Работа для этнических корейцев из россии в корее: Работа и вакансии в Южной Корее для русских и казахстанцев в 2023 году

Этническая трудовая миграция Корё Сарам в Южную Корею через призму биополитики Фуко

Проблемы постсоветской миграции этнических мигрантов в Южную Корею в академическом анализе обычно рассматриваются с точки зрения важности репрессивных механизмов, экономической утилизации и экономических национальных интересов Южной Кореи и ее политики привлечения этнической миграции с низкой квалификацией. Я же предлагаю альтернативный подход к этому вопросу и рассматриваю его через призму биополитического режима трудовой миграции. На основе углубленных интервью с Корё Сарам, работающих в Южной Корее, и автоэтнографии я исследую способы, с помощью которых Корё Сарам ориентируются и переосмысляют свое представление о том, кто они есть, работая в качестве низкоквалифицированных этнических мигрантов в Южной Корее, и как этот процесс тесно связан с экономическими, этническими и культурными факторами.

Вступление

За последние несколько десятилетий Республика Корея (Южная Корея) претерпела значительные экономические преобразования, превратившись из одной из беднейших стран мира в 1970-х годах в одно из самых богатых государств на сегодняшний день. Такое радикальное изменение привело к структурным изменениям в составе южнокорейской рабочей силы – произошло увеличение среднего возраста и образовательного уровня работников (Ким и Квон, 2012; Библиотека ОЭСР, 2019). Экономические трансформации вызвали нехватку рабочей силы в различных секторах ручного и низкоквалифицированного производства и строительства и, как следствие, обусловили необходимость притока иностранной рабочей силы. Поскольку Южная Корея является одной из наиболее этнически однородных стран в мире, страна очень осторожно относится к тому, кого впускать (Ли, 2010; Сеол и Скрентный, 2009; Шен, 2017). Правительство Южной Кореи разработало политику, ориентированную на этнических корейцев из Китая и постсоветских стран (Корё Сарам[1]) в качестве источника низкоквалифицированной дешевой рабочей силы. Такая политика включает визу H-2 (сроком на 3 года), также известную как 3D-виза для осуществления низкоквалифицированной, трудной и опасной работы, которая выдается исключительно постсоветским и китайским этническим корейцам.

Поскольку в официальном заявлении о визовой политике H-2 говорится, что получатели визы должны “способствовать национальным экономическим интересам”, преобладающее большинство существующей академической литературы утверждает, что виза была создана с четкой целью – служить экономическим потребностям страны. Политика привлечения корейских мигрантов из развивающихся стран Центральной Азии в качестве дешевой рабочей силы рассматривается через экономические факторы и как способствующая «минимизации социальной напряженности, которая предположительно возникает, когда культурно различные группы “вторгаются” в однородное общество» (Lim, 2008, стр.34). Утверждается, что в Южной Корее существует иерархизация внутри одной этнической группы на основе гражданства, где принимающее общество находится на вершине иерархии, затем идут американские корейцы, за ними следуют японские корейцы, затем китайские корейцы, а в самом низу находятся постсоветские корейцы Корё Сарам. С этим связано появление различных типов и политик по этническому возвращению и визы. Несмотря на то, что обладатели визы H-2 считаются низкоквалифицированными, они имеют преимущественный статус по сравнению с неэтническими иностранными трудовыми мигрантами в Южной Корее (Ким и Квон, 2012; Лим, 2008; Сеол и Ли, 2011; Сеол и Скрентный, 2009). В большинстве существующей литературы проблема низкоквалифицированной этнической миграции в Южную Корею анализируется с помощью подхода “сверху вниз”, что значительно ограничивает более глубокие и качественные исследования по этому вопросу, в частности, о том, как мигранты активно затрагиваются и влияют на процесс.

Основываясь на этнографических полевых исследованиях в нескольких городах Южной Кореи в 2019 году, цифровой этнографии и автоэтнографии, я хочу продемонстрировать, как опыт, полученный в условиях низкоквалифицированной миграционной политики, формирует и/или переопределяет представление корейцев из Центральной Азии о том, кто они есть на самом деле. Я рассматриваю статус низкоквалифицированного этнического работника не только через борьбу и трудности, но и как возможность, и исследую процессы переосмысления Корё Сарам их этнических границ в условиях миграционного режима.

Теоретическая основа

Основные аргументы статьи связаны с концепциями Фуко о биополитике и формировании субъекта. Несмотря на то, что работы Фуко очень часто используются в детерминистском ключе, чтобы показать полную власть репрессивных механизмов технологий власти, концепции Фуко о биополитике и формировании субъективности не противоречат друг другу. Именно в рамках режима/власти формируется субъективность (subject formation) и находится агентность (agency). На протяжении всех своих работ Фуко указывал, что формирование субъективности происходит дискурсивно, то есть внутри и через дисциплинарные и регулирующие механизмы власти. Но в сегодняшнем современном мире человек может и сам себя субъективизировать. Такой термин как правительственность (governmentality) – “весь спектр практик, которые составляют, определяют, организуют и инструментализируют стратегии, которые люди в своей свободе могут использовать в отношениях друг с другом” (Фуко цитируется в Skinner, 2013, стр. 908), помогает понять, что субъективация происходит не только императивным и навязывающим образом. Скорее, это “процесс интернализации, который включает в себя принятие решения по определенному типу предмета” (Скиннер, 2013, стр.909). Южнокорейская политика этнической миграции посредством дискурсов этнической принадлежности и труда создала целевую группу постсоветских корейцев как низкоквалифицированных соплеменников и, следовательно, как неполноценных «других» корейцев. В результате практически вся существующая научная литература по этому вопросу рассматривает постсоветских низкоквалифицированных этнических мигрантов как пассивных жертв миграционной политики. Подход Фуко к формированию субъективности дает возможность лучше понять, как благодаря условиям и процессам, обеспечивающим подчинение власти, человек становится самосознающим субъектом. То есть, как в рамках миграционного режима, когда постсоветские корейцы позиционируются как низкоквалифицированные грязные рабочие, они активно переосмысляют свое понимание того, кем они являются.

 Корё Сарам как новый Homo economicus 

Неравенство в заработной плате между государствами, отправляющими и принимающими мигрантов, обычно называют одной из ключевых причин миграции (Castles et al., 2014). Действительно, все, опрошенные мной в интервью этого исследования, на вопрос о причинах приезда в Южную Корею, упомянули заработок. Все опрошенные, кроме двух, назвали основной причиной зарабатывание денег. Учитывая разницу в заработной плате между Узбекистаном и Южной Кореей, которая, по неофициальным данным, составляет в среднем примерно 150 долларов США в Узбекистане и 1800 долларов США в Южной Корее (на 2019 год), экономическое обоснование действительно является сильным стимулом. Однако представление Корё Сарам просто как “экономических оппортунистов” (Кук и др., 2011) было бы довольно упрощенным. Я рассматриваю экономику и зарабатывание денег как основу для формирования субъективности. С этой точки зрения Фуко говорит о миграции и мобильности как о выборе и возможностях для лучшей жизни.  Он излагает следующее:

“Мобильность населения и его способность делать выбор в пользу мобильности в качестве инвестиционного выбора для повышения доходов позволяют вернуть явления миграции в экономический анализ не как чистые и простые эффекты экономических механизмов, которые выходят за рамки отдельных людей и которые, так сказать, привязывают их к огромной машине, которую они не контролируют, а как поведение с точки зрения индивидуального предпринимательства, собственного предприятия с инвестициями и доходами”. (Фуко и др., 2008, стр. 230)

Миграция связана с расходами, поскольку на адаптацию будут потрачены некоторые основные финансовые ресурсы. Однако все это – вложение в улучшение собственной жизни. И здесь тоже задействованы технологии саморазвития,

«Которые позволяют людям производить собственными средствами или с помощью других определенное количество операций над своими собственными телами и душами, мыслями, поведением и образом жизни, чтобы трансформировать себя для достижения определенного состояния – счастье, чистота, мудрость, совершенство или бессмертие» (Foucault et al. , 1988).

В рамках биополитического режима, миграция – это способ стать homo economicus.Заработок в данном случае является не просто экономическим показателем, который «вынудил» Корё Сарам мигрировать в качестве низкоквалифицированного работника, заработок является частью процесса формирования субъективности и частью технологий саморазвития. Более того, этот способ экономического мышления, который Корё Сарам предпочли, способствует улучшению их жизни не только за счет экономики. Наряду с заработком, все опрошенные упомянули комфорт, стабильность и безопасность в качестве одной из основных причин того, почему они по-прежнему предпочитают оставаться в Южной Корее, хотя и выполняют тяжелую низкоквалифицированную работу.

«Мне здесь нравится, мне нравится эта страна. Мне нравится их прогресс, то, что они постоянно развиваются. Мне нравится, что они делают все для людей – парки, мероприятия, все для людей. Вы выходите в магазин, и все относятся к вам как к бизнесмену – “анёхасиё” (Здравствуйте), чем я могу вам помочь, что вы ищете? ” … очень внимательные.  Наш менталитет должен извлечь из этого урок. И, конечно, многие из нас благодарны Корее за работу и их темперамент. Для них на первом месте работа, потом семья, потом все остальное. Вы знаете, что они буквально проводят ночи на работе. Конечно, все это за надлежащую плату. Мы… вы знаете, что мы здесь зарабатываем по сравнению с ними? … Я помню, недавно мы получили отчет о заработной плате и наш саджан (директор) посмотрел на наш квиток,… какая для него эта зарплата, о боже … это ж один зуб для него[2] (смеется)!»

Оксана, 9 лет в Корее

«Мне здесь нравится, потому что здесь есть правила. Даже как выбрасывать мусор. И все они следуют этим правилам, то есть, как бы трудно это иногда ни было, все здесь следуют правилам, и поэтому в целом людям хорошо живется в стране, и я чувствую себя здесь в безопасности (в покое). И условия работы здесь хорошие – страховка, права, кормят, транспорт обеспечивают, зарплата хорошая».

Сергей, 3,5 года в Корее

Этот уровень комфорта, стабильности и безопасности – это то, чему предпочитает подвергаться Корё Сарам. Доход в виде просто большей заработной платы не является единственной движущей силой. Особенно, учитывая тот факт, что на момент собеседования и Оксана, и Сергей были безработными месяц и более трех месяцев соответственно. Кроме того, простое личное удовлетворение и непредвиденные положительные впечатления и воздействия имеют решающее значение в процессе самообразования и самопозиционирования.

«Я с детства мечтала приехать сюда, смотря эти дорамы. Здесь вы можете заработать и позволить себе купить то, что в Узбекистане вам не по карману. Там я работала официанткой, это было просто… просто зарабатывать на еду… пойти куда-нибудь или купить что-нибудь для себя не могло быть и речи. Мне там было сложно. Здесь стабильность, и я могу купить себе все, что захочу».

Нина

«Мне даже нравится, как здесь одеваются, все это сделано для комфорта, так что я могу носить просто удобную одежду»

Люся

Такие простые, но мощные аспекты и откровения часто опускаются и/или игнорируются в академических работах по биополитике, трудовой миграции и, особенно, в отношении этнической трудовой миграции корейцев. Конечно, выполнение низкоквалифицированной работы в течение длительного времени действительно влияет на самоощущение и самооценку, и возникают трудности и тяготы. Тем не менее, тот же самый расовый иерархический режим труда позволяет Корё Сарам взять под собственный контроль доходы, а также за то, что для них является лучшей и более безопасной, комфортной и стабильной жизнью.

Важно попытаться взглянуть на визу H-2 не просто как на репрессивный инструмент миграционного режима. В существующей академической литературе чрезмерно подчеркивается репрессивный элемент, и, конечно, в этом есть логика. Однако биополитический режим имеет элементы жизнеобеспечения и творческих сил, и человек как мыслящее существо влияет на этот процесс. Виза H-2, которая вызывает определенные претензии, в то же время является возможностью. Все десять опрошенных мною, несмотря на то, что у некоторых из них были лучшие визы, такие как F-4 и F-5[3], назвали H-2 – “возможностью”.

Здесь необходимо отметить один очень важный момент. Почти все опрошенные родом из Узбекистана. Все владельцы виз H-2 являются владельцами паспортов Узбекистана. После распада Советского Союза центральноазиатские республики развивались несколько иными темпами друг от друга (см., например, Несипбаева и Далаева, 2013; Перлман и Глисон, 2007). Поскольку крупнейшие корейские диаспоры находятся в Казахстане и Узбекистане, я отмечу следующее. Из-за большого количества природных ресурсов (особенно нефти) и, возможно, более либеральной политики в экономическом плане и образовании, в Казахстане в среднем более высокие зарплаты и более высокий уровень охвата высшим образованием, чем в Узбекистане. Такое положение дел также повлияло на корейскую диаспору в Казахстане. С другой стороны, в Узбекистане из-за ограниченного количества природных ресурсов и довольно жесткого авторитарного режима в течение почти 26 лет (до 2016 года) уровень зачисления в высшие учебные заведения довольно низок. Это повлияло на корейскую диаспору в Узбекистане – здесь меньше корейцев с дипломами о высшем образовании, чем в Казахстане. К сожалению, официальной статистики[4] по этому вопросу нет из-за недостаточно изученной истории Корё Сарам в регионе. На основе этнографических полевых исследований, цифровой этнографии и личного опыта было выявлено, что количество казахстанских корейцев, имеющих визу H-2, значительно ниже, чем у узбекских корейцев, имеющих визу H-2. Я лично встретила только двух корейцев из Казахстана, и даже у этих двоих была виза F-4. Дело в том, что H-2 может быть реальной возможностью, способом накопления капитала, приносящим удовлетворение. Корейцы должны были бы выполнять аналогичную работу “синих воротничков” в Узбекистане, но за гораздо более низкий доход и без возможности быть связанными с «цивилизацией» – Южной Кореей.

Этническая (не) принадлежность

Одним из наиболее очевидных атрибутов в процессе формирования субъективности в условиях политики этнической миграции является этническая принадлежность или национальность. Этническая принадлежность важна, поскольку это один из ключевых аспектов, которым манипулируют, когда речь заходит об этнической возвратной трудовой миграции. Корейское правительство использует дискурс общего этнического происхождения и его важность для миграционного режима. Однако конструирование этнической принадлежности является результатом как технологий власти, так и технологий саморазвития, то есть структурности и агентности. Во время моих интервью у меня был очень конкретный вопрос, связанный с корейской этнической принадлежностью/национальностью: “Что значит для вас быть этническим корейцем?” Если собеседник казался совершенно потерянным, я добавляла: “У меня есть несколько идей для вас: возможно, это этническая принадлежность и/или кровь; предки с Корейского полуострова; культура и язык; или ничего из вышеперечисленного; что-то еще…”

Все опрошенные как один сказали, что никогда раньше об этом не задумывались, большинство из них были совершенно ошеломлены таким вопросом. Тем не менее, их ответы показали очень разнообразный и сложный процесс постоянного переосмысления.

Артем: Ну, я… что сказать ….Я даже не… Честно говоря, для меня национальность/этническая принадлежность никогда не значила чего-то важное. Главное, что это за человек, я никогда не обращал на это (нацию) внимания и никто меня об этом не спрашивал. Ну, они могут, вы знаете, иногда спросить, вы кореец, ну, это потому, что люди очень часто путают меня – китайцы думают, что я китаец, узбеки, что я узбек, только хангуки (южнокорейцы) никогда не думают, что я один из них.

Я: И, когда люди спрашивают вас, как вы сказали, и вы отвечаете, что вы кореец, как вы думаете, что подразумевается под словами “Я кореец”?

Артем: Ну, честно говоря, ничего. Просто чтобы люди знали, что я не узбек, что я кореец. Что они ошибаются. Они спросили, я ответил, и это все, и ничего больше. Даже если бы я был узбеком, я бы сказал, что да, я узбек, и все. Я бы не стал спорить и настаивать, как вы могли меня смутить, меня, конечно, поражает (улыбается, почти смеется), что они меня путают, я имею в виду, я же узкоглазый (смеется). Так что это не имеет значения.

Оксана сказала следующее, и во время своих ответов она взаимозаменяемо использовала русский и несколько ломаных корейских выражений, я транслитерировала корейскую часть и перевод в скобках.

Оксана: О, такой вопрос, я никогда об этом не задумывалась. Ну, я всегда думала, что даже если мы приедем сюда к корейцам, нас будут считать чужими. ну, это как бы запрограммировано в нас, что это то, что мы услышим здесь, верно? И, мы приезжаем сюда с мыслью в голове, что мы никоим образом не связаны с ними (с южнокорейцами). Что ж, несмотря на это, я работала на заводе печатных плат с нашими китайцами, нашими корейскими китайцами, очень хорошими женщинами, старше меня. Знаете что! … они до самого конца думали, что я узбечка (недовольно кричит)

Я громко смеюсь

Я сказала «онни вэ?» (сестра, почему). Я сказала, что моя фамилия – Ли. Я говорила им! (все еще кричит). Мне сказали, что они видели людей с корейскими фамилиями, но у которых был какой-то узбекский отец.

Я: А почему думаешь они так подумали, что ты узбечка?

Оксана: Не знаю … Я была в шоке (недовольно). Я сказала «на пиджёсо» (я обиделась), я им говорю «вэ на узбек сарам» (почему я узбечка?), «На корёин» (я Корё Сарам). Представляешь, все это время они думали, что я узбечка … После этого я показала им фотографии своих родителей, что они корейцы...Раньше у нас этого не было, ты узбечка, я кореец, все дружно жили, все было хорошо. Да, мусульманский сарам (человек) не ест свинину, и нас это устраивало. Я не люблю национализм, для меня все равны, вы знаете, у нас есть поговорка: нет плохой национальности, есть плохие люди.

Удивительно, что, несмотря на желание игнорировать этнические границы, они в то же время заявляют о своей этнической идентичности. Из-за сложного колониального и постсоциалистического прошлого, когда дискурс этнической принадлежности очень сильно подавлялся, даже несмотря на то, что некоторые из опрошенных родились после распада Советского Союза, в Корё Сарам может преобладать риторика безэтничности/безнациональности. Однако, как только они позиционируются против определенной аудитории, например, когда корейцы-китайцы путают их с узбеками, создание этнических границ принимает довольно выразительную форму. Это объясняется тем фактом, что процесс этнического конструирования, как предполагают современные теории этнической принадлежности, является флюидным, ситуативным и изменчивым (Нагель, 1994). Этническая принадлежность здесь является результатом процесса навешивания ярлыков, осуществляемого самим человеком и другими, и поэтому “по мере того, как индивид (или группа) движется в повседневной жизни, этническая принадлежность может меняться в зависимости от различных ситуаций и встречающихся аудиторий” (Нагель, 1994, стр.154).

Благодаря технологиям саморазвития, флюидности этнической принадлежности и в ответ на иерархизацию и расовую дифференциацию  Корё Сарам сами выбирают, как воссоздать границы против южнокорейцев. Юля указала на следующее:

“Мы не мусульмане, не христиане, но мы следуем определенным обычаям и традициям. И вот мы такие… откуда берутся эти традиции и обычаи? Они… ну, наши традиции не похожи ни на какие другие в Узбекистане или России, так что все это пришло из Кореи в те далекие времена”.

Я: Считаете ли вы Южную Корею своей исторической родиной?

Юля: Да. Историческая этническая родина. Ну, потому что все это мне здесь знакомо – традиции, обычаи и…  Ну менталитет, конечно, не совсем, но традиции – да. Менталитет и культура отличаются от наших, это из-за времени, они меняются со временем.

Тимофей сказал:

“Моя родина – Узбекистан. Быть корейцем по национальности для меня – это просто кровь и предки, вы знаете… этническая принадлежность/национальность не имеет значения, мы советские люди, мы более открыты, чем (южные) корейцы”.

Несмотря на то, что Юля родилась после распада Советского Союза, она также считает, что мы все еще советские люди, но благодаря своему довольно положительному опыту в Корее она вполне открыта для принятия южнокорейской «корейскости». Тимофей, с другой стороны, который на 17 лет старше Юли и который не говорит по-корейски и испытал определенные трудности в адаптации, он – сторонник советского прошлого и ни каким образом не желает позиционировать себя с южнокорейцами. Это показывает, как субъективность корейцев зависит от культурных и этнических пересечений, а также возраста и в некоторой степени удачи. Корейцы на самом деле не задумывались о вопросах этнической принадлежности/национальности до приезда в Южную Корею.

Однако они внезапно начали думать о национальности и это связано не только с тем, что Корё Сарам приехали в Южную Корею, но, скорее, с миграционным этническим режимом, который заставил корейцев пересмотреть свои этнические границы – что значит быть корейцем среди китайских корейцев и южнокорейцев.

Вывод

Основываясь на этнографических полевых исследованиях, выяснилось, что Корё Сарам очень хорошо осведомлены о процессах иерархизации. Более того, они активно пересматривают свое понимание саморазвития и этнической принадлежности, реагируя на внешние структуры, такие как визовые режимы, дискриминация внутри одной расы, низкоквалифицированная работа, представления о культуре. Подход к формированию субъективности с помощью терминов Фуко позволил мне исследовать, как создается способность к желаниям и действиям при определенных режимах субъективации и подчинения. В рамках неолиберального экономического режима при биополитическом режиме низкоквалифицированные мигранты Корё Сарам приняли определенный режим субъективности, который позволил им стать предпринимателями по собственному усмотрению, позволил им стать homo-economicus. То есть виза H-2, которая часто в академических дискурсах представлена как угнетающий инструмент, рассматривается корейцами как возможность для лучшей жизни с точки зрения получения более высокого дохода, возможности позволить себе то, чего они не могли до того, как стали мигрантами, чувства безопасности и комфорта и связи с цивилизацией во время проживания в Южной Корее. Я обнаружила, что в условиях низкоквалифицированной миграционной политики, корейцы активно и творчески решают, какой идентичности придерживаться, когда дело доходит до принадлежности и идентификации. В зависимости от собеседников, корейцы ориентируются на такие определения, как советский человек, Корё Сарам и даже южнокореец. Такая активная адаптивность частично проистекает из исторических трудностей иммиграции и депортации Корё Сарам, которые очень часто неизвестны и игнорируются в общественных и академических дискурсах. В целом, было выявлено, что опыт корейцев исторически и культурно специфичен и удивительно разнообразен, сложен, и в нем активно участвует сам человек.

Использованная литература

Castles, S., Haas, H. de, Miller, M.J., 2014. The age of migration : international population movements in the modern world, 5th edition. ed. Palgrave Macmillan.

Cook, J., Dwyer, P., Waite, L., 2011. The Experiences of Accession 8 Migrants in England: Motivations, Work and Agency. International Migration 49, 54–79. https://doi.org/10.1111/j.1468-2435.2009.00595.x

Foucault, M., Davidson, A.I., Burchell, G., 2008. The Birth of Biopolitics: Lectures at the Collège de France, 1978-1979. Springer.

Foucault, M., Martin, L.H., Gutman, H., Hutton, P., 1988. Technologies of the Self: A Seminar with Michel Foucault. University of Massachusetts Press.

Kim, J., Kwon, Y.-S., 2012. Economic development, the evolution of foreign labor and immigration policy, and the shift to multiculturalism in South Korea. Philippine Political Science Journal 33, 178–201. https://doi.org/10.1080/01154451.2012.734097

Lim, T.C., 2008. Will South Korea Follow the German Experience? Democracy, the Migratory Process, and the Prospects for Permanent Immigration in Korea. Korean Studies 32, 28–55.

Nessipbayeva, O., Dalayeva, T., 2013. Developmental Perspectives of Higher Education in the Post-Soviet Countries (for the Cases of Kazakhstan, Uzbekistan, Kyrgyzstan, Tajikistan and Turkmenistan). Procedia – Social and Behavioral Sciences, 2nd Cyprus International Conference on Educational Research (CY-ICER 2013) 89, 391–396. https://doi.org/10.1016/j.sbspro.2013.08.865

OECD iLibrary, 2019. Low-skilled labour migration in Korea [WWW Document]. URL https://www.oecd-ilibrary.org/social-issues-migration-health/recruiting-immigrant-workers-korea-2019/low-skilled-labour-migration-in-korea_9789264307872-8-en (accessed 3.29.20).

Perlman, B.J., Gleason, G., 2007. Cultural Determinism versus Administrative Logic: Asian Values and Administrative Reform in Kazakhstan and Uzbekistan. International Journal of Public Administration 30, 1327–1342. https://doi.org/10.1080/01900690701229475

Seol, D.-H., Lee, Y.-J., 2011. Recent Developments and Implications of Policies on Ethnic Return Migration in Korea. Asian and Pacific Migration Journal 20, 215–231. https://doi.org/10.1177/011719681102000205

Skinner, D., 2013. Foucault, subjectivity and ethics: towards a self-forming subject. Organization 20, 904–923. https://doi.org/10.1177/1350508412460419

[1] Я использую термины постсоветские корейцы, корейцы из Центральной Азии, корейские мигранты и Корё Сарам как синонимы для обозначения корейцев, родившихся в постсоветских республиках.

[2] Распространенная шутка среди постсоветских корейцев. Средняя цена имплантата одного зуба в Южной Корее составляет примерно 1800 долларов. Как уже упоминалось, 1800 $ – это примерная среднемесячная заработная плата Корё Сарам без учета сверхурочных и дополнительных премий.

[3] Лица имеющие право на получение визы F-4 (сроком на 5 лет): Этнические корейцы, получившие высшее образование, директора компаний, сертифицированные технические специалисты; виза F-5 – право на постоянное проживание в Республике Корея

[4] Уровень охвата высшим образованием в Казахстане и Узбекистане можно посмотреть здесь:

https://www. worldbank.org/content/dam/Worldbank/document/eca/central-asia/Uzbekistan-Higher-Education-Report-2014-en.pdf и http://www.oecd.org/education/Education-Policy-Outlook-Country-Profile-Kazakhstan-2018.pdf

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Facebook Notice for EU!
You need to login to view and post FB Comments!

Total

9

Shares

как оформить, сколько стоит, какие документы нужны россиянам

ВЫБЕРИТЕ ИНТЕРЕСУЮЩИЙ ВАС РАЗДЕЛ СТАТЬИ

Материал подготовлен при поддержке

Что важно знать о визах для семьи в Южную Корею

Требования для семейных виз в Южную Корею в 2023 году

Члены семей иностранцев, проживающих на территории Южной Кореи по визе F-4, оформляют для себя визу категории F-1 в 2023 году.

Как получить визу F-1 в Южную Корею самостоятельно

Требования и условия получения визы

Рассматриваемое разрешение предоставляется коренным корейцам, имеющим родственников этой же национальности до третьей степени родства, а также тех, кто родился до 15 августа 1945 года.

Виза F-1 в Южной Корее дает ее владельцу право осуществлять трудовую деятельность разных направлений, за исключением грубого физического труда. Адвокаты сайта “Виза инвестора” рекомендуют обратить внимание на то, что иностранец с такой визой может заниматься наукой, преподаванием, сельским хозяйством, но не имеет право работать на заводе, стройке.

Процесс оформления

Виза для членов семей коренных корейцев оформляется по общеустановленным правилам. Вначале необходимо подготовить документы, затем записаться на прием в консульство, подать документы, при необходимости пройти собеседование и получить готовое разрешение.

Список документов

В перечень документов, необходимых для открытия визы F-4 в 2023 году, входят:

• Оригинал и копия действующего заграничного паспорта.
• Анкета-заявка.
• 2 цветные фотографии, выполненные в соответствии со специальными стандартами.

Дополнительные документы

• Россияне, приехавшие в Южную Корею к близким родственникам, прилагают документы о родстве – свидетельство о рождении, о браке.
• Мужья (жены) этнических корейцев, проживающих в стране по визе F-1 или любому другому разрешению, дающему право на работу, предоставляют оригинал и копию свидетельства о браке и выписку банковского счета.
• Лица, усыновившие детей, должны предъявить в консульство свидетельство об усыновлении и свидетельство о рождении приёмных детей.

Подача документов

Основанием для оформления визы F-1 для семьи в 2023 году является официальное приглашение от корейской стороны. Принимающий родственник направляет заявку в представительство миграционных органов Южной Кореи в России. Это представительство расположено в Санкт-Петербурге, Владивостоке, Москве.

После подтверждения заявки принимающая сторона сообщает заявителю реквизиты подтверждающего документа. После этого заявитель может приступать к подготовке документов и подаче визовой заявки.

Популярные вопросы и ответы

1. Сколько стоит оформление визы F-1 в Южную Корею?

Сумма государственной пошлины за открытие семейной визы составляет 120 долларов США.

2. Срок рассмотрения документов для выдачи визы F-1 в Южную Корею

Заявка рассматривается 10-30 дней.

3. Период действия визы F-1 в Южной Корее

Рассматриваемый тип визы носит сопроводительный характер и выдается только родственникам лиц, ранее уже переехавших в Южную Корею и проживающих там на законных основаниях. Срок действия сопроводительной визы равен сроку действия основного разрешения F-4.

Новые правила выдачи визы от посольства Южной Кореи

Русскоговорящие адвокаты в Южной Корее

Наши адвокаты могут помочь вам с консультацией по иммиграции и оформлением необходимой визы. Обращайтесь к нужному адвокату согласно вашей прописки в России.

Вам понравилась статья?

Кликните на звезду для голоса

Общий рейтинг 4.3 / 5. Количество голосов: 25

корейцев Средней Азии в Корее: туда и (в основном) обратно Эти корейцы изначально поселились в Приморье после бегства от голода на Корейском полуострове в 1860-х годах. Сегодня число корейцев, проживающих за пределами полуострова, достигает семи миллионов человек, а в результате этой массовой депортации в Центральной Азии проживает более 300 тысяч человек.

По прибытии в Среднюю Азию после утомительного путешествия на поезде по Дальневосточной железной дороге несколько корейцев были приняты местным населением. Многим другим пришлось строить землянки, чтобы выжить в степях. Поскольку советские чиновники не могли запоминать корейские имена, новоприбывшим давали русские, но им разрешалось сохранять свои фамилии. Они интегрировались в советский «плавильный котел» и приняли русский язык, лингва-франка Союза, в качестве своего языка. Корейское население участвовало в советском сельскохозяйственном плане, выращивая в своих колхозах рис, лук, чеснок и другие овощи. По словам историка Валерия Хана, корейские хозяйства отличались высокой производительностью труда.

Хан, этнический кореец, проживающий в Узбекистане, пишет, что «корейцы могли забыть и подавить чувство унижения и обиды» в связи со сталинской депортацией, начав работать на земле в колхозах — их трудовая этика снискала им уважение местное население. До смерти Сталина в 1953 году корейскому населению Средней Азии не разрешалось учиться в университете или служить в армии. Советское руководство опасалось, что они могут заняться шпионажем в пользу противника или даже перейти на другую сторону.

В настоящее время многие этнические корейцы составляют часть растущего среднего класса в Центральной Азии: они владеют собственным малым бизнесом, например, ресторанами и салонами красоты, и имеют хороший уровень жизни. Но в последние годы все больше корейцев из Центральной Азии едут на свою историческую родину в поисках лучшей жизни для себя и своей семьи. Они рассматривают Корею как богатую страну, где они могут получать гораздо более высокие зарплаты, чем дома, часть которых можно отправить домой на строительство домов, покупку квартир, автомобилей и других товаров. Они присоединяются к миллионам трудовых мигрантов из Центральной Азии, проживающих в основном в России и Казахстане, денежные переводы которых составляют значительную долю ВВП их стран.

Получите бесплатный информационный бюллетень oDR

Еженедельный обзор наших последних новостей о постсоветском мире.

Согласно данным, предоставленным Национальным статистическим управлением Кореи, в 2017 году в страну из Центральной Азии прибыло 3625 зарубежных корейцев, по сравнению с тремя людьми в 2008 году, через год после введения долгосрочных виз для зарубежных корейцев. В период с 2007 по 2017 год в Корею переехали 12 885 корейцев из Узбекистана, Казахстана и Кыргызстана. Многие из них не имеют высшего образования и приезжают в Корею, чтобы быстро заработать, а затем вернуться домой, проживая в таких городах, как Инчхон, Ансан и Кимхэ, где проживает много корейцев из Средней Азии и России.

Корейцы из Центральной Азии открыто говорят о причинах своей миграции и в целом выражают желание вернуться домой после достижения своих целей. Обычно их можно резюмировать как заработок, достаточный для покупки квартиры и машины и, если возможно, для открытия бизнеса дома. Мигрировать в Корею стало легче после нескольких изменений в иммиграционной политике для граждан постсоветских стран, инициированных корейским правительством во второй половине 2000-х годов.

Мало зная корейского языка и процедур легализации своего статуса трудовых мигрантов после приезда в Корею, корейцы из Центральной Азии оказались в основном на так называемых «3D-фабриках», где работа «грязная, опасная и трудная». . Они изготавливают детали для холодильников и кондиционеров, строят корейские автомобили и корабли, нефтепроводы на экспорт, занимаются гальванопокрытием, производством пластиковых материалов и другими промышленными работами, способствуя устойчивому экономическому росту страны.

«Вы не можете сравнить мою зарплату здесь и то, что я зарабатывал в Узбекистане. Как вы можете сравнивать 2000 долларов со 100 долларами?»

32-летний Дмитрий Тен приехал в Южную Корею из Узбекистана в 2014 году, чтобы заработать денег на свою свадьбу. «Я приехал в Корею, чтобы быстро заработать», — сказал он openDemocracy. Через пять месяцев он вернулся в Ташкент и женился, но, в отличие от многих своих соотечественников, решил навсегда переехать в Корею со своей женой Ириной. «Вы не можете сравнивать мою зарплату здесь и то, что я зарабатывал в Узбекистане. Как можно сравнивать 2000 долларов со 100 долларами? Поэтому мы решили, что не хотим бороться в Узбекистане», — сказала пара. «Благодаря Корее наши соотечественники могут достигать своих целей, экономя деньги и покупая квартиры или автомобили в Узбекистане», — добавляет Ирина. Сегодня Дмитрий работает на заводе, производящем детали для кондиционеров автомобилей, а Ирина работает в корейской косметической компании.

Ирина выучила корейский язык и научила ему Дмитрия, а их четырехлетний сын владеет двумя языками. «Мы не хотим возвращаться в Узбекистан из-за зарплат и отсутствия возможностей для детей», — признается она. Оба супруга учатся на заочном обучении в духовной семинарии, что для Дмитрия является возможностью дальнейшего продвижения по служебной лестнице. «Я хочу развиваться духовно, и не хочу долго работать на заводе. Тяжело выполнять тяжелую физическую работу каждый день годами», — говорит он. Каждое воскресенье Дмитрий выступает в качестве проповедника в русскоязычной церкви в Кимхэ, которая также является местом, где корейцы из Центральной Азии собираются, обсуждают и наверстывают упущенное.

Юрий Хан, 30 лет, из Шу в Казахстане, приехал в Корею в 2016 году, чтобы заработать денег, купить квартиру и начать собственный бизнес дома. После окончания средней школы Юрий работал барменом в Нур-Султане, столице Казахстана. «В Корее есть возможность хорошо заработать», — говорит он мне. Юрий работает на фабрике по производству сырья для пластиковых изделий. И хотя работа тяжелая, говорит Юрий, зарплата и уважение руководства завода побуждают его пахать дальше. Его жена и сын скоро должны присоединиться к нему в Кимхэ, хотя он планирует вернуться в Казахстан через пять лет. Он хочет открыть бизнес по продаже подержанных корейских автомобилей и запчастей.

Этнический кореец из России, 58-летний Ефим Пак, эмигрировал в Корею в 2017 году, чтобы заработать на открытие ресторана и гостиницы в российском городе Волхов, где он работал электриком, хотя по профессии он инженер. Еще в Волхове зарплаты его и жены не хватало, чтобы откладывать деньги, поэтому он уехал в Корею. «Я хочу оставить свой бизнес сыну, чтобы ему не было трудно жить в России». Он с гордостью говорит о своем прадеде, родившемся в Корее. «Он был судовладельцем и заходил в территориальные воды Российской империи, чтобы торговать рыбой с русскими». В течение 1937 декабря отца Ефима перевели в село Уштобе на юге Казахстана. «Поезд оставил моего отца и других корейцев на вокзале в пустынных казахских степях и ушел», — рассказывает он. После распада СССР Ефим с семьей переехал в Россию.

Хотя конкретно отследить платежи корейцев из Центральной Азии сложно, в последние годы денежные переводы из Южной Кореи в государства Центральной Азии неуклонно растут. Национальный банк Казахстана отмечает, что граждане Казахстана, работающие в Южной Корее, в 2018 году отправили домой 104,8 млн долларов США по сравнению с 1,7 млн ​​долларов США в 2012 году. Такая же тенденция наблюдается в Узбекистане, где проживает наибольшее количество корейцев из Центральной Азии. В 2018 году узбекские трудовые мигранты в Корее отправили домой 108,3 млн долларов США по сравнению с 49 миллионами долларов США.миллионов в 2016 году.

Галина Хегай, политический аналитик и этническая кореянка из Узбекистана, объясняет, что корейское правительство не проводило политику «репатриации» советских корейцев сразу после распада СССР.

«В то время как Германия, Россия и Польша репатриировали свое этническое население из Средней Азии после 1991 года, — говорит Хегай, — Южная Корея этого не сделала, поскольку в основном стремилась вернуть корейцев из западных стран, чьи высокие навыки и западное образование могли помочь стимулировать корейскую экономику после 1997 Азиатский финансовый кризис». По словам Хегая, одной из причин, по которой корейское правительство медлило с «возвращением» советских корейцев, был страх перед массовым потоком мигрантов. Более того, капиталистическая Южная Корея с осторожностью относилась к репатриации иммигрантов из посткоммунистических стран.

В 2007 году правительство Кореи приняло закон об иммиграции корейцев, живущих за границей, выдав рабочие визы корейцам из бывшего СССР. С тех пор многие корейцы из рабочего класса переехали в Корею. Тем не менее, на данный момент большинство среднеазиатских корейцев остаются в Центральной Азии. 36-летняя Инна Хан, изучавшая международные отношения в Кыргызско-Российском Славянском Университете, сегодня владеет салоном красоты в Алматы, Казахстан, и не думает о переезде на историческую родину. «Я не вижу причин для своего отъезда в Южную Корею. Я привык здесь жить, мне комфортно, мне нравится моя работа, мне ближе менталитет наших людей». Под «нашими», очевидно, она имеет в виду среднеазиатов.

«В Корее я бы не чувствовал себя полноценным гражданином. Я не знаю корейского языка и культуры». Вторя Хегая, Инна заключает: «Если я и поеду в Корею, то только в качестве туриста».

Вынужденная миграция: биографии советских корейцев, которые помогли создать северокорейское государство сборник советских корейских биографий, составленный и отредактированный Хак-понгом Чангом. Название сборника на корейском языке: «Pʻi wa nunmul rossŏ ssiyŏjin [т.е. ssŭyŏjin] uridŭl ŭi yŏksa” 피와 눈물로써 씨여진 우리들의 력사 (История, написанная нашей кровью и слезами). Посмотреть коллекцию онлайн. Корейская коллекция, Азиатская дивизия. В конце 19В 40-х годах лидер советской коммунистической партии Иосиф Сталин насильно отправил более 170 000 этнических корейцев, проживающих в советских республиках Средней Азии, во вновь созданную Корейскую Народно-Демократическую Республику (КНДР).

Этим советским корейцам, известным как Корё сарам , было поручено помогать создавать и управлять зарождающимся правительством и учреждениями страны. На перекрестке азиатской географии и истории во время холодной войны их истории полны потерь и лишений.

В Азиатском отделе хранится редкая и полностью открытая коллекция из 80 рукописных биографий с некоторыми портретами и фотографиями советских корейцев, оказавших помощь СССР северокорейскому государству. «Биографии советских корейских лидеров» с красноречивым названием «История, написанная нашей кровью и слезами» на корейском языке — бесценный ресурс по истории советских корейцев, изучению угнетенных элит и периоду становления отношений между СССР и Северной Кореей. Корея. Биографии были составлены Хакпонгом Чангом, ставшим директором Военной академии политической службы КНДР. Идея этого проекта возникла в 1994, когда Чин-И Со, посол Республики Корея в Узбекистане, призвал Хак-понг Чанга собрать письменные записи о страданиях, пережитых советскими корейцами.

Эта фотография входит в биографию Хак Понг Чанга, редактора журнала советских корейских биографий. Посмотреть биографию онлайн. Корейская коллекция, Азиатское отделение.

Эти советские корейцы в основном были потомками борцов за независимость и интеллектуалов, которые мигрировали в Приморский регион Советской России, известный по-корейски как Ёнхэджу, спасаясь от социальных потрясений, колониального гнета и экономической бедности, возникших в результате аннексии Кореи Японией в 1919 г.10. В преддверии Второй мировой войны и напряженности в отношениях между Японией и СССР Сталин рассматривал корейцев в районе Ёнхэджу как возможных шпионов, которые могли вести тайную деятельность от имени японцев. Таким образом, он приказал переселить их в Среднюю Азию 21 августа 1937 года. За этим последовало много страданий. Например, корейцы, ранее руководившие школой корейского языка в Ёнхэджу, были вынуждены не только отказаться от своего языка и культуры, но и бороться с голодом и болезнями в своих новых поселениях в казахской и узбекской республиках СССР. Хак-чо’л Хо описывает свой опыт в своей биографии:

«После того, как вся корейская интеллигенция была уничтожена и у них отняли родной язык, никто не мог противостоять приказу обучать людей только на русском языке. Мы просто повиновались и работали, чтобы добывать еду и спасать наших детей… В первые годы вынужденной миграции погибло много детей и стариков. В частности, с весны по лето 1938 года погибло много людей» (перевод с оригинального корейского текста биографии Хак-чоль Хо).

Даже перед лицом огромных потерь советские корейцы активизировались в общественных кругах, районных партиях, учебных и военных учреждениях. Они преследовали свою страсть к учебе, как и в Ёнхэджу; однако вскоре на их жизнь повлияло еще одно потрясение.

Эта страница из биографии Валленчины Чо, учительницы русского языка и литературы в старших и средних классах, командированной в столицу Северной Кореи Пхеньян. Она была одной из немногих женщин-лидеров, отправленных в Северную Корею СССР. Посмотреть биографию онлайн. Корейская коллекция, Азиатское отделение.

В конце Второй мировой войны Корейский полуостров был разделен на две области по 38-й параллели: юг был оккупирован Соединенными Штатами, а север — Советским Союзом. Чтобы поддержать новое правительство Северной Кореи во главе с Ким Ир Сеном, советский лидер Иосиф Сталин рассматривал советских корейцев в казахской и узбекской республиках как политический ресурс. Многие из них были высокообразованными и считались политически и морально надежными советскими властями. Это были учителя и другие специалисты. Это были члены коммунистической партии среднего и низшего звена в СССР. В Северной Корее они занимали ведущие позиции в государственном строительстве, особенно в период с 19с 45 по 1960 год. «Биографии советских корейских лидеров» включают в себя опыт людей, которые стали, например, советником в министерстве иностранных дел Северной Кореи (Кунг-нок Чонг), управляющим Центрального банка Северной Кореи (Чан Ким ), председатель Верховного военного суда ( Тонг-чоль Ким ), декан Народного экономического колледжа (Ик Хо), президент Университета Ким Ир Сена ( Сон-хун Ю ) и заместитель директора Лейбористской партии Северной Кореи. (Ка-И Хо).

Однако в середине 1950-х годов основатель и премьер Северной Кореи Ким Ир Сен начал дистанцироваться от СССР. Северная Корея также начала проводить политику искоренения коммунистов из Советского Союза, Китая и Южной Кореи. Хотя советские корейцы занимали много видных и важных ролей в северокорейском обществе, высшие руководители северокорейского государства не всегда ладили с советскими корейцами. В частности, северокорейцы считали, что советские корейцы должны больше стараться ассимилироваться в более крупном северокорейском обществе. Вместо этого советские корейцы в основном смешались между собой.

Коммунистическая партия Северной Кореи постепенно понижала в должности советских корейских коммунистов в стране. Истории многих из этих людей в этот период преследований поистине душераздирающие. В биографии Сан Джина Чонга, бывшего заместителя министра северокорейского министерства развития культуры, задокументировано, как его сначала перевели в низшую группу коммунистической партии, а затем понизили в должности до главы Центральной библиотеки после того, как он положительно отозвался о предпочтение советской культуре. Согласно его биографии должность заведующего библиотекой обычно присваивалась перед приговором к тюремному заключению или ссылке. Ик Хо, декана колледжа народного хозяйства, отправили на угольные шахты за то, что он считал себя слишком близким к Советскому Союзу. Жена Ик Хо, автор биографии, пишет, что такое восприятие возникло из-за того, что их дети учились в Советском Союзе и имели советское гражданство.

Эта страница из биографии Сан Джина Чонга, бывшего заместителя министра Министерства культуры Северной Кореи. Посмотреть биографию онлайн. Корейская коллекция, Азиатское отделение. Этот конверт является частью биографии Ик Хо, бывшего декана Колледжа народной экономики в Пхеньяне, Северная Корея. Жена Хо написала биографию своего мужа. Посмотреть биографию онлайн. Корейская коллекция, Азиатское отделение. 90 002 советских корейца стали объектом спонсируемых государством чисток и столкнулись с трудным выбором: либо бежать из Северной Кореи, либо остаться в стране, рискуя смертью в тюрьме или казнью. Некоторые были похищены или исчезли при неизвестных обстоятельствах. Другие были убиты в тюрьмах или погибли на северокорейских железных рудниках и в других местах принудительного труда.

Этот семейный портрет взят из биографии бывшего председателя Верховного военного суда Северной Кореи Тонг-Чола Кима с женой и сыном. Сын Кима пишет, что его отец не вернулся после того, как его увели северокорейские военные. Посмотреть биографию онлайн. Корейская коллекция, Азиатское отделение.

В апреле 2005 г. Хак-понг Чанг передал эти 80 биографий в корейское собрание Азиатского отдела после того, как собрал их у семей советских корейских лидеров между 1995 и 2001. Биографии были написаны на разных видах бумаги, например, на листах газеты «Ленин кичи», блокнотах, вкладышах и макулатуре. Эти скромные страницы представляют собой не только первоисточники, представляющие большой научный интерес, но и хранят имена, воспоминания и трагедии советских корейцев и их вынужденных переселений через Азию.