого другого, то есть Россия — «не такая как мы», и все ее действия препятствуют распространению демократии. СМИ помогли растиражировать этот образ.

Владимир Путин

Фото: Алексей Панов / РИА Новости

Олицетворяет «неправильную» Россию, конечно, Владимир Путин. Его в США воспринимают как неосоветского правителя и редко как «царя», в России этот образ самодержавного правителя используется активнее. На самом деле, как мне кажется, есть больше оснований говорить о том, что Россия наследует не советской, а досоветской традиции и досоветскому периоду. На это указывает выстроенная модель политико-экономических отношений, используемые образы идеологического строительства и так далее. В американской же политической культуре — отчасти опять-таки в силу недостаточного знания и понимания русской истории — гораздо более сильны засевшие в памяти относительно свежие советские образы. Американцы полагают, что Россия наследует худшим сторонам СССР. Устойчив образ Путина как нового Сталина, как деспота, который стремится навязать все сверху. Живуче восприятие того, что советская система была едина, и никто не вникает в то, что после 1950-х годов, после Сталина, возникла иная система правления, напоминавшая скорее олигархию.

Примерно с 2012 года риторика о России как опасной неосоветской автократии подхвачена государством. Элиты, Белый дом, президент Обама активно ее используют. Еще раз подчеркну, что, по моему убеждению, эта риторика пришла из СМИ и во многом под влиянием прессы стала частью политического истеблишмента. Массовое же американское сознание до того не было подвержено политической русофобии, негативных установок в отношении России не было, они были характерны от силы для 20 процентов населения. Но в результате десятилетнего прессинга отношение американцев к России меняется, и оно теперь существенно хуже, хотя и не такое плохое, как отношение СМИ.

«Лента. ру» выражает благодарность клубу «Валдай» за помощь в подготовке этой статьи

Америка глазами иностранца | Coursera

Об этом курсе

4 802 недавних просмотров

Соединенные Штаты всегда вызывали восхищение — как притяжение, так и отвращение — для жителей Франции, Мексики, Китая и африканских стран, таких как Нигерия, Гана и Судан. . «Америка глазами иностранца» — это насыщенный междисциплинарный международный курс, в котором участвуют преподаватели Университета Райса из различных дисциплин и региональных исследований. Сосредоточенный на восприятии Америки за границей, курс представляет собой нечто среднее между мировыми культурами и американскими исследованиями. Курс состоит из пяти основных модулей, каждый из которых охватывает восприятие и взаимодействие определенных регионов с Америкой, американцами и американизацией.

Гибкие сроки

Сброс сроков в соответствии с вашим графиком.

100 % онлайн

Начните сразу и учитесь по собственному графику.

Coursera Labs

Включает практические учебные проекты.

Узнайте больше о Coursera Labs Внешняя ссылка Начальный уровень

Начальный уровень

Часов для завершения

Прибл. 34 часа

Доступные языки

Английский

Субтитры: французский, португальский (европейский), русский, английский, испанский

Гибкие сроки

Сброс сроков в соответствии с вашим графиком.

100 % онлайн

Начните сразу и учитесь по собственному графику.

Coursera Labs

Включает практические учебные проекты.

Узнайте больше о Coursera Labs Внешняя ссылка Начальный уровень

Начальный уровень

Часов для завершения

Прибл. 34 часа

Доступные языки

Английский

Субтитры: французский, португальский (европейский), русский, английский, испанский

Преподаватели

Доктор Джули Фетте

Доцент

Университет Райса

16 809 Учащиеся

900 59 1 Курс

Доктор Энн С.

Чао

Лектор

Университет Райса

16 809 Учащиеся

1 Курс

Доктор Джеффри Флейшер

Профессор

Университет Райса

16 809 Учащиеся

1 Курс

Доктор Морамай Лопес-Алонсо

Ассоциированный профессор

Университет Райса

16 809 Учащиеся

90 059 1 Курс

Доктор Лида Укадерова

Ассоциированный профессор

Университет Райса

16,809 Учащихся

1 Курс

Предлагает

Университет Райса

Университет Райса постоянно входит в число 20 лучших университетов США и 100 лучших университетов в мире. Райс имеет очень уважаемые школы архитектуры, бизнеса, непрерывного обучения, инженерии, гуманитарных наук, музыки, естественных и социальных наук, а также является домом для Института государственной политики Бейкера.

Отзывы

4.7

Заполненная звездаЗаполненная звездаЗаполненная звездаЗаполненная звездаНаполовину заполненная звезда

93 отзыва

5 звезд
76,60%
9014 2
4 звезды
18,38%
3 звезды
3,62%
2 зв. 3 Заполненная звездаЗаполненная звездаЗаполненная звездаЗаполненная звездаЗаполненная звезда
by MAOct 13, 2019
Изучение этого курса было очень начальным, я приобрел другой культурный аспект, которого не знал.
Заполненная звездаЗаполненная звездаЗаполненная звездаЗаполненная звездаЗаполненная звезда
от RL10 июня 2021 г.
Отлично, я так многому научилась. Было бы здорово добавить дополнительные страны. Спасибо!
Filled StarFilled StarFilled StarFilled StarFilled Star
by BEF 15 февраля 2017 г.
Откровенный взгляд на то, как остальной мир относится к США. Возможно, это стоит предложить старшеклассникам, чтобы они лучше понимали, как другие национальности реагируют на «американцев»
Filled StarFilled StarFilled StarFilled StarFilled Star
от PLF 23 февраля 2017 г.
Этот курс открыл мне глаза на мир. Я вижу, как этот курс может превратиться в более динамичный и интерактивный образовательный опыт в будущем.
Просмотреть все отзывы
Часто задаваемые вопросы
Еще вопросы? Посетите Справочный центр для учащихся.
Война на Украине: почему так много россиян закрывают глаза на конфликт
- Опубликовано
  22 февраля
Похожие темы
- Российско-украинская война
Источник изображения, AFP
Подпись к изображению,
Патриотические плакаты вот такие, говоря «Родину, которую мы защищаем», пытаются расшевелить патриотический пыл к войне
Андрей Горянов
BBC Russian
В течение нескольких недель, предшествовавших вторжению России, я часами гулял по центральному московскому району Замоскворечье, где я жил и работал в офисе BBC для семь лет.
Нетронутая и спокойная часть города, для меня олицетворяющая сложное настоящее и прошлое России.
На протяжении столетий москвичи приезжали сюда строить дома и вести бизнес и спокойно жить своей жизнью, предоставив своим правителям преследовать более высокие амбиции на более широкой сцене, где простые русские никогда не играли роли.
С одной стороны граничит с Москвой-рекой и Кремлем, а с другой — с внушительными сталинскими многоквартирными домами и небоскребами XXI века на шумном Садовом кольце.
Лабиринт узких улочек напоминает прошлое, усеянное церквями и аристократическими особняками 19 века. Улица Большая Ордынка получила свое название от татаро-монгольского правления сотни лет назад, когда эмиссары приезжали собирать дань с московских княжеских вождей.
Я был там в феврале прошлого года, когда мне позвонил друг, уроженец Харькова, второго по величине города Украины, который сейчас работает в Москве.
«Неужели Путин действительно собирался начать войну с Украиной?» он спросил. Никто из нас не хотел в это верить.
Но в окружении напоминаний о часто безжалостно жестоком прошлом России я чувствовал, что война теперь неизбежна. Мои ежедневные прогулки были моим способом попрощаться с миром и, возможно, даже со страной, которая уже никогда не будет прежней.
Источник изображения, Getty Images
Подпись к изображению,
Русские массово покинули свою страну — многие, когда Владимир Путин объявил о частичной мобилизации в сентябре прошлого года
Сотни тысяч россиян покинули Россию, включая меня и моих русских коллег из Би-би-си. Но для большинства, оставшихся в России, жизнь внешне почти такая же, как и всегда.
Особенно в больших городах.
В Замоскворечье до сих пор работает большинство магазинов, кафе, предприятий и банков. Многие хипстеры-журналисты и IT-специалисты ушли, но их заменили другие.
Покупатели жалуются на рост цен, но местные товары заменили некоторые импортные товары.
Image caption,
Вы все еще можете встречаться за чашечкой кофе, и логотип выглядит похоже, но сети Starbucks уже давно нет.
Книжные магазины по-прежнему имеют самые разные названия, хотя книги, которые считаются неприемлемыми, продаются в пластиковых обложках.
Популярный сервис каршеринга все еще работает, но автомобили теперь в основном китайского производства.
Международные санкции не поставили Россию на грань экономического коллапса в стиле 1990-х годов. Но, как заметил российский академик из Белфаста Александр Титов, Россия, тем не менее, переживает кризис.
Это вялотекущий кризис, но если присмотреться, то повсюду видны его признаки.
В Белгороде, недалеко от границы с Украиной и всего в 80 км (50 милях) от раздираемого войной Харькова, местные жители уже привыкли к колоннам военных грузовиков, мчащихся к линии фронта.
Если их и беспокоит то, что Россия бомбит город, где у многих есть друзья и родственники, то они стараются этого не показывать.
Источник изображения, СЕРГЕЙ БОБОК/AFP
Подпись к изображению,
Большинство россиян либо не знают, либо не хотят знать, что их военные сделали со вторым по величине городом Украины Харьковом
Веселые уличные фестивали, организованные местным губернатором, пользуются большой популярностью , говорит мне друг.
Но местные врачи массово увольняются с работы, не в силах справиться с потоком раненых, привозимых на лечение в местные больницы.
- Обстрелянный российский приграничный город, поддерживающий войну Путина
Жители маленького приграничного городка Шебекино, где обстрелы через границу стали повседневной реальностью, чувствуют себя брошенными и злыми.
Одна местная семья, посетившая Санкт-Петербург, была потрясена, обнаружив, что ничего не изменилось, в то время как их собственная жизнь перевернулась с ног на голову.
В Пскове, у границы с Эстонией и Латвией, атмосфера мрачная и все делают вид, что война их не касается, как мне сказали.
В Пскове дислоцируется 76-я гвардейская десантно-штурмовая дивизия, печально известная военными преступлениями, в совершении которых ее войска обвиняются в Буче под Киевом.
Запущено автобусное сообщение, соединяющее город с местным кладбищем, где хоронят растущее число солдат, погибших в Украине. Под мостом кто-то большими красными буквами написал МИР.
Image caption,
Когда Би-би-си посетила это кладбище под Псковом, там были десятки свежих могил для российских десантников
В поезде, направляющемся в Петрозаводск, недалеко от границы с Финляндией, друг встречает группу подростков, играющих в игру «Назови этот город».
Кто-то упоминает Донецк: Это в России или на Украине? Никто из них не уверен. Он был незаконно оккупирован и аннексирован их правительством.
- Как видят войну в сельской России
- Война Путина в Украине провалилась?
- Война на Украине: речь президента Путина проверена фактами
Что они думают о войне? Это не имеет к ним никакого отношения.
Похоже, Петрозаводск вернулся в свое мрачное прошлое. Пустые полки, никаких иностранных брендов, непозволительно высокие цены.
Действительно ли россияне поддерживают жестокость, творимую в Украине от их имени, или делают вид, что этого не происходит, чтобы выжить?
Из мимолетных впечатлений и разговоров трудно делать однозначные выводы. Социологи и социологи пытались оценить мнение, но в России нет свободы слова или информации, поэтому невозможно сказать, честны ли люди.
Опросы показывают, что большинство россиян если и не поддерживают войну, то уж точно не выступают против нее.
Это вызвало бурные споры среди россиян за границей. Многие из тех, кто изучает и пишет о России, в том числе и я, считают, что небольшой процент людей активно поддерживает войну, а небольшой процент активно выступает против нее.
Большинство простых россиян находятся посередине, пытаясь разобраться в ситуации, которую они не выбирали, не понимают и не чувствуют себя в силах изменить.
Могли ли они это остановить? Наверное, да, если бы больше людей встало на защиту своей свободы и бросило вызов пропаганде государственного телевидения о надуманных угрозах со стороны Запада и Украины.
Многие россияне решили держаться подальше от политики и позволить Кремлю решать за них.
Но держать голову опущенной означает идти на очень неприятные моральные компромиссы.
Чтобы не допустить войны к себе, русские должны притвориться, что это не экспансионистское вторжение, и должны закрыть глаза на украинцев, которые убиты и ранены десятками тысяч и миллионами изгнаны из своих домов тем, что Кремль называет ее «специальной военной операцией».
Источник изображения, МИХАИЛ КЛИМЕНТЬЕВ/Sputnik/AFP
Подпись к изображению,
Патриарх Кирилл, глава Русской православной церкви и союзник Путина, благословил военные усилия России
детская война — это хорошо.
Что для священников нормально поддерживать войну и перестать молиться за мир.
Что не имеет значения, что они больше не могут путешествовать или быть частью большого мира.
Что Кремль был прав, заблокировав большинство сайтов независимых СМИ, которые они привыкли читать.
О том, что кувалда теперь является положительным символом российской власти в расстрелах, снятых на камеру и опубликованных депутатами в Twitter.
И что это нормально — годами сидеть в тюрьме за высказывание своего мнения о войне, будь ты советником или журналистом.
Почему русские не протестуют, возможно, лучше объясняет российская история, а не опросы общественного мнения.
С момента своего прихода к власти президент Владимир Путин не скрывал, что хочет восстановить Россию и восстановить ее положение, чтобы мир уважал и считался с ним.
В речах и эссе он четко выразил свою убежденность в том, что Россия занимает уникальное место в мире как часть Востока и Запада. В России есть свои традиции, религия и свой образ жизни. Русским нужен порядок и контроль, и они требуют уважения.
Источник изображения, YURI KADOBNOV/AFP
Подпись к изображению,
Владимир Путин всегда винит Запад в войне, а государственное телевидение повторяет его мировоззрение
Это послание эхом повторяется на протяжении столетий и не допускает возражений или надежд на изменение. Это удушающий захват, если использовать термин дзюдо из его любимого вида спорта.
Это путинское видение имеет свою цену: русские заплатили своей свободой; Украинцы расплачиваются жизнью.
Россия порой открывалась после мгновений бедствия и катастрофы.
После поражения в Афганистане в 1989 году наступила эра Горбачева. За поражением от Японии в 1905 г. последовала конституционная реформа, а после поражения в Крымской войне 1856 г. последовало освобождение крепостных.
Опросы общественного мнения выявили закономерность: большинство россиян говорят, что поддержали бы мирные переговоры, чтобы положить конец боевым действиям. Но какие гарантии они дадут независимой Украине, пока не ясно.