Происхождение японского языка: История возникновения японского языка Плеяды

Происхождение японского языка | Все о японском языке

Происхождение японского языка сегодня не до конца выяснено. Ясно, что в японский язык вместе с иероглифами пришло много заимствований из китайского, однако происхождение и родство слов, относящихся к собственно японской лексике (ваго) является предметом споров для лингвистов. Ранее японский язык рассматривали отдельно как не входящий ни в одну из языковых семей. Сегодня же больше всего сторонников находит версия о том, что японский язык относится к алтайской языковой семье наряду с корейским языком, с которым имеет наиболее близкое из всех прочих языков родство.

Происхождение японского языка неразрывно связано с этногенезом японского народа. На сегодняшний день науке известно, что в период от 3-го в. до н. э. по 3 в. н . э., называемый в японской археологии периодом яёй, на Японский архипелаг приходят переселенцы с Корейского полуострова, являющиеся кочевыми племенами тунгусского происхождения. Эти переселенцы, которые стали прародителями современных корейцев,  говорили на языке, относящемся к алтайской семье языков, принесли на Японский архипелаг рисосеяние и использование металлов. Именно с этого момента начинается зарождение японского этноса и развитие собственно японского языка.

И действительно, можно на многих примерах убедиться, что японский язык имеет структурное сходство с корейским и с другими языками алтайской семьи. Это сходство заключается в сходстве строения предложения (одинаковый порядок слов), морфологии (и японский, и корейский языки имеют агглютинативный строй). Некоторые грамматические единицы имеют не только сходное значение, функции, но и сходное звучание.

Структурно сходны глагольные формы: глаголы в обоих языках не изменяются по лицам и числам и имеют стандартное окончание (у в японском и та/да — в корейском)

«И в японском и в корейском конкретные формы глаголов по большей части образуются от основ, в японском у глаголов 5 основ, в корейском — 2. И в японском и в корейском основы глаголов образуются по сходному алгоритму — изменение окончания глагольной словоформы.

И в японском и в корейском 2 базовых грамматических времени: прошедшее и настояще-будущее.

Сравним как образуется прошедшее время в японском и в корейском:

японский
словарная форма прошедшее время
идти ику итта

делать суру сита

жить суму сунда

корейский
идти када катта
делать хада хаётта/хэтта
жить сальда саратта

налицо явное структурное сходство способа образования прошедшего времени в обоих языках

Сравнение длительного вида

В японском длительный вид образуется из ТЭ-формы и вспомогательного глагола ИРУ ~ ИРУ экзистенциальному глаголу, используемому с одушевленными существительными.
В корейском длительный вид образуется путем присоединения к корню глагола окончания КО + глагол ИТТА — «быть».

Сейчас я живу в Сеуле.
яп: ИМА ва БОКУ га СОУРУ дэ СУНДЭ ИРУ.
кор.:ЧИГЫМ ын НЭ га СОУР е САЛЬГО ИТТА.»

(из обсуждения на сайте http://polusharie.com/index.php?topic=2294.0)

Там же при сравнении форм вежливости проводится интересная параллель между суффиксами вежливости -мас (в японском языке) и -мнида (в корейском). При этом окончание вопросительной формы суффикса —мнида (-мникка) созвучно японской вопросительной частице ка.

Можно приводить еще множество примеров структурного сходства: например, наличие в корейском и японском языках «двух рядов числительных» — собственно корейских (японских) и заимствованных (китайских), что говорит о сходном образе мышления. Сходен не только способ образования падежей в корейском и японском языках, но и значения тех или иных падежных частиц.

Для примера можно сравнить японский и корейский показатели дательного падежа.

Японский показатель дательного падежа ни имеет следующие значения:

1) место

2) адресат действия

3) направление действия

4) время

5) превращение, появление нового состояния

6) деятеля при страдательном залоге

Корейский дательный падеж -е (для неодушевле. предметов) имеет следующие значения:

1) место

2) адресат (объект) действия

3) направление (конечный пункт) действия

4) времени

5) причины

6) сочетается с послелогами (аналогично японский падеж -ни чаще всего сочетается с послелогами)

Корейский дательный падеж еге (для одушевленных существительных) имеет значения:

1) обладателя чего-л

2) адресата (объекта действия)

3) субъект действия при страдательном залоге.

Подобных сходств можно найти немало. Это лишь примеры, взятые при поверхностном знакомстве с грамматикой корейского языка.

Также в японском и корейском языка разных периодов много лексических параллелей.

Например, практически идентично или близко звучание некоторых слов древнеяпонского языка и языка Когурё (одно из древних государств на территории Кореи): море — нами (в современном японском языке это слово значит «волна»), заяц — древнеяп. усаги, когуре — осагам.

Множество параллелей и с языком Пэкче, в особенности это касается названий животных, которые не обитали в Японии, или предметов культуры, привнесенных корейскими переселенцами в этот период: например, слово кото, обозначающее традиционный японский щипковый инструмент, пришло из языка Пэкче.Другие примеры:

Несмотря на то, что японский язык развивался изолированно от корейского, до сих пор можно найти созвучия между словами современного корейского и современного японского языков:

(примеры взяты из статьи А. Ю. Иванова «Влияние корейского языка на процесс становления японского языка»)

  * Животные семейства кошачьих в древней Японии не было, и поэтому японцы узнавали о них лишь из рассказов очевидцев, то есть переселенцев на Японские острова с материка, одновременно заимствуя и слова.

  ** Земледельческий термин та “поле” в японском языке встречается очень часто, особенно в географических названиях и именах. Например, из 5736 географических названий префектуры Ниигата — 926 (1/5 всех названий) включает в себя слово та. Между тем этот термин корейского происхождения, отражающий вклад переселенцев с Корейского полуострова в освоении земельных угодий и развитии сельского хозяйства в Японии. Именно на современной территории префектуры Ниигата древние “Фудоки” отражают интенсивное поселение пришельцев из Кореи и освоение ими земель. Как установлено, японское слово та произошло от корейского слова пат, впоследствии трансформировавшееся в древнеяпонское пата (сейчас произносится как хатакэ) и сокращенное до одного слога — та. Предполагается также, что японское слово та происходит от корейского ттанъ “земля”.

Объясняется это не только тем, что прародителями японского и корейского этносов был, вероятно, один и тот же народ, но и тем, что Корея являлась наряду с Китаем одним из культурных доноров на начальном этапе формирования японского государства. Есть даже предположения, что корейский язык был языком, на котором в Японии разговаривала знать.

Сравнение лексики японского, корейского и алтайского языков проводил также лингвист С. А. Старостин в работе «Алтайская проблема и происхождение японского языка». На основе проведенного им исследования лексики также выявлено, что корейский и японский являются наиболее близко родственными. Однако не все согласны с подходом, когда сравнивается лексика, так как за историю развития языка слово может измениться до неузнаваемости. Да и фонетическая система корейского и японского языков совершенно разные. Японская фонетическая система проще и в ней присутствуют только открытые слоги, отличаются звуки и т. п.

Ученые объясняют это тем, что язык переселенцев претерпел фонетические изменения, взаимодействуя с языком другой пришлой группы населения — австронезийцев.

Также достоверно неизвестно, каков процент лексики австронезийского населения в современном японском языке.

Нашли ошибку в тексте? Выделите ее и нажмите Ctrl + Enter.

Происхождение японского языка

Проблема происхождения японского языка длительное время привлекает внимание специалистов и любителей. Наиболее популярны гипотезы о родстве с корейским языком, а также о присутствии в нём австронезийского субстрата и алтайского суперстрата или об австронезийско-алтайском гибриде.

История исследований

В классическом японском языке общепризнано выделение двух слоев: исконно японских и китайских заимствований. Вопрос более ранних истоков языка в традиционной науке не ставился.

Первую работу по внешним связям японского языка опубликовал в 1857 году австриец Антон Боллер (1811—1869), доказывая его родство с урало-алтайскими. Р. Миллер высоко оценивал организацию и методологию публикации Боллера, начавшего со сравнительной фонологии и завершившего морфологией, хотя Боллер обладал лишь ограниченными материалами по японскому языку. В 1908 году идею Боллера развил Фудзиока Кацудзи. Кацудзи перечислил 14 типологических черт, свойственных урало-алтайским языкам и наличествующих и в японском. Из работы Прёле немного этимологий сохранили значение. Ряд новых сопоставлений предложил Г. Рамстедт.

Новый этап исследования алтайских связей японского начинается после Второй мировой войны. Объемная монография Ш. Хагенауэра (1896—1976) «Истоки японской цивилизации» (1956) охватила широкий круг вопросов алтайско-японских связей (не только лингвистические, но также антропологические и археологические данные), но, по оценке Р. Миллера, дала крайне незначительные результаты ввиду невладения автором методами компаративистики.

Многочисленные публикации Ситиро Мураямы (1908—1995), написанные в традиции неограмматиков (Мураяма стажировался в Германии, где познакомился с Н. Поппе), остались мало известными в Японии, но получили определённое признание на Западе, снискав ему славу наиболее заметного японского компаративиста. Мураяма сопоставил старояпонское окончание -ki с алтайским суффиксом, а также ряд других аффиксов. Сигэо Одзава (1968) сравнил японский с монгольским, приведя около 230 лексических соответствий.

Автор ряда работ по алтайской компаративистике Н. Поппе, вероятно под влиянием Поливанова, не принимал принадлежность японского к алтайским. Отсутствует японский и в работах по алтаистике В. Л. Котвича (1872—1944) и Дж. Г. Киекбаева.

Московский компаративист С. А. Старостин (1953—2005) в монографии 1991 года, написанной на основе докторской диссертации, уточнил схему Р. Миллера и предложил свою систему соответствий японской и алтайской фонологии, указав, что рефлексация гласных вызывает больше проблем, нежели ситуация с согласными, и подчеркнув неадекватность таблицы Миллера-Стрита. Кроме того, Старостин предложил предварительную просодическую реконструкцию, основанную на соответствиях корейских и японских тонов.

Отвергнув ряд более ранних этимологий и предложив некоторые новые, Старостин количественно оценил степень родства базовой лексики следующим образом: в 100-словном списке у японского 18 совпадений с пратюркским, 17 с прамонгольским, 15 с пратунгусо-маньчжурским, и 25 со среднекорейским, что позволяет как подтвердить алтайское родство в целом, так и выделить корейско-японскую группу в рамках алтайской семьи. Кроме того, для 9 лексем Старостин (опираясь на работы С. Мураямы) подтвердил вероятную австронезийскую этимологию.

Публикация в престижном издательстве Brill «Этимологического словаря алтайских языков» (2003), подготовленного Старостиным в соавторстве с А. В. Дыбо и О. А. Мудраком и включившего японский материал, вызвала многочисленные отзывы, часто весьма критические. А. Вовин (2005) указал на многочисленные ошибки, использование лексем неясного происхождения и отказался видеть регулярные звуковые соответствия в данных авторов, объявив алтайскую теорию делом веры. В подробном ответе на рецензию А. В. Дыбо и Г. С. Старостин подчеркнули, что регулярные звуковые соответствия не обязательно тождественны элементарным механическим правилам, и что в любой реконструкции возможны семантические расхождения.

В. М. Иллич-Свитыч считал, что предположение о родстве японского с алтайскими «не доказано с достаточной строгостью», и не использовал его данные в своем «Опыте сравнения ностратических языков». Однако японский рассматривается среди алтайских и как ближайший родственник когурёского в «Ностратическом словаре» А. Долгопольского. Японский включен в диссертацию И. А. Грунтова «Реконструкция падежной системы праалтайского языка» (М., 2002). Работу Старостина одобрил и известный компаративист Дж. Гринберг. В. М. Алпатов называет алтайскую гипотезу «наиболее распространённой и доказательной», признавая также наличие австронезийского слоя лексики.

Корейско-японские отношения

Небольшой глоссарий корейско-японских соответствий содержала ещё работа Араи Хакусэки 1717 года; в XVIII веке идею родства двух языков высказывал Фудзии Тэйкан (1732—1797). Вслед за У. Астоном её развили С. Канадзава (1910) и С. Огура (1934), сдержанность в этом вопросе проявил С. Хаттори (1959).

Диссертация Квона (1962) отрицает корейско-японское родство. В статье С. Мартина (1924—2009) 1966 года была предложена реконструкция прото-корейско-японского и список лексических соответствий.

Рой Миллер (1924—2014) в монографии 1971 года включает корейский и японский в одну подгруппу. Миллер обратил внимание на статистические асимметрии в реконструкции Мартина. Он предлагает реконструкцию на фонетическом и лексическом уровнях, включая ряд личных местоимений.

Александр Вовин посвятил специальную книгу «Корео-Японика» (2010) опровержению попыток обоснования корейского и японского родства. Большую её часть занимает разбор сопоставлений Уитмена, сделанных в его диссертации 1985 года. Рассматривая схожие аффиксы в корейском и японском, Вовин указывает, что параллели между западным старояпонским и корейским не имеют аналогий в японической группе, что свидетельствует скорее об ареальной, а не генетической близости. Признавая наличие многочисленных параллелей в глагольной морфологии, он трактует их как указания на значительные заимствования западного старояпонского из старокорейского.

Южные связи

И. Симмура в статье 1908 года, признавая родство японского с урало-алтайскими, предположил, что простота японской фонологии вызвана смешением с языками, родственными языкам островов Тихого океана.

Е. Д. Поливанов сближал с формами малайско-полинезийских языков японский префикс ma-, а также обращал внимание на японскую акцентуацию, видя родство с малайской. Таким образом, он делал вывод о «гибридном происхождении» японского, включившего как алтайские, так и малайско-полинезийские элементы.

Хисаносукэ Идзуи (1953) считал, что австронезийские элементы выступают как старые заимствования в японском. Популяризатором теории южного субстрата выступил С. Оно. Он полагал, что в период Дзёмон в Японии говорили на языке южного происхождения, фонологически схожем с полинезийскими. Позже, в эпоху Яёй пришельцы из южной Кореи принесли алтайский язык.

Происхождение японского народа

Несмотря на то, что они очень похожи на своих азиатских соседей как по внешнему виду, так и по культурному происхождению, многие японцы сегодня твердо верят в уникальную самобытность японской расы. Возможно, самым сильным аргументом в поддержку этой точки зрения является тот факт, что японский язык (за исключением импортированных слов — в основном из Китая) не имеет близкого родства с каким-либо другим разговорным языком где бы то ни было. Также утверждается, что то, как японцы формировали и формировали свой ландшафт, хотя и находилось под сильным влиянием внешних культур, уникально для японских островов.

Последние археологические данные свидетельствуют о том, что человек (человек прямоходящий) обитал на территории современного Японского архипелага в период раннего палеолита, около 370 тысяч лет назад. Были установлены связи между самыми ранними известными японскими артефактами и обнаруженными в Китае, относящимися к тому же периоду. Находки, относящиеся к среднему и позднему палеолиту, хорошо представлены по всей Японии, да и ко всем более поздним периодам. Корреляция между артефактами, найденными в Японии и в различных местах на Азиатском континенте, не оставляет сомнений в том, что эти кочевые группы охотников-собирателей мигрировали в Японию из районов как Северной, так и Южной Азии, часто через сухопутные мосты, существовавшие во время холодного «ледникового периода». периоды.

Выявлены отчетливые культурные изменения, которые могут быть связаны с внедрением новых технологий и с постепенным вытеснением человека прямоходящего человеком разумным и, что более важно, человека разумного современным человеком (человеком разумным разумным) около 30 тысяч лет назад. . Интересно, что эти перемещения были связаны с климатическими и экологическими изменениями, что указывает на роль, которую играет окружающий ландшафт в окончательном формировании судьбы современного человека. Конец эпохи палеолита (мезолита) в Японии также совпадает с изменением климата в конце последней ледниковой эпохи, около 13 тысяч лет назад. Более теплый и влажный климат привел к избытку пищи и, следовательно, к более оседлому образу жизни. Любопытно, что самая старая из известных гончарных изделий была обнаружена в Японии, что предполагает возможность того, что «японцы» в то время вдохновляли культурную трансформацию и, таким образом, уже идентифицировались как отдельная культурная группа. Однако все другие свидетельства указывают на обратное, предполагая, что группы, отождествляемые теперь с зарождающейся культурой Дзёмон, заявляли о своем происхождении из Сибири или южного Китая.

Ранняя история делится на три отдельные культуры: Дзёмон, Яёи и Ямато. Культура Дземон существовала примерно с 10 000 г. до н.э. до 300 г. до н.э. Он обладал простой формой гончарного дела и рудиментарным сельским хозяйством, будучи в основном охотничьей культурой. Культура Яёй (300 г. до н.э.-300 г. н.э.) была известна своей более декоративной керамикой, выращиванием риса и более сложными технологиями. Культура Ямато явно японская. Он начинается с культуры гробниц (культура Кофун, которая известна большими гробницами, построенными для аристократии, и сливается с ранним японским государством в Нара.

Этнические связи между этими тремя основными культурами не ясны. Также неясно, сколько вклада было получено из континентальных источников, в основном из Кореи и Китая. То, что вклад есть, бесспорно, но невозможно однозначно сказать, что, например, культура Ямато или Яёи представляет собой новую группу мигрантов, которые принесли с собой новый генетический фонд и континентальную культуру, от которых произошли сегодняшние японцы.

Места, отождествляемые с культурой Дзёмон, были обнаружены на Японских островах и включают в себя самые ранние известные поселения в Японии. Культура Дзёмон характеризуется характерными стилями гончарного дела, а также использованием полированных каменных и костяных орудий. Эти люди почти наверняка занимались примитивным сельским хозяйством вместе с охотой, собирательством и рыболовством. Однако предположение о том, что эти люди имели общую культуру, не должно означать, что различные племенные группы обязательно имели сходное этническое происхождение. В то время как некоторые новые технологии, возможно, были разработаны местными жителями, другие, вероятно, были введены группами мигрантов, прибывающих через северную и южную Японию. Торговля и другие контакты между группами, несомненно, способствовали распространению новых инноваций, свидетельством чего является распространение ценных минералов, таких как обсидиан.

Таким образом культура Дзёмон медленно развивалась в течение тысячелетий. Напротив, вытеснение Дзёмона культурой Яёй заняло самое большее несколько столетий, начиная примерно 2500 лет назад. Основные нововведения включают одновременное введение бронзовых и железных артефактов, развитие выращивания риса и необходимую реорганизацию социальных групп, чтобы обеспечить эффективное выращивание риса. Влияние этих революционных событий на ландшафт было значительным, и его можно проследить как «волну» изменений, перемещающуюся с юго-запада Японии (остров Кюсю) на северо-восток (Тохоку) региона. Почти наверняка эти инновации возникли в Китае и были завезены в Японию через Корейский полуостров. Скорость принятия новой культуры и сохранившийся ассортимент металлического оружия того периода предполагают, что ассимиляция могла быть вызвана оружием, а не более мирными средствами. Однако вопрос о том, применялась ли сила группами иммигрантов-захватчиков или коренными народами, которые первыми овладели новыми технологиями, требует дальнейших исследований, хотя ответ явно имеет решающее значение для полного понимания происхождения японского народа.

Документальные и археологические данные подтверждают, что корейское и китайское влияние оставалось сильным в период с третьего века, когда клановые группы по всей Японии постепенно консолидировались под предводительством Ямато. Возможно, возникший на севере Кюсю, клан Ямато к 5 веку обосновался в бассейне Нара, чтобы обеспечить себе более центральную базу власти. Прослеживались ли их предки в Японии до Яёй, Корее или где-либо еще на континенте, правители Ямато претендовали на имперский статус и установили линию императоров, которая продолжается и сегодня. Возможно, только на этом основании Ямато и современные клановые группы могут утверждать, что они представляют «японский народ».

Чтобы укрепить и, возможно, узаконить свое правление, правители Ямато поощряли принятие буддизма с шестого века. Вместе с новой религией, среди прочего, была введена система письма, так что теперь впервые японцы могли записывать свою собственную историю. Ранние документы показывают, как в период с 7 по 9 века граница «японского» правления была отодвинута на север, чтобы достичь Хоккайдо. Там «варварам» было позволено оставаться в относительном мире до 19 века.век. Сегодня айны, оставшиеся на Хоккайдо, признаны единственным коренным меньшинством с «неяпонским» происхождением. Даже сегодня существует много предположений о точном происхождении этих людей, и даже предполагается, что они могут представлять собой пережиток периода Дзёмон.

Вторая по величине группа меньшинств в Японии на сегодняшний день состоит из людей корейского происхождения. Хотя верно то, что большинство из них являются или заявляют о своем происхождении от людей, которые были насильно привезены в Японию после аннексии Кореи в 1910, не следует забывать, что в то время, когда буддизм впервые появился в Японии, многие тысячи людей с Корейского полуострова были приглашены к японскому императорскому двору, чтобы принести с собой новые навыки и технологии. Без сомнения, многие из этих людей впоследствии ассимилировались с «японской расой». Однако по мере развития жесткой социальной иерархии в 16-м и 17-м веках, возможно, некоторые люди, неспособные претендовать на японское происхождение, оказались классифицированными как «нелюди», наряду с преступниками и другими изгоями. Потомки этих людей составляют еще одну большую группу меньшинств, которая до сих пор подвергается широко распространенной неофициальной дискриминации. Возможно, в результате такой дискриминации интересно отметить, что эти буракумины, а также другие группы меньшинств внесли свой вклад в структурирование японского общества, каким мы его знаем сегодня.

Трехчастное происхождение японского народа

Дайсен-Кофун, гробница императора Нинтоку, Осака
Фото © National Land Image Information

Дэвид Ямагучи The North American Post

В сентябре 2021 года в научном журнале Science Advances появилась статья, которая едва ли получила освещение в СМИ, но должна была. В нем представлены генетические доказательства того, что происхождение современных японцев происходит из трех источников, а не из двух, как считалось ранее. Это важно, потому что сегодня многие люди хотят знать, откуда пришли их предки и что-нибудь об их путешествии в пространстве и времени.

Генетическое разнообразие во времени в Японии В верхнем левом углу Период Дзёмон 14000 300 г. до н.э. скелеты показывают чистый японский генетический состав красный Он разбавляется на одну четверть в период Яёй с 300 г. до н.э. до 300 г. н.э. и снова до 80 процентов в период Кофун 250 538 Последнее изменение в генетическом составе является самым большим и приводит к изменению, аналогичному современному японскому верхнему правому. Река Хуанхэ и река Ляо впадают в Желтое море к востоку от Пекина. Третий ряд соответствует настоящему времени. Россия слева и Казахстан справа.0002 Постоянные читатели этой статьи помнят, что японцы считались потомками двух народов. Дзёмон были коренными жителями Японии. Айны происходят от этих первоначальных охотников-собирателей. Позже к дзёмон присоединились яёи, рисоводы из Кореи, которые распространились на север через архипелаг.

Эта общепринятая точка зрения японской антропологии недавно была опровергнута генетическими исследованиями древних скелетов Восточной Азии. Оказывается, третья группа присоединилась к первоначальным двум, в достаточно большом количестве, чтобы почти затмить их генетический вклад в современных японцев.

Теперь считается, что третья группа — это строители кофун, которые явно отличались от фермеров, выращивающих рис Яёи. Напомним, что кофун — обычно огромные гробницы, построенные для японских правителей. Более 161 000 из них были изготовлены по всей Японии в период с третьего по шестой век.

Реки и регионы, упомянутые на верхнем рисунке и в тексте с севера на юг

Как выглядят генетические доказательства новой интерпретации японского прошлого? Они обобщены в виде диаграмм с цветовой кодировкой в ​​оригинальной исследовательской статье, воспроизведенной выше. Что наиболее удивительно, так это то, что именно приход строителей кофун, а не фермеров яёй, наиболее существенно изменил генетику японской популяции. Это изменение может быть результатом прибытия гораздо большего количества строителей кофун, чем фермеров яёй. В качестве альтернативы, последние могли вымереть из-за их повышенного воздействия континентальных болезней или из-за того, что они были убиты с помощью более совершенной технологии оружия, как это произошло в Америке.

Остается вопрос, откуда взялись строители кофун? Короткий ответ — «южный и восточный Китай», ибо древние жители российского Дальнего Востока и Средней Азии генетически слишком отличались от современных японцев. Интересно, что народ яёй, по-видимому, происходит из этих регионов, особенно с реки Амур (зеленая полоса).