Люди, зачем вы уезжаете?! Там ведь еще хуже! — Офтоп на vc.ru
Время от времени я натыкаюсь на такие «вопли изумления» в соцсетях в адрес тех, кто недавно уехал в Казахстан, Армению, Монголию, Турцию и прочие страны, которые не могут похвастаться образцовыми «демократическими» ценностями или испытывают экономические проблемы. Так почему люди туда уезжают, особенно если им не грозит мобилизация?
53 884
просмотров
Какой смысл переезжать?
Часто поведение тех, кто уехал выглядит нерационально. Если исключить ситуации, связанные с непосредственной угрозой жизни (вроде мобилизации), то кажется странным срываться с насиженного места и нестись в дальние страны. Ведь режимы там могут быть ничуть не мягче российских, инфраструктура хуже, цены высокие, а главное, в России придется оставить многое. Кто-то оставит друзей и налаженный быт, а кто-то родных и работу. Потери очевидны, а приобретения сомнительны. Разве нет?
Как человек переехавший могу сказать, что есть несколько неочевидных плюсов от переезда, даже если он оказывается не особо запланированным.
Исчезает Тень
Если вам доводилось читать «Властелина колец», то вы, наверное, помните, как Толкин без конца поминает Тень, которая медленно, но верно надвигается на людей, вызывая в сердце страх. В России я чувствовал эту тень постоянно, начиная с 2012 года, когда сильнее, когда слабее. Иногда тень как будто-то отступала и терялась в повседневных делах, иногда становилась четче и проступала в воинственной риторике, во внезапных арестах и крепчающих законах. А в 2022 она попросту поглотила страну.
Что происходит, когда на тебя падает тень? Ты становишься меньше и хочешь затаиться. Не отсвечивать, переждать. Мысли о будущем исчезают. Какое будущее, когда тут Тень? Нет, надо дождаться, когда она уйдет, когда все закончится, и тогда можно будет строить планы и воплощать мечты, а пока надо держаться в сторонке и ходить на цыпочках.
И, правда, в России в 2022 я не чувствовал, что у меня есть будущее. Это не мешало мне планировать его и даже, пусть без особого энтузиазма, делать какие-то дела, которые должны были его приблизить, но я не верил в свою способность хоть как-то выстраивать свою жизнь.
Я просто жил в ожидании очередной угрозы.
А пересек границу и тень исчезла. Это странное ощущение, словно стало проще дышать.
– Но позволь! – может возмутиться поклонник объективных сравнений. – А чем тот же Туркменистан лучше России? Или ты думаешь, что можешь вякнуть что-то про Эрдогана? Там свои Властелины и Тень будь здоров.
Но в том-то и прелесть ситуации, что чужие Властелины никаких эмоций не вызывают. К ним относишься нейтрально, как персонажам из кино, очень сложно злиться на какие-то их заявления и поступки. Переезд отсекает переживания по поводу политики, на которую все равно не можешь повлиять, и позволяет сохранить ментальное здоровье. Это первый момент.
Не сравниваешь
Когда живешь в России, неизбежно сравниваешь, как оно было и как оно стало. Пару лет назад я испытал приступ ностальгии по нулевым годам, полез в интернет вспомнить прошлое и с удивлением обнаружил, что не одинок. Оказывается, множество людей вспоминает, «как там было в 2007».
Мне очень нравится байка про предпринимателя, который в годы Великой депрессии переехал в США и преуспел. Когда его спросили, как он решился открыть бизнес, когда в стране царила разруха, он ответил, что был не в курсе, что в стране экономический кризис. Английский он знал плохо, газет не читал, в США до этого не был и сравнить уровень жизни «до» и «после» не мог. Он принял окружающую его действительность за норму и сосредоточился на том, чтобы использовать те возможности, которые есть.
Переезд в другую страну очень способствует тому, чтобы сосредоточиться на деле, а не на переживаниях о том, как плохо все стало, куда катится этот мир и тому подобное. Это само по себе дает много энергии, а фокус на деле способствует лучшим результатам.
Новые цели
Когда переезд оборачивается полным разочарованием? Когда вся мотивация заключалась лишь в том, чтобы избежать опасности. Человек пересекает границу, чувствует себя в безопасности и перед ним встает вопрос: «А что дальше?»
Все в порядке, если на него есть ответ.
Но вот если его нет, если единственная причина переезда – это желание избежать угрозы (надуманной или реальной неважно), то возникают проблемы.
Жизнь в новом месте – это всегда стресс. Тут все новое. Отличаются люди, порядки, еда, даже вода из под крана другая. Ко всему этому надо адаптироваться. «А это энергия, а зачем ее тратить?» – вопрошает организм, и горе, если у вас нет ответа, поскольку начинается саботаж. Действительно, во имя чего терпеть все эти неудобства? Часто люди не находят ответ и возвращаются. Собственно, у тех, кто вернулся через несколько недель после 24 февраля или мобилизации, хватило мотивации на то, чтобы уехать, но не хватило на то, чтобы остаться или надолго задержаться.
Совсем иначе выглядит ситуация, если вы понимаете, ради чего уехали, если поставили перед собой новые цели, которых хотите достичь. Например, научиться зарабатывать в другой стране, в совершенстве освоить язык или получить другое гражданство. Эти цели очень способствуют адаптации и помогают не сдаваться, когда сталкиваешься с неизбежными трудностями.
Кстати, именно поэтому я не агитирую эмигрировать. Это должно быть осознанное и взвешенное решение. Слишком много проблем приходится решать эмигрантам. Однако, если вы уехали из России и столкнулись с трудностями, то вот способ, который поможет адаптироваться к жизни в другой стране.
Почему несогласные остаются в России?
Эмиграция из России в 2022 году — крупнейшая после распада СССР. По разным оценкам, из-за войны и мобилизации страну покинуло до 800 тысяч человек. Социолог, преподаватель Свободного университета Любовь Борусяк начала исследовать эту волну эмиграции весной. Вскоре она поняла, что гораздо меньше специалистов занимаются россиянами, которые не принимают политику Путина, но все равно остаются в стране, и переключилась на них. В ноябре Борусяк составила анкету для «несогласных», которые никуда не уехали, где предложила им объяснить, почему они поступают именно так. За два дня опрос прошли 1300 человек. Борусяк рассказывает «Холоду» о результатах исследования.
Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.
Первый этап: уехавшие весной
Этот проект начался весной. В начале апреля я решила поговорить с теми, кто уехал из России после 24 февраля, и записала 60 интервью с 26 мужчинами и 34 женщинами. Большинство из них (37 человек из 60) отмечали, что до этого не думали об эмиграции. Путинский режим для них в последние годы был тяжелым, но вполне терпимым, однако в новой ситуации остаться в России они не могли.
Они называли свое решение «внезапным», «импульсивным», «экспрессивным», рассказывали о нереализованных планах: «Нет, никогда не думала об отъезде»; «Я испытала шок»; «У меня планы были сходить в Большой театр, да и далее все было распланировано» — вот типичные ответы моих респондентов.
Даже по этой нерепрезентативной выборке очевидно, что новые эмигранты отличаются от уехавших в предыдущие годы по ряду признаков.
Во-первых, по характеру эмиграции. Было: желание переехать в другую страну. Стало: стремление уехать из России. Во-вторых, по географии отъезда. Было: США, страны Евросоюза. Стало: Армения, Грузия, Турция, Израиль. При этом раньше желания и возможности выбора страны в основном совпадали. Теперь — в основном не совпадают. Еще один важный фактор — наличие договоренностей о работе или учебе в новой стране. Было: почти у всех. Стало: почти ни у кого (исключение — сотрудники релоцированных фирм, в основном IT-сектора). Отсюда и изменения в динамике социального статуса, доходов. Было: стремление их повысить. Стало: стремление сохранить или снизить не очень существенно.
Наконец, мне было интересно, как меняется намерение вернуться в Россию у тех, кто уехал. Согласно исследованиям, эмигрировавшие до 2014 года называли Россию как одну из стран возможного выбора в зависимости от карьерных перспектив. С 2014 года до 24 февраля 2022-го — в Россию хотели приезжать с разными целями, но преимущественно на время.
Сегодня: в Россию стоит возвращаться только после окончания боевых действий.
Уехавшие весной называли своими главными страхами закрытие границ и всеобщую мобилизацию.
Второй этап: оставшиеся весной
Закончив этот проект (оказавшийся лишь этапом проекта), я поняла, что большинство людей из исследуемой мной группы, назовем ее «хорошо образованные несогласные», все же остаются в России, и решила провести новый опрос. Не интервью, а именно опрос. Я опубликовала анкету в соцсетях, и за полтора дня ее заполнили 500 человек. Было ясно, что остающиеся чувствуют себя непредставленными в публичном поле, изолированными и неуслышанными. Они испытывают давление со стороны самых разных акторов социально-политического процесса, ищут возможности высказаться и найти таких же, как они, — неслучайно большинство участников исследования оставили адрес своей электронной почты, чтобы я прислала на нее результаты опроса. Они хотели сравнить свои мысли с мыслями людей, придерживающихся близких политических взглядов.
По своим реакциям на начало боевых действий оставшиеся ничем не отличались от уехавших: чаще всего они испытывали страх, шок, растерянность, недоумение и гнев. Менее половины респондентов были твердо уверены, что не покинут Россию ни при каких обстоятельствах, многие не исключали возможности отъезда или считали ее высоко вероятной.
Респонденты считали, что могут сделать много полезного для России, оставаясь дома: выражать свои политические взгляды, участвовать в мирных протестах, заниматься гуманитарной деятельностью, способствовать распространению близких им ценностей.
Но 21 сентября воплотился в жизнь один из самых популярных страхов моих респондентов: Путин объявил о мобилизации. Выждав почти два месяца, за которые люди могли определиться со своим будущим, я начала новый опрос среди тех, кто остался в России. Почему они все еще здесь?
Читать еще
Реакция на мобилизацию
Когда я запустила новый опрос, произошло то, чего я не ожидала.
За два дня пришло 1300 заполненных анкет — это почти столько же человек, сколько необходимо для федеральных, репрезентативных опросов ВЦИОМа или «Левада-центра». Я уверена: не закрой я опрос на этом этапе, через два дня у меня было бы две с половиной тысячи анкет, потом — еще больше. Я бы не смогла обработать такое количество данных.
Еще раз уточню, меня интересовали именно те, кто не согласен с нынешней политикой России, выступает против так называемой спецоперации, но остается в России. Паспортичка, то есть первый блок идентифицирующих личность вопросов, показала, что почти 70% моих респондентов — это жители Москвы и Петербурга. Это люди с хорошим образованием, трудоспособного возраста (более половины — до 50 лет), критически воспринимающие информацию.
Я спросила, ожидали ли они мобилизации, — 73,3% ответили, что да. Но из остальных ответов я сделала вывод, что они рассматривали такую возможность гипотетически, допускали, что всякое может быть, но считали мобилизацию маловероятной.
Одно из доказательств этой моей гипотезы — эмоции, которые испытали мои респонденты 21 сентября. Самые частые: страх, ужас, отчаяние, бессилие.
Было очевидно, что за полгода ситуация, как бы цинично это ни звучало, устаканилась: мало что менялось — да, продолжались военные действия, но это было далеко, люди привыкали к новым условиями. Некоторые уехавшие, с которыми я поддерживала связь, вернулись в Россию или по крайней мере приезжали сюда по делам и проведать близких. В общем, наступило привыкание к новым условиям, но 21 сентября произошло событие, которое создавало угрозы уже не гипотетические, а совершенно реальные.
Отъезд как новая норма
В каждом из своих опросов и интервью я интересовалась, многие ли знакомые моих респондентов покинули Россию. Еще весной у меня возникла гипотеза о том, что в среде людей, не принимающих войну, отъезд стал нормой и конвенционально правильным поведением в сложившейся ситуации. Тогда эта гипотеза не подтвердилась, но после объявления частичной мобилизации произошел перелом.
Лишь 18% респондентов ответили, что «практически никто» из их друзей и близких (не просто знакомых — подчеркну, — а именно близких) не покинул Россию. У 32% уехали немногие, у 40% — довольно многие, у 8% — большинство.
Это колоссальное количество. Эмиграция так или иначе коснулась практически каждого и превратилась в нечто естественное в сложившихся обстоятельствах. Дальше я спрашивала, приходилось ли моим респондентам объяснять своим знакомым, почему они остаются в России. Это важный вопрос: если ты вынужден что-то объяснять, значит, это неочевидное решение, значит, это проблематизируется. Так вот, чуть более половины опрошенных ответили на этот вопрос утвердительно.
Совокупность этих ответов довольно убедительно доказывает нам: отъезд как норма поведения если не сформировался, то уж точно формируется.
Согласны ли с этой нормой остающиеся? На словах — скорее нет. 62% — уверенно не согласны, 10% — затрудняются ответить, менее трети признают или «скорее признают» эту норму.
При этом, когда я спросила, согласны ли они с тем, что люди, остающиеся в России, несут большую ответственность за происходящее, чем уехавшие, только 8% ответили утвердительно.
Отвечая на прямые вопросы, люди защищают свое право оставаться в России, отказываются признавать это решение менее правильным, чем отъезд, но в следующих блоках все-таки выдают уязвимость своего положения.
Так, в ответах на вопрос о том, как массовая миграция влияет на Россию, респонденты писали, что уезжают самые образованные, самые сильные, самые лучшие. Оставшиеся очень высоко оценивают тех, кто уехал: как профессионально, так и нравственно, говорят о них как об элите. Часто встречалась фраза «Уезжают лучшие». Эти ответы тоже говорят нам о формировании нормы отъезда и «комплекса остающихся». Более половины признались, что уехавшие россияне предлагали или уговаривали их тоже покинуть страну.
Читать еще
Почему мы остаемся?
Так почему же они остаются? Примерно по 15% ответили: «Это мой дом, моя страна» и «Страна не равна государству, хочу бороться, нужен здесь».
Для остальных решение остаться — скорее вынужденная мера. Самый популярный ответ, набравший более 30%, — «Нет ресурсов для отъезда». Сейчас этот показатель выше, чем весной. Почему? Думаю, причина именно в том, что у остающихся уехали близкие и знакомые. Они видят, как на новом месте устроились те, кто приехал с работой и деньгами и кто приехал без работы и без денег. Более 30% сказали, что их знакомым эмигрантам приходится «тяжело». Есть такая замечательная фраза, которую я очень часто встречала в анкетах и в интервью: «они айтишники». Больше объяснять ничего не надо. «“Они” — айтишники, а я учитель обществознания в школе — у меня шансов меньше».
Вторая по популярности причина, по которой люди не уезжают, — ответственность за близких, наличие обременений. Формула в ответах, которая шокировала меня во время интервью с уехавшими (хотя это были единичные ответы): «К счастью, мои родители умерли». Во время ноябрьского опроса остающихся около 50 человек прямо говорили, что уедут после смерти родителей или домашних животных.
Как известно, в обществе существует ряд социальных табу, одно из основных — собственная смерть и смерть близких. Так вот, в экстремальной ситуации эта тема начинает детабуироваться. Когда вопросы жизни и смерти актуализируются, люди начинают прямо говорить и о том, и о другом.
При этом люди в большей степени, чем весной, допускают, что они все-таки уедут из России. Есть те, кто уже буквально собирает вещи. Есть те, кто копит деньги, ищет работу, подходящие условия. Тех, кто твердо решил остаться, — меньшинство.
Я могу принести пользу в России
Подавляющее большинство респондентов считают, что, оставаясь, они могут принести пользу, а не просто переждать тяжелый период.
Да, спустя полгода после первого опроса стало гораздо меньше ссылок на политические действия. Об открытом протесте как возможности выражения своей позиции тогда говорили чаще («Гражданское и политическое участие в жизни страны» — самый популярный ответ среди оставшихся, с которыми я разговаривала весной).
Сейчас он представлен гораздо меньше.
Страх перед репрессиями стал существенно выше и остался, пожалуй, единственным массовым страхом среди тех, кто находится в России. Страхи, которые были в марте — например закрытие границ, — практически не фигурируют среди ответов. Люди также почти не боятся нищеты, голода и безработицы. Боятся именно репрессий.
В связи с этим интересно, как оставшиеся россияне отвечают на вопрос о пользе, которую они могут принести, находясь в России. Самый популярный ответ: «Просто работать» — так написали почти 25% респондентов. Чаще всего так отвечали люди так называемых помогающих профессий: учителя, врачи, психологи. По их мнению, вне зависимости от происходящего детей надо учить, больных — лечить и так далее. Если этим не заниматься, все развалится гораздо быстрее, а мои респонденты, учитывая, что они находятся в России, не поддерживают тезис «чем хуже, тем лучше» и не стремятся к развалу страны.
Значительная часть респондентов занимается благотворительностью: они переводят деньги беженцам, участвуют в волонтерских инициативах — это считается полезным, но не очень опасным делом.
При этом почти 20% написали, что ничего не могут делать. Это свидетельствует об очень тяжелом состоянии этих людей.
Читать еще
Отчаяние
Многие люди писали, что они заболели, что у них психосоматика. Кто-то попал в больницу, появились суицидальные настроения. Люди плохо справляются с длительным переживанием стресса. 21 сентября, как и 24 февраля, вызвало очень мощные эмоциональные реакции, и чем больше проходит времени, тем хуже люди справляются с накопившимся стрессом.
У меня очень интеллигентные респонденты. И вдруг, при ответе на вопрос о мобилизации, в большом количестве пошла ненормативная лексика. Этого не было весной, и это стало для меня неожиданностью — то есть у людей буквально нет слов, чтобы передать переполняющие их эмоции.
Сейчас людям сложно совершать какие-либо действия, ресурс невелик. И хотя они практически не объясняют свое решение остаться сложным психологическим состоянием, это следует из других ответов. Я понимаю, почему мои респонденты не говорят об этом прямо: последнее, что стала бы изучать рыба, — воду, в которой она живет.
Люди не рефлексируют свое психологическое состояние как причину, но когда мы смотрим на анкеты целиком — все становится очевидно.
Одна из главных причин этого тяжелого состояния — исчезновение горизонта планирования. Люди не знают, что с ними дальше будет. Как сказала одна уехавшая респондентка в ходе интервью: «У меня горизонт планирования как у мышки». Примерно такие же чувства испытывает значительная часть остающихся несогласных.
Люди допускают любое развитие событий — это тоже признак усталости. До 24 февраля мало кто верил в возможность военных действий; мобилизацию, как я уже писала выше, допускали, но скорее теоретически. Сейчас пришло тяжелое осознание: возможно все, что угодно. На вопрос об эмоциях люди чаще отвечают, что перестали остро чувствовать, в душе все выгорело, больше невозможно переживать.
Я спрашивала у своих собеседников-эмигрантов, почему они согласились дать интервью, — они говорили, что для них это исповедь, что им хочется поделиться своими переживаниями.
Примерно то же самое относится и остающимся несогласным: им тоже хочется рассказать о себе, пускай и в режиме анкеты.
Соединенные Штаты призывают граждан немедленно покинуть Россию
Избирательные участки закрылись после ничтожной явки на внеочередных местных выборах в четырех муниципалитетах на севере Косово, где большинство составляют этнические сербы, где местные мэры подали в отставку в ноябре 2022 года в знак протеста против трансграничного спора по поводу регистрации транспортных средств.
Центральная избирательная комиссия поздно вечером 23 апреля заявила, что предварительные результаты показали, что партия «Ветевендосье» («Самоопределение») премьер-министра Альбина Курти выиграла выборы мэров в Северной Митровице и Лепосавиче, а оппозиционная Демократическая партия выиграла выборы в Звечан и Зубин Поток.
Явка, как и ожидалось , была низкой, поскольку доминирующая партия косовских сербов Srpska Lista (Сербский список), пользующаяся поддержкой правительства соседней Сербии, объявила о бойкоте голосов.
Около 45 000 избирателей имеют право избирать новых мэров в Северной Митровице, Лепосавиче, Звечане и Зубин-Потоке, а также муниципальных собраниях в Звечане и Лепосавиче.
После закрытия избирательных участков представители избирательной комиссии заявили, что проголосовало всего 1567 человек, что составляет явку 3,5% граждан, имеющих право голоса.
Корреспонденты РСЕ/РС сообщили, что единственные избирательные бюллетени, которые подавались в местах проживания этнических албанцев.
Милан Радойчич, вице-президент Сербского списка, сказал после голосования, что «те, кто думает, что с 1 или 2 процентами голосов они могут возглавить муниципалитеты на севере, я должен сказать, что сербский народ никогда не позволит им сделать это».
Бывший председатель Центральной избирательной комиссии Косово Вальдете Дака заявила Азаттыку, что при соблюдении надлежащих процедур крошечное количество голосов, скорее всего, приведет к заполнению мест мэра, но не обязательно положит конец местным проблемам.
.
Дака сказал, что «неявка на выборы» была, по сути, «сообщением правительству Косово о том, что оно не примет лидеров, которые появятся на этих выборах».
«Этим неявкой на выборы сербы передают правительству Косово сигнал о том, что они не примут лидеров, которые появятся на этих выборах», — сказал Дака.
Все районы голосования поддерживают тесные связи с Белградом.
Спустя пятнадцать лет после того, как бывшая провинция, населенная преимущественно этническими албанцами, провозгласила независимость от Сербии, Белград продолжает выступать против признания независимости Косово.
Многие этнические сербы в Косово по-прежнему сильно зависят от поддержки Сербии и президента-националиста Александра Вучича.
Партия «Сербский список» потребовала создания Ассоциации сербских муниципалитетов, как правительство Косово пообещало международному сообществу десять лет назад, и вывода специальных подразделений косовской полиции с севера страны.
На пост мэра претендовали в общей сложности 10 кандидатов, только один из которых – независимый кандидат Славяна Пантович в Звечане – является сербкой по национальности.
Пантович был редким исключением среди сербов, пришедших голосовать около 8 часов утра9.0003
Пантович получил всего пять голосов, или 2,6 процента.
Еще один кандидат от этнических сербов, Александр Ябланович от Партии косовских сербов, , три дня назад снял с предвыборной гонки в Лепосавиче, заявив, что для голосования не было «адекватных условий».
Все остальные кандидаты были этническими албанцами от Гражданской инициативы Митровицы, Демократической партии Косово и движения Курти за самоопределение.
Косово ВЕБ-КАРТА
Косовская центральная избирательная комиссия была вынуждена организовать альтернативные избирательные участки для голосования 23 апреля, поскольку школы, в которых обычно проходят голосования в северном Косово, действуют в рамках так называемой параллельной системы, управляемой руководством Сербии.
Этнические сербы составляют около 1-2 процентов населения Косово, насчитывающего около 2 миллионов человек.
Курти на этой неделе обвинил Белград в запугивании сербов с севера, чтобы отбить у них охоту участвовать в выборах.
22 апреля Вучич заявил, что косовские власти фактически инсценировали «оккупацию» севера страны после выборов.
В четырех северных муниципалитетах нет мэров с ноября, когда сербы, в основном лояльные Белграду, уволились со своих постов из-за угроз косовского правительства ввести требование о регистрации всех транспортных средств на месте.
Голосование проходило на 19 избирательных участках, 12 из которых были организованы косовскими властями в последние дни перед голосованием.
Президент Косово Вьоса Османи и Центральная избирательная комиссия частично признанной страны призвали жителей севера страны реализовать свое право голоса.
Международное сообщество также выразило сожаление по поводу бойкота сербов и призвало все стороны проявлять сдержанность.
После выборов посольство США в Приштине сказал : «Мы признаем усилия косовских избирательных комиссий по предоставлению избирательных участков гражданам, желающим воспользоваться своим правом голоса, при минимизации возможных точек напряженности».
«Мы также выражаем признательность Косовской полиции, Миссии ЕС по обеспечению правопорядка (EULEX) и КФОР за профессионализм в обеспечении безопасных условий для выборов».
Косово по-прежнему заблокировано для многих многонациональных организаций из-за сопротивления Сербии и России признанию, хотя в последнее время появились признаки возможного прорыва на переговорах при посредничестве ЕС.
СМОТРИТЕ ТАКЖЕ:
Посол ЕС заявил, что соглашение, достигнутое лидерами Косово и Сербии, является поворотным моментом на пути к нормализации отношений
Европейский парламент 18 апреля одобрил решение о либерализации визового режима, которая позволит гражданам Косово путешествовать без визы в большинство европейских стран не позднее января 2024 года. Это последняя страна Западных Балкан, получившая такой статус.
СМОТРИТЕ ТАКЖЕ:
Законодатели ЕС одобрили безвизовый режим для граждан Косово
Посол США в Косово Джеффри Ховеньер заявил 21 апреля Балканской службе Радио Свобода, что граждане на севере Косово и все политические партии «несут ответственность за соблюдение демократического процесса, признавая, что все они имели возможность зарегистрироваться и участвовать в нем.
»
Покинуть Россию? Год спустя многие компании не могут или не хотят.
Реклама
Продолжить чтение основной истории
Не все западные компании собрались и покинули Россию после ее вторжения в Украину. Одни говорят, что Москва связала им руки, другие предпочитают оставаться на месте.
Магазин Ашан в Москве. Французская сеть супермаркетов оставила свои 230 магазинов в России открытыми. Фото… Максим Шипенков/EPA, через Shutterstock
Автор Лиз Олдерман
Лиз Олдерман, освещающая экономические последствия войны в Украине, сообщила из Парижа.
Когда Россия вторглась в Украину, фаланга западных компаний пообещала быстро уйти с того, что когда-то было важным рынком. McDonald’s демонтировал свои золотые арки спустя 32 года. Нефтяной гигант BP решил избавиться от своих гигантских российских инвестиций. Французский автопроизводитель Renault продал свои заводы за символическую сумму в один рубль.
Но через год после начала войны сотни западных компаний все еще находятся в России, включая крупные и средние компании из Европы и США. Они ведут бизнес, несмотря на западные санкции и яростные кампании бойкота, на которые напирают украинские чиновники, потребители и правозащитные группы.
Некоторые компании, которых обвиняют в том, что они помогают финансировать российскую агрессию, говорят, что остаются, потому что в них нуждаются клиенты. Среди них Auchan, одна из крупнейших сетей супермаркетов во Франции, которая оставила открытыми свои 230 магазинов в России и заявляет, что намерена остаться. Ритейлер вызвал гнев президента Украины Владимира Зеленского и недавно столкнулся с новыми призывами к бойкоту после сообщения о том, что российская дочерняя компания Auchan поставляла продовольствие в дар военным страны.
Auchan отрицает эти обвинения, но не извиняется за то, что остается в России и Украине, где у него также есть магазины, для «удовлетворения основных потребностей гражданского населения в продуктах питания».
Другие компании свернули свои операции в России, или их выход, объявленный прошлой весной, застопорился.
Фармацевтический гигант Pfizer прекратил инвестиции в Россию, но продолжает продавать ограниченный ассортимент продукции, а прибыль направляется гуманитарным группам Украины. Carlsberg, третья по величине пивоваренная компания в мире, пытается найти покупателя для своих российских пивоварен, который предложил бы условия обратного выкупа, позволяющие компании вернуться после окончания войны.
Производственная линия на заводе Carlsberg в Санкт-Петербурге, Россия. Пивовар намерен продать свое российское производство к середине 2023 года. Фото… Андрей Рудаков/Bloomberg
Для многих компаний добыча в России оказалась сложнее, чем ожидалось. Москва связала им руки, дескать, размахивая угрозой национализации и прочими препятствиями. Руководители западных корпораций часто говорят, что они несут ответственность перед акционерами за то, чтобы найти покупателей, способных обеспечить некоторую стоимость миллиардных активов, а не отдавать их Москве.
Подобные опасения побудили табачного гиганта Philip Morris в прошлом месяце заявить, что он, возможно, никогда не продаст свой российский бизнес, несмотря на попытки сделать это.
Другие не хотят рисковать уступкой доли рынка компаниям из Китая, Турции, Индии или Латинской Америки, чьи правительства не являются частью режима санкций, и присматриваются к собственности и пакетам акций, оставленным уходящими западными фирмами.
«Россия была крупным рынком для многих компаний, — сказал Оливье Аттиас, юрист парижской юридической фирмы August Debouzy, которая консультирует крупные французские компании, работающие в России. «Принятие решения уйти было трудным, и процесс ухода был трудным».
Данные, собранные Йельским университетом, показали, что из почти 1600 компаний в России до войны более четверти продолжали там работать на полную мощность, а некоторые лишь откладывали запланированные инвестиции. В опросе вдвое большего числа фирм, проведенном Киевской школой экономики, эта доля приблизилась к 50%.
Но другое исследование показывает, насколько немногим удалось полностью разорвать связи, обнаружив, что менее 9 процентов из примерно 1400 компаний из Европы, Соединенных Штатов, Японии, Великобритании и Канады продали российское дочернее предприятие после войны. На долю тех, кто это сделал, приходится небольшая доля западного бизнеса, что, как говорится в отчете, ставит под сомнение готовность западных фирм уйти.
Бывший McDonald’s, управляемый франчайзи в Санкт-Петербурге. Фото… Антон Ваганов/Reuters
Несмотря на бряцание оружием, российские власти озабочены ограничением экономического удара от санкций и сохранением сотен тысяч рабочих мест. Западные инвесторы предпочитают не уходить, говорит Дмитрий Лавров, старший партнер Nexlaw, женевской юридической фирмы, которая консультирует транснациональные корпорации в России.
Находящийся в Думе законопроект позволит иностранным инвесторам «сохранить как свои активы, так и фактическое присутствие своего бизнеса в стране, а также возможность вернуться в Россию в случае вынужденного ухода», добавил г-н Лавров..jpg)
Auchan предлагает взглянуть на сложности, с которыми, по их словам, сталкиваются западные компании. После войны эта частная компания, являющаяся частью европейской розничной империи, принадлежащей французской семье Мюллиез, настаивала на том, что открытие ее магазинов в России необходимо для обеспечения продовольствием ее гражданских клиентов и сохранения занятости для 29 000 рабочих.
Auchan заявил, что прекратил инвестиции в Россию сразу после войны, оставив российскую дочернюю компанию отдельной самоокупаемой организацией. Закрытие бизнеса, объем продаж которого в 2021 году составил 3,2 миллиарда евро (3,4 миллиарда долларов), или 10 процентов выручки Auchan, было бы расценено российскими властями как банкротство, заявила компания, что может привести к судебному преследованию местных менеджеров и конфискации имущества. сотен супермаркетов, в которые компания инвестировала более 20 лет.
Это не успокоило украинских чиновников, которые говорят, что Auchan и другие компании помогают финансировать войну России, продолжая там работать.
Дмитрий Кулеба, министр иностранных дел Украины, недавно обвинил Auchan в Твиттере в том, что он «превратился в полноценное оружие российской агрессии» после того, как расследование, проведенное французской ежедневной газетой Le Monde, показало, что некоторые сотрудники Auchan в России собирали пожертвованные товары, которые затем отправлялись российским войскам, воюющим с Украиной.
Сборочный конвейер на бывшем заводе Renault в Москве. Автопроизводитель продал свои заводы в России, но с оговоркой о возврате. Фото… Евгения Новоженина/Reuters
Auchan заявил, что провел внутреннее расследование и что описание результатов вводит в заблуждение. Компания заявила, что ее присутствие в России не помогает увековечить вторжение.
«Наша задача — накормить население и быть ближе к населению», — сказал представитель Антуан Перно. «Потому что однажды наступит мир, и будет важно оставаться на их стороне».
Компании, которые пообещали уйти, говорят, что изменение российских правил усложнило задачу.
Вслед за западными санкциями Россия ужесточила правила национализации, включив неплатежеспособность в качестве триггера. Иностранные компании могут продавать активы только с разрешения Минфина России, что может занять от шести до 12 месяцев. Корпорации из «стратегических» секторов, включая нефтяной и банковский, нуждаются в одобрении президента Владимира Путина.
Heineken заявила, что такие препятствия задержали ее усилия по продаже. Вскоре после объявления в марте прошлого года о прекращении продажи пива Heineken в России компания заявила, что она «получила официальные предупреждения от российской прокуратуры» о том, что решение о приостановке или закрытии ее российской дочерней компании будет считаться преднамеренным банкротством — уголовным преступлением, которое может привести к национализации.
Пивовар, которому грозит бойкот после сообщений СМИ о том, что его российское дочернее предприятие продолжало продавать пиво Amstel и представило более 60 новых продуктов в прошлом году, заявило, что его сотрудники в России были вынуждены поддерживать продажи, чтобы предотвратить неплатежеспособность и «очень реальную угрозу» национализация.
Heineken заявила, что ожидает финансовых убытков в размере около 300 миллионов евро в случае возможного ухода из России.
Фабрика в Чехове, Россия, в прошлом году принадлежавшая французскому транснациональному производителю продуктов питания Danone.Кредит… Максим Шипенков/EPA, через Shutterstock
Объяснения вызвали ярость у критиков, которые изобразили банки из-под пива Heineken в виде пуль в Твиттере и назвали компанию «гордым сторонником геноцида русских».
Через три дня после вторжения России ВР попала в заголовки газет, пообещав выйти из своей почти 20-процентной доли в «Роснефти», российской государственной нефтяной компании. Это решение привело к тому, что на ее бухгалтерские книги было начислено 24 миллиарда долларов. Но год спустя компания до сих пор не отказалась от своих акций. Он обвинил в этом «затянувшийся процесс», сдерживаемый международными санкциями и российским правительством, которое имеет фактические права одобрения любого покупателя.
Другие компании пытаются оставить дверь открытой для возврата.
Leave a Reply