Дети диктатуры: как в Румынии несколько поколений обрекли на жизнь в приютах
Придя к власти в 1965 году, румынский диктатор Николае Чаушеску решил повысить рождаемость для развития экономики. Демографический бум оказался путем к социальной катастрофе. В течение 25 лет около 500 000 детей забрали из семей и поместили в приюты, где им приходилось выживать в ужасных условиях. Спустя более 30 лет после падения режима Чаушеску и разоблачения системы приютов представители «потерянного поколения» борются за восстановление справедливости
В январе 1990-го журналист The Daily Mail Боб Грэм приехал в Будапешт и стал первым иностранцем, посетившим румынские детские дома после смерти Николае Чаушеску. Диктатора с женой Еленой расстреляли двумя неделями раньше. Британца потрясли ржавые, разваливающиеся кроватки, полное отсутствие игрушек и книг, голые стены без рисунков и мрачная атмосфера.
Но больше всего — сами дети, которые не прерывали гнетущую тишину веселыми криками и шумной беготней.
«Отчетливее всего я помню две вещи, которые останутся со мной навсегда, — рассказал Грэм. — Запах мочи и молчание множества детей. Обычно, когда заходишь в комнату с детьми, ожидаешь, что они будут шуметь: болтать, кричать или плакать. Но эти дети не издавали ни звука, хотя никто из них не спал. Они лежали в кроватках, иногда по двое или по трое, и смотрели на происходящее. Молча. Это было жутковато, почти зловеще. Резкий и отвратительный запах, с которым я успел познакомиться, посещая в последующие месяцы и годы разные социальные учреждения в Румынии, сбивал с ног».
Несмотря на смену власти, прорваться сквозь завесу молчания вокруг системы приютов оказалось трудной задачей. Журналисты и расследователи до сих пор узнают новые факты о том, как правительство обрекло несколько сотен тысяч детей на боль, одиночество, страх и болезни.
Такова оказалась цена за желание Чаушеску подстегнуть экономическое развитие Румынии.
«Это было бесчеловечно, — добавил Грэм. — Загоны, где с маленькими детьми обращались как с животными. Нет, даже хуже — у животных по крайней мере остается достаточно смелости, чтобы издавать звуки».
Материал по теме
Как и зачем Чаушеску запустил в Румынии структуру детских приютов
Чаушеску занял должность председателя Государственного совета Румынии в 1967-м, а в 1974-м стал первым президентом, но фактически он управлял страной с 1965-го. Первые годы его руководства ознаменовались относительно либеральной политикой: глава государства позволял продавать зарубежную прессу, а граждане могли почти без препятствий пересекать границу. К тому же Чаушеску стремился сократить зависимость от других стран социалистического лагеря и активно налаживал контакты с Западом.
Имидж коммуниста-реформатора обеспечил будущему диктатору поддержку населения.
Уже в середине 1960-х одной из главных забот Чаушеску стала ухудшающаяся демографическая ситуация. Вдохновившись опытом Советского Союза при Сталине, он решил, что рост рождаемости подстегнет развитие экономики. Молодое поколение обеспечило бы Румынию рабочей силой. К тому же выросшие при новом лидере дети получили бы идеологически «правильное» воспитание и, по задумке Чаушеску, были бы максимально лояльны власти. Чтобы реализовать эту программу, в 1966 году диктатор утвердил Декрет 770, запрещавший прерывать беременность женщинам младше 40, если они родили меньше четверых детей.
Средства контрацепции исчезли из открытой продажи, а всех румынок, которые теоретически могли стать матерями, обязали раз в месяц посещать гинеколога. Иногда осмотр устраивали прямо на рабочем месте женщины, чтобы застать ее врасплох.
Если врачи устанавливали беременность, то пациентка должна была через положенный срок отчитаться о родах, иначе ее бы привлекли к ответственности за деятельность, противоречащую интересам государства.
«Плод — это собственность всего общества, — объяснял Чаушеску. — Каждый, кто сознательно не заводит детей, — это дезертир, предающий законы национальной преемственности».
Чаушеску преследовал цель — к концу XX века увеличить численность населения Румынии с 19 млн до 30 млн. В первые годы после внедрения Декрета 770 темпы рождаемости действительно выросли вдвое (с 1967 по 1971 год население выросло на шесть процентов), однако затем снова замедлились. Демографическая политика коммунистов вынуждала женщин прерывать беременность подпольно или самостоятельно, рискуя здоровьем, а порой и жизнью. В стране расцвел черный рынок контрацептивов, которые перекупщики и контрабандисты продавали с огромной наценкой.
Материал по теме
Чаушеску ужесточил законодательство в том, что касалось демографии: в 1977-м все бездетные пары, независимо от пола и супружеского положения, обязали выплачивать ежемесячный налог. Теперь материнство считалось не возможностью женщины, а обязанностью перед государством и лидером партии. Врачей, проводивших нелегальные аборты, арестовывали и сажали в тюрьму на срок от двух до 10 лет. Женщин, обращавшихся за помощью, могли лишить свободы на два года. Аборты разрешались только женщинам старше 45 лет, жертвам изнасилований и тем, кто родил не менее пяти детей.
Одновременно ужесточался и сам режим. Диктатор решил по примеру правителя КНДР Ким Ир Сена не только увеличивать влияние партии на общество, но и внедрить культ самого себя. Даже приближенные к Чаушеску не могли ставить под сомнение его решения.
Одним из «побочных эффектов» тоталитарной демографической политики стал рост количества семей, в которых родители не могли обеспечить детям минимальный уровень социального благосостояния. Некоторые румыны из низших социальных слоев сдавали детей в муниципальные учреждения. Другие не проходили проверку органов опеки и были вынуждены отказываться от детей, даже если не хотели.
Но государство не обладало ресурсами, чтобы поддержать многодетные семьи, несмотря на заверения пропаганды. Точное количество детей, прошедших через приюты с середины 1960-х по конец 1980-х, неизвестно — в некоторых источниках говорится о 500 000 жертв режима. В 1989-м в государственных учреждениях содержалось 170 000 несовершеннолетних. Они превратились в «сопутствующий ущерб» амбиций Чаушеску. Некоторые родители обращались напрямую к президенту — они писали, что выполнили свой «патриотический долг», но теперь нуждаются в помощи властей, чтобы достойно растить и воспитывать детей.
Государство ограничивалось минимальной поддержкой.
Довольно скоро стало ясно, что демографический бум — это не способ достичь процветания, а путь к экономической и социальной катастрофе. Но еще хуже было то, в каких условиях приходилось существовать главным жертвам провалившейся программы Чаушеску.
«В нас уничтожали людей, нас затыкали и унижали, — рассказал один из «детей Декрета» Даниел Рукарекану. — Наши личности растворялись. Эти места были бойнями для души. Как можно восстановиться после такого?»
Рукарекану никогда не знал отца — тот расстался с матерью еще до его рождения. Первые годы мать воспитывала Даниела с новым партнером, который часто избивал мальчика. Когда Рукарекану исполнилось шесть, он начал часто убегать из дома в городе Плоешти в 56 километрах к северу от Бухареста, но полицейские раз за разом возвращали его обратно.
Летом 1985-го учительница навестила мальчика, чтобы посмотреть, как он живет. Обстановка нищеты и упадка настолько шокировала женщину, что она обратилась в органы опеки, чтобы там позаботились о Даниеле. Его поместили в приют. В первый раз Рукарекану подвергся физическому насилию через несколько часов после приезда.
Материал по теме
Что происходило с детьми в приютах
Прибывшая в Румынию в 1991 году британская активистка Джейн Николсон вспоминала, что обстановка в приютах скорее совпала с ее представлением о концлагерях, чем с тем, как должно было выглядеть учреждение по поддержке детей из неблагополучных семей.
Самых маленьких детей, попавших на попечение государства, отправляли в детские сады при Министерстве здравоохранения.
По достижении трехлетнего возраста они подвергались сортировке. Их делили на три категории: «поддающихся лечению», «частично поддающихся лечению» и «дефектных». В последнюю категорию часто попадали дети с косоглазием, малокровием, заячьей губой — особенностями, которые не мешали бы им нормально жить и развиваться при условии заботы и внимания со стороны взрослых. Однако именно этим детям, которых распределяли по 26 действующим на территории страны приютам, приходилось тяжелее всего.
«Нас было так много, — вспоминал Исидор Рукель, попавший в категорию «дефектных» из-за деформации ноги, вызванной полиомиелитом. — После завтрака нас оставляли в пустой комнате, где мы просто слонялись от одной стены к другой. Некоторые плакали и даже били себя. Тогда на них надевали смирительные рубашки. После обеда повторялось все то же самое».
«Я видела много ужасных моментов, — призналась Кодрута Бурда, которая в конце 1980-х поступила на работу образовательным экспертом в приютах для «дефектных» детей.
— Они не получали никакой поддержки, не могли ходить, говорить и самостоятельно питаться. Уборщицы не подпускали детей к столу, пока сами не забирали большую часть еды. Количество пайков строго контролировалось, поэтому некоторым детям приходилось делить ломтики сыра напополам, чтобы другие получили хоть что-то».
Многие дети, оказавшиеся в приютах Чаушеску, соглашались, что тяжелее всего им было переносить даже не установившуюся в подобных заведениях культуру насилия, а равнодушие персонала. Никому не было дела до их проблем, никто не улыбался им и не разговаривал с ними. Воспитанники часто оставались без света и отопления, врачам не разрешали консультироваться с иностранными коллегами, а медсестер направляли в учреждения без необходимой подготовки. Халатность вела к антисанитарии — например, иглы для уколов не стерилизовали необходимым образом, из-за чего в приютах распространялись инфекционные заболевания, включая ВИЧ.
Сотрудников предупреждали об инспекциях заранее: они одевали подопечных в приличную одежду, кормили досыта и объясняли, как отвечать на вопросы. В остальное время дети обходились бутербродами с тонкими полосками сыра и жидкой похлебкой, носили рваные майки и часто не имели ни одной пары обуви. В одной комнате спало примерно 40 человек. Если кто-то писался в постель, его заставляли принимать ванну вместе с испачканными простынями — иногда в ледяной воде.
«Никому не было дела до детей в приютах, — объяснил Даниел Рукарекану. — С ними можно было делать все, что угодно. Когда некоторые ребята умирали, никто не плакал. Я тоже не плакал — мне просто было страшно. Если это случилось с ними, то могло случиться и со мной. Я знал, что если я умру, никто тоже не будет плакать. Никто даже не вспомнит, что ты жил там. Но я так и не забыл этих ребят».
Распорядок напоминал тюрьму с той разницей, что вместо осужденных преступников объектами давления со стороны безжалостного дисциплинарного аппарата становились невинные дети.
Дети почти не покидали одно здание — там они спали, питались, учились и мылись. Больше в их жизни не было ничего, и они почти никак не контактировали с внешним миром, хотя 80% воспитанников приютов при Чаушеску не были сиротами. У них оставались родители, которые часто переживали за детей, даже если государство считало, что они плохо выполняли обязанности.
Сотрудница Института по расследованию коммунистических преступлений Флорин Соар пришла к выводу, что от 15 000 до 20 000 детских смертей в румынских приютах с 1966 по 1989 год можно было избежать, если бы власти и сотрудники более ответственно относились к обязанностям. Исследователи проанализировали статистику в трех учреждениях для «дефектных» детей и заключили, что в 70% случаев причиной смерти подопечных становились не врожденные недуги, а заболевания, которые при должном уходе поддавались лечению, например пневмония.
«Мы зашли в темное, продуваемое всеми ветрами здание и обнаружили внутри детей, — вспоминала американский педиатр Джейн Аронсон, одна из первых иностранных специалисток, допущенных до приютов новым правительством в начале 1990-х.
— Они были не по возрасту маленькими и выглядели странно, как тролли из сказок. Все грязные и плохо пахли. Мы открыли одну дверь и встретили популяцию «кретинов», страдавших от запущенного гипотиреоза (заболевание, проявляющееся в недостатке гормонов щитовидной железы). Я не знал, сколько им лет. Они были меньше метра ростом, но им могло быть больше 20. В других комнатах мы встретили подростков с физическими характеристиками семилетних детей и без вторичных половых признаков. Дети с генетическими отклонениями валялись в клетках. Такое не укладывалось в голове».
Материал по теме
А вот как запомнил встречу с воспитанниками румынских приютов профессор педиатрии и нейронауки из Гарварда Чарльз Нельсон: «Я зашел в одно учреждение в Бухаресте. Маленький мальчик стоял прямо в прихожей и плакал. Он был очень расстроен и намочил штаны. Я спросил: «Что происходит с этим ребенком?» Сотрудница ответила: «Мать бросила его этим утром, и он ведет себя так весь день».
Вот и все. Никто не утешил этого маленького мальчика и не обнял его».
Неотъемлемым аспектом приютов при Чаушеску стало физическое насилие: старшие дети избивали младших, а сотрудники — всех подопечных. Иногда они специально заставляли воспитанников избивать друг друга в качестве наказания за «недостаток дисциплины». Поступившая на работу в приют незадолго до революции Кодрута Бурда рассказывала, как однажды чуть не подралась с коллегой за то, что та применяла телесные наказания к девочке со слабым сердцем. Некоторые дети настолько тосковали по прикосновениям, которые не причиняли им боль, что цеплялись за каждого посетителя и не отпускали, пока их не отдирали силой.
Можно подумать, что с падением диктатуры закончился и кошмар для десятков тысяч малолетних румын, заточенных на тот момент в детских домах. Однако на стыке 1980-х и 1990-х, когда страна погрузилась в политический хаос, мало кому было дело до «беспризорников».
Даже когда в Румынию стали допускать врачей, исследователей и журналистов, ситуация далеко не сразу изменилась в лучшую сторону. На протяжении 1990-х еще одно поколение пострадало от наследия тоталитарных установок и бюрократического произвола, нормализованных режимом Чаушеску.
Материал по теме
Как жертвы Декрета пытаются вернуться к нормальной жизни
После разоблачительного репортажа Боба Грэма The Daily Mail удалось за полтора месяца собрать $ 2,5 млн на помощь румынских детям. Однако закупленная на эти средства гуманитарная помощь часто не доходила до нуждающихся: воспитательницы и чиновники продавали ее или присваивали предназначенные для воспитанников пайки и комплекты одежды.
Некоторым детям везло — многие европейские и американские супружеские пары, узнав о румынской социальной катастрофе, решались взять на воспитание ребенка из Румынии.
Другим приходилось оставаться в приютах до совершеннолетия, несмотря на живых и дееспособных родителей.
«Впервые приехав в Румынию, мои приемные родители испытали шок от условий, в которых мы жили, — рассказала Александра Смарт, которую в 1990-м удочерили британцы. — Мама говорила о том, как там не было буквально никакого отопления и как нас мыли в ледяной воде. Мое тело было покрыто тонкими волосами, которые хоть как-то защищали меня от холода».
Не менее серьезными оказались психологические последствия, с которыми столкнулись жертвы Декрета Чаушеску. Вскоре после переезда в Англию к новой семье Александры пришли в гости румынские друзья, которые начали общаться с ней на родном языке. Знакомые звуки вызвали у девочки травматичные воспоминания, и она начала непроизвольно бить головой по каменному полу, чтобы заставить взрослых замолчать. С тех пор родители поняли, что к Александре лучше не обращаться по-румынски.
«Мама вспоминала, как однажды я упала с качелей и сильно ударилась головой, но не заплакала, — продолжает Смарт. — До тех пор я не знала, что плач — нормальная реакция на боль или горе».
У детей, которые провели несколько лет в муниципальных учреждениях, где недоедали, не получали внимания, не имели минимальных удобств и подвергались насилию, наблюдалось снижение мозговой активности в зонах, отвечавших за память, решение проблем и аргументацию. Их IQ оказался ниже, чем у ровесников, выросших в семьях, и понижался по мере взросления. Они хуже осваивали языки и страдали от нарушений моторики. К тому же у детей из приютов проявлялись признаки различных психических и эмоциональных расстройств. Чаще всего они страдали от депрессии и повышенной тревожности. Примерно у 40% бывших воспитанников во взрослом возрасте диагностировали нарушения психического состояния.
Материал по теме
Другой серьезной трудностью для жертв румынских приютов стало отсутствие социальных навыков: они не понимали, как реагировать и что чувствовать в ответ на заботу, проявленную приемными родителями.
«Каждый раз, когда мы начинали ссориться, мне хотелось, чтобы кто-то из них сказал: «Мы никогда не хотели усыновлять тебя и теперь отправим обратно», — вспоминал Исидор Рукель, подросток усыновленной американской парой. — Но они так и не сказали этого. Я лучше реагировал на удары, чем на разговоры. В Америке у них есть «правила» и «последствия». Я ненавидел, когда мне говорили: «Давай это обсудим». В детстве я никогда не слышал фраз «ты особенный» или «ты наш мальчик». Потом, когда приемные родители говорят тебе что-то такое, ты думаешь: «Окей, как скажете, спасибо. Я даже не понимаю, что вы имеете в виду.
Я не знаю, чего вы хотите от меня и что я должен делать».
Американский биолог-эволюционист Джон Медина в книге «Правила развития мозга вашего ребенка» отмечает, что поведение усыновленных румынских детей сильно отличалось в зависимости от того, в каком возрасте они поступили на воспитание к другим семьям. Если они покинули приют до четвертого месяца жизни, то ничем не отличались от детей из благополучных семей и росли без каких-либо отклонений в поведении. Те, кого усыновили после восьмого месяца жизни, часто страдали от неконтролируемой и беспричинной агрессии.
«Невозможность в определенном младенческом возрасте ощутить безопасность благодаря надежной привязанности со всей очевидностью нанесла колоссальный стресс системам их организма, — заключает Медина. — И этот стресс отражался на их поведении годы спустя. Их давным-давно забрали из приютов, но они так никогда и не стали по-настоящему свободными».
Для Исидора Рукеля поворотным моментом в восприятии прошлого стало возвращение в Румынию и встреча с биологическими родственниками. Для других жертв Декрета главным способом нормализовать взрослую жизнь стала борьба за восстановление справедливости. Например, Даниел Рукарекану с другими бывшими воспитанниками основал ассоциацию Federeii, которая требует от властей признать систематические и институализированные преступления против примерно 500 000 детей. Кроме того, бывшие воспитанники борются за сокращение детских домов и улучшение условий в них.
«Люди по-прежнему отдают детей в приюты, потому что это считалось нормой при Чаушеску», — отмечает выросший в одном из таких учреждений правозащитник Висинел Балан.
«Как мы можем улучшить систему заботы о детях, если мы до сих пор не готовы расследовать произошедшее в прошлом? — рассуждает Рукарекану.
— Нужно сначала разобраться со своим мусором».
Даже сейчас многие сотрудники приютов и административных учреждений эпохи Чаушеску не признают, что их действия вредили детям.
«Мы не нуждались ни в каких специалистах, потому что этих детей признавали неизлечимыми, — рассказал журналистам бывший руководитель одного из государственных учреждений. — Зачем тратить время на специалиста с человеком, который не поддается лечению? Там везде были безумные, неизлечимые дети. Они все ломали и пачкали. Мы занимались сизифовым трудом, меняя им одежду и постельное белье. Они раздевались и стояли голые посреди комнаты, как маленькие обезьянки».
Еще одной серьезной проблемой остается низкая доступность абортов. Консервативные и религиозные организации выступают против сексуального образования для подростков, а также призывают ограничить возможность прерывания беременности.
Правозащитники опасаются, что подобные тенденции могут привести к повторению истории, несмотря на падение коммунизма более 30 лет назад.
Некоторые бывшие воспитанники завели семьи, научились чувствовать и реагировать на проявления эмоции со стороны близких. Другие даже спустя много лет после освобождения психологически оставались в мрачных домах, где ничто не защищало их от сквозняков и жестокости взрослых. Их объединяло одно: опыт пребывания в приютах сформировал их личности и по-прежнему влияет на них сейчас, даже если они ведут нормальную жизнь и кажутся совершенно обычными людьми.
«Не проходит ни одного дня, чтобы я не думал о том, через что прошел, — признался Рукарекану, который сейчас воспитывает двоих сыновей. — Легко навредить людям, повторить то зло, которое причинили тебе другие. Я черпаю силу в своем первом дне в приюте, когда меня избили. Тогда я сказал себе, что не хочу быть как они.
У меня в голове проносится столько плохих вещей, но я стараюсь контролировать их. Иногда у меня не получается, и я думаю о них вечером, перед тем как уснуть».
«В «тревожный чемоданчик» не собрать всю жизнь». Украинские беженцы от Румынии до Франции
Несколько миллионов человек за эти недели покинули Украину. У каждого из них своя живая, кричащая история. Война не дает человеку подготовиться, опомниться. Вещи в охапку, документы, деньги на первое время – и беги! Человек перед лицом беды. Что и кто помогает ему спасти себя и близких? Как удается добежать до островка, до укрытия, до мирной полосы? Об этом – в подкаст-сериале Радио Свобода «Гуманитарный коридор». Его авторы Иван Толстой и Игорь Померанцев считают это своим журналистским долгом – помочь горю обрести голос.
Сегодня с нами журналист и ведущая шоу на канале «1+1» Ирина Ванникова.
Игорь Померанцев: Ирина, у нас передача называется «Гуманитарный коридор».
Как правило, наши гости – это беженцы. Вас можно назвать беженкой?
Ирина Ванникова: Я даже на каком-то ДНК не воспринимаю обозначение для себя «беженка». Потому что моя лучшая жизнь осталась в Киеве, там осталась моя самая лучшая работа, там остался мой самый лучший дом. Я десятки лет строила карьеру, семью, там остались могилы моих дедушки и бабушки, мои воспоминания, мои планы. Все это я собираюсь возобновить. Как только я пойму, что можно вернуться, в первый же день окончания войны я сяду в машину и уеду домой так же, как я это сделала, приехав сюда.
Embed
share
Ирина и Татьяна: «Я не могу собрать в тревожный чемодан всю свою жизнь»
by Радио Свобода
No media source currently available
0:00
0:27:30
0:00
Иван Толстой: Вспомните, пожалуйста, последний мирный день, чем вы были заняты?
Ирина Ванникова: 23 февраля я была в гостях вместе со своим бойфрендом Иваном, мы пошли на день рождения к Виктору Андреевичу Ющенко.
Мы поехали к нему домой, там собралась небольшая компания, близкие друзья, мы до сих пор дружим со времен работы в секретариате президента Украины. Мы уже обсуждали все заявления Путина, мы понимали, что собираются войска на границах. Конечно, было тревожно, но мы не верили до конца, что Путин настолько безумен, что может начать бомбить Киев.
Иван Толстой: А вы помните, что говорил Виктор Ющенко по этому поводу? Он верил в нападение?
Виктор Ющенко всегда говорил, что у Путина нет красных линий, он хочет уничтожить Украину
Ирина Ванникова: Да! Он об этом говорит уже очень давно, он об этом говорит со времен своего президентства. Всегда говорил, что у Путина нет красных линий, он хочет уничтожить Украину. Виктор Андреевич Ющенко оказался абсолютно прав, абсолютно предвидел все это. Он говорил, что, да, это будет наша война против зла, война добра против зла, это война света против тьмы, против русской власти, против Кремля.
Тут на уничтожение: или мы его, или он нас.
Игорь Померанцев: Вы цитируете президента Ющенко. Он говорил это официально или неофициально?
Ирина Ванникова: Он в каждом интервью об этом рассказывал, в каждом обращении, когда его об этом спрашивали, теми или иными словами. Он на каждой встрече разговаривал с Джорджем Бушем-младшим во время официальных визитов. Если вы помните, в 2008 году Джордж Буш-младший приезжал в Украину с официальным визитом перед саммитом НАТО в Бухаресте, когда должна была речь идти о том, чтобы Украине дали план дальнейших действий, ПДЧ. Тогда речь шла на саммите НАТО про Украину и про Грузию. Если вы помните, тогда нам отказали исключительно из-за позиции Германии и Франции. Президент Ющенко и президент Буш практически их умоляли, это все происходило на моих глазах, президента Литвы, они просто просили Украине и Грузии ПДЧ, как раз и говорили про эти угрозы. А потом случилась, если вы помните, Грузия, 08.
08.08, и вот тогда стало понятно, что Россия на этом не остановится.
Ирина Ванникова
Иван Толстой: Ирина, первые ваши действия, первые шаги, когда вы услышали первый взрыв?
Ирина Ванникова: Как будто попадаешь в зазеркалье. Ты думаешь: нет, это не со мной, это не может быть с нами. Это XXI век, это Киев, это европейская столица. Я встала, подошла к окну, снова услышала взрыв и поняла, что началось. Я пошла к детям в комнату, разбудила их осторожно, чтобы они не испугались, говорю: «Дети, похоже, началась война, они взрывают Киев. Давайте-ка собирайте чемоданы потихоньку». В этот день у меня была работа, у меня был эфир. Я пошла пешком на работу, потому что уже такси было невозможно вызвать. Дети собирали чемоданы, я их оставила дома. В Киеве были уже большие пробки, на выезд из Киева. Еще рано утром, когда я услышала взрывы, я посмотрела на лестничную площадку, увидела, как соседи тихо с чемоданами, с ребенком выходят из квартиры – это было в 5 утра.
Я не собиралась уезжать. Я пошла на работу, пешком шла через весь город – это около 13 километров.
Мама, где ты? Вернись уже домой, мы боимся. Тут сирена, что нам делать?
Когда я пришла на «1+1», там были практически все мои коллеги. Ясно было, что уже вся заранее спланированная верстка неактуальна, мы живем в новой реальности, поэтому работали мы с колес. Мы вели марафон информационный, часа три или четыре я была в эфире, все время была на связи с детьми, с мамой, с Иваном, с отцом моих детей, потому что мы не понимали, что делать, я очень боялась, что исчезнет связь. Дети мне все время писали: «Мама, где ты? Вернись уже домой, мы боимся. Тут сирена, что нам делать?» Я говорю: «Спускайтесь в паркинг, все нормально. Паркинг не будут бомбить».
Когда закончился эфир, я прибежала домой. Я не хотела собирать чемодан, я не могла понять, что мне туда складывать, как я буду собираться. Куда я уеду, мне некуда ехать. В конце концов, у меня тут вся жизнь, я не могу собрать в «тревожный чемоданчик» всю свою жизнь.
И так мы провели вечер. Тем временем часть моих друзей уже выехали из Киева, они попали в страшные пробки. Очень нервничали дети. Так мы провели вторую ночь дома. Спускались ночью в паркинг, потому что стали бесконечно выть сирены, утром опять бомбили Киев.
Смотри также
«Русский язык вызывает немного негативную реакцию…»
Иван Толстой: Какого же числа вы уехали из города?
Ирина Ванникова: Я провела еще один эфир, отправила детей к маме в Киевскую область. Это, слава богу, было не направление Буча, Ирпень и Гостомель, это одесское направление, к маме отправила в Калиновку Васильковского района. Когда они уехали, мне стало чуть спокойнее. Это было 25-е. Но нервничали дети, очень просили меня приехать, поэтому 25-го вечером я села в машину, бросила пару спортивных костюмов, кроссовки, потому что у нас собака, с ней надо гулять, лабрадор Снежок, и уехала к маме.
Иван Толстой: Когда вы пересекли границу Украины, кстати, с чем – с Польшей?
Ирина Ванникова: С Польшей, да.
Кстати, когда ехала к маме, теперь я уже понимаю, что на одесской трассе попала в перестрелку. Я слышала глухие хлопки – это не были автоматные очереди. Но теперь я понимаю, что практически меня Господь уберег, потому что в этот момент уже диверсанты высаживались на Васильковском аэродроме. Я оказалась у мамы, мы пробыли там несколько дней, а потом возле нас упала ракета. Моя младшая дочь занималась математикой с учителем в онлайне, тут стал дрожать дом, дрожали стекла, стали ходуном ходить двери. Мы поняли, что это что-то страшное, я выскочила на улицу, увидела огромный взрыв, мне на голову посыпался пепел, и я оглохла. Я поняла, что надо прятаться.
Мы схватили все, что у нас было под рукой, спрятались в погреб, у мамы, слава богу, есть погреб. Это было 28 февраля. 1 марта мы уехали от мамы и решили двигаться в сторону Львова. Мама ехать отказалась, она осталась в Калиновке. Я с двумя детьми, с лабрадором и с котенком. Мы проехали Хмельницкую область, Винницкую, Тернопольскую. Это заняло у нас несколько дней, мы ночевали у разных знакомых.
В конце концов мы выехали на пропускной пункт, который ведет в Польшу, стояли мы там 40 часов.
Иван Толстой: Ирина, сейчас вы в безопасности, слава богу, но почему вами именно Франция была выбрана?
Я подумала: боже мой, я туда никогда в жизни не доеду. Как оказалось, доехала
Ирина Ванникова: То, что называется, судьба. Мы стояли на границе эти 40 часов ужасных, ждали, пытались перейти, но двигались со скоростью сто метров в час. Мы в машине сидели и чувствовали себя практически ВИП-пассажирами, потому что многие люди просто шли пешком. Эта картина у меня всегда будет в глазах стоять. С отцом моих детей связался его коллега, с которым Михаил, отец моих детей, работал когда-то на Би-би-си, Ник Гайдар, Ник и Вероника Гайдар, они живут в Лилле во Франции. Это были для нас незнакомые люди, знал их только Миша. Миша мне написал: «Слушай, есть Ник, он вас приглашает к себе». Я посмотрела на карту.
Представьте себе, что я стою на границе с Польшей, а по карте это почти две тысячи километров до Лилля. Я подумала: боже мой, я туда никогда в жизни не доеду. Как оказалось, доехала.
Игорь Померанцев: Вы, можно сказать, до последнего дня работали на телевидении, вы телеведущий и у вас развлекательная передача была. Накануне войны вот эта тема – тема войны звучала в передачах вашего телевидения, вашего канала?
Ирина Ванникова: Конечно, бесконечно. Мы очень много рассказывали о войне, о военных действиях на Донбассе. Шоу «Твой день» – это не развлекательное шоу в чистом виде, это инфотейнмент. У нас очень много было информации, у нас очень много было экспертов. Мы все обсуждали возможную эскалацию, возможные угрозы, возможное начало войны. Но большинство оставались оптимистами, теперь я понимаю, насколько мы были оптимисты, и никто не мог поверить, что Путин решится на такое безумие.
Игорь Померанцев: Много ли ваших коллег осталось в Киеве, в Украине?
Ирина Ванникова: Какая-то часть выехала, мне сложно сказать.
Я вижу, кто остался в эфире, работают люди, служба новостей работает. Сейчас все каналы объединились в один большой Марафон национального единения. У каждого канала есть несколько часов, которые он вещает, «1+1», ICTV, телеканал «Эспрессо», телеканал «Интер» – все между собой делят теперь эфирное время, но по сути это один большой информационный Марафон национального единения.
Эмблема украинского Марафона национального единения
Игорь Померанцев: Ирина, у вас три высших образования – это философский факультет в Киево-Могилянской академии, вы киновед, окончили факультет киноведения в театральном институте Карпенко-Карова, и вы профессиональный дипломат, политик, вы окончили Дипломатическую академию в Киеве. Вот у вас три диплома. Вы представляете себе возможности, сможете ли найти с тремя дипломами работу во Франции?
Ирина Ванникова: Я ищу. Точно я могу вам сказать, что я руки не сложила, крылья не сложила. Но у меня еще остается работа на «1+1», я надеюсь, что я вернусь в Украину, смогу себя дальше реализовывать у себя дома.
Я же не планировала делать карьеру во Франции, так получилось.
Иван Толстой: Понятно всем, почему чехи, поляки, румыны проявляют такую эмпатию, почему принимают украинских беженцев. В этих странах, конечно, больше всего украинцев. Но как ведут себя французы, понятны ли им беды славян?
Ирина Ванникова: Да, большинству понятны. Может быть, мне повезло, я попала в такую среду, но те французы, с которыми я сейчас общаюсь в Лилле, друзья наших друзей понимают, что для Путина нет «красных линий», его невозможно остановить, хотя все надеются, что есть еще коридор для мирных каких-то переговоров, но они понимают все угрозы, которые исходят от Путина.
Игорь Померанцев: Ирина, вы сказали, что после войны, а это будет не просто после войны, а после победы Украины, вы вернетесь на свой канал. Изменится каким-то образом жанр, в котором вы работали, развлекательный жанр?
Мы уже изменились, конечно, мы уже не будем такими, как раньше
Ирина Ванникова: Сейчас горизонт планирования настолько сузился, настолько стал маленьким.
Я живу сейчас лентами новостей. Каждую ночь я посыпаюсь три раза и смотрю, куда в Киеве могут упасть бомбы. Сейчас же война идет в режиме онлайн, мы же все это видим, у нас есть у всех Телеграм, телеграм-каналы, мы следим. Я пишу маме каждый раз ночью: «Мама, воздушная тревога. Спустись, пожалуйста, в подвал». Вот этим я сейчас занимаюсь. Я очень переживаю за Ивана, я очень переживаю за отца моих детей, они остались в Киеве. За маму очень переживаю. А то, каким образом изменится шоу «Твой день»? Так, как нам будет подсказывать жизнь, так оно и будет меняться. Главное, что мы уже изменились, конечно, мы уже не будем такими, как раньше.
Игорь Померанцев: Как чувствуют себя Снежок и ваш кот?
Ирина Ванникова: Снежок уже хорошо очень себя чувствует, прекрасно. Он очень нравится местным французским дамам-собакам, он дружит со многими. Но, конечно, он в стрессе, мы его одного не оставляем, потому что он вместе с нами переживал эти взрывы, тоже с нами сидел в погребе.
Конечно, собака теперь боится громких звуков, боится оставаться одна. Поэтому если я иду куда-то в город или на встречу, прихожу работать в коворкинг, я его беру всегда с собой, он всегда со мной теперь.
Иван Толстой: Еще, если можно, два слова расскажите о том, что пишут вам ваши коллеги по телеканалу, какие у них сейчас мысли, настроения? Существует ли сейчас возможность вести профессиональные разговоры хотя бы в чате?
Ирина Ванникова: Да, профессиональные разговоры продолжаются. У нас работают профессиональные чаты внутрикорпоративные. Мне нравится настроение моих коллег, паники я не вижу. Есть некая сосредоточенность и внутреннее спокойствие. Это очень правильное настроение, нет никакой истерики. Ее, кстати, не было и в первый день войны. Делай что должно, будь что будет.
Иван Толстой: Ваши дети учатся сейчас во Франции на удаленке, но изучают ли они французский язык? Предполагают ли они, если нужно будет задержаться, что они пойдут и во французскую школу? Это возможно?
Ирина Ванникова: Ситуация следующая: мы все втроем начали изучать французский язык.
Мы уже нашли учителя, у нас вчера был первый урок. Я и раньше учила немножко французский язык, поэтому мне чуть легче. У старшей Дарины второй немецкий язык, и у младшей Маруси второй немецкий, но у них свободный английский. Маруся уже пошла здесь учиться в Международную школу, где часть уроков ведется на английском языке. Также параллельно она учится в своей школе, в киевском лицее, у них идут онлайн-занятия, она соединяет две школы. Даша – студентка второго курса киевского Института международных отношений, международные коммуникации у нее специализация. У них занятия вот-вот должны возобновиться. Плюс курсовую у них не отменили, она должна написать курсовую. Также она сейчас рассматривает для себя возможность пойти в один из университетов в Лилле или, может быть, в бизнес-школу, как вольный слушатель.
Иван Толстой: То есть дети будут продолжать повышать свою квалификацию, получать образование и профессионализироваться для того, чтобы, можем надеяться, пригодиться будущей свободной и мирной Украине.
Смотри также
«Когда мы вернемся, война закончится?»
Ирина Ванникова: Я в это верю, я не просто надеюсь, я знаю, что мы вернемся в Украину. Может быть, именно потому, что мы живем сейчас во Франции, нам будет легче той же Франции или Германии объяснять, что происходит в Украине, уже из Украины. Нас будут лучше понимать.
Наш гость – поэт и издатель из Киева Татьяна Ретивова.
Иван Толстой: Татьяна, вы из Киева. По крайней мере, последний раз, где вы были, – это был Киев, и вы бежали во время войны. Объясните, пожалуйста, вашу мотивацию, почему вы убежали, куда, при каких обстоятельствах это произошло?
Татьяна Ретивова: За несколько недель до того, как началась война, съездила в Черновцы с подругой, она из этих мест, просто изучить обстановку. Потому что даже тогда мы думали, что если надо бежать куда-то, то бежать на или через Буковину.
Моя подруга, которая из этих мест, она из села в Черновицкой области, у родни есть хаты. На второй день бомбардировки я все думала, думала, не сразу решилась, мы решили побыстрее ехать. Слава богу, за 48 часов мы доехали до хаты.
Иван Толстой: Сейчас вы в Румынии, правда?
Татьяна Ретивова: Да. В Сучаве. Моя подруга хорошо знает эти места. Мы как-то легко очень пересекли границу через Молдову, а потом из Молдовы в Румынию. Там находились волонтеры прямо у перехода границы. Эти волонтеры вообще невероятные. Этот волонтер сам тоже из Черновцов, но давно живет в Румынии, женат на румынке. Всем, кто был в его маленьком бусике, он предлагал какие-то советы, помощь, как куда добраться.
Татьяна Ретивова
Иван Толстой: Как румынские власти относятся ко всей этой ситуации с беженцами?
Татьяна Ретивова: Я только сужу по тому, что я вижу по телевидению, но я же не знаю румынского.
Естественно, поддерживают Украину. Но есть очень много волнения именно оттого, что Румыния близка к Украине границами своими.
Я живу на квартире одних знакомых. Меня приютила семья. Их дочка – профессор в Канаде, меня приняли не как чужого человека.
Иван Толстой: Татьяна, что так называемые простые люди говорят вокруг о беженцах, как относятся к ним, помогают ли, или беженцы уже надоели, как очень часто читаешь об этом?
Татьяна Ретивова: Здесь пока еще достаточно открыто к ним относятся и дружелюбно. Мне всячески помогают. У меня одна пара обуви была, легкий плащ, мне предоставили одежду, сапоги…
Игорь Померанцев: У вас американский паспорт, вы – американка. В случае необходимости вы можете обратиться за помощью или советом в американское посольство?
Татьяна Ретивова: Вряд ли. В принципе, я могу уехать, куда хочу, со своим паспортом. Я все-таки хочу находиться поближе, я не хочу лететь в Америку, мне тоже предлагают там пожить.
Но для меня сейчас важно не просто где-то жить, а быть поближе к Киеву и иметь возможность вернуться. Я нахожусь в таком месте, откуда меня могут вывезти легко.
Игорь Померанцев: Вы родились в Америке в семье русских эмигрантов. Кажется, вы продолжаете семейную традицию, в том смысле, что вы переехали из Америки в Киев, в Украину, теперь вы, можно сказать, беженка, то, что по-русски называется «перекати поле», а по-английски «роллинг стоун».
Семья Ретивовых. Слева направо: Татьяна Ретивова (дочь), Татьяна Ретивова (мать) и два Алексея Ретивова – отец и сын. Вашингтон, 1964 год
Татьяна Ретивова: Да. У родителей тоже возникло такое ощущение оптимизма с перестройкой, все начали ездить активно в Россию, в Украину. Потом в связи с тем, что я жила и работала в Украине, ко мне переехали родители, отец мой, хотя он был обычным эмигрантским имперцем. Пожив в Украине, он как-то понял кое-что. Мы даже застали вместе в 2006 году уже наметки на эти тенденции, особенно в церкви.
Потому что тогда появились всякие ужасные кассеты, диски с пропагандистскими фильмами, которые создавались такими, как Сурков, «Наши» и так далее, – это невероятная пропаганда.
Иван Толстой: А в целом, Татьяна, произошло ли у вас какое-то моральное, психологическое, историческое разочарование в том, что такое Россия? Переменили ли вы свой взгляд на нашу общую родину?
Татьяна Ретивова: Да, конечно. Я считаю, что они испоганили все самое сокровенное, в том числе религию. Когда я приехала в бывший Советский Союз в начале 90-х, я была настроена на возрождение православной церкви, а сейчас разочаровалась во всем.
Иван Толстой: Вас понимают ваши друзья, которые имеют схожую судьбу, друзья-эмигранты понимают ваше отношение к России?
Татьяна Ретивова: Почти никто, им наплевать.
Иван Толстой: То есть вы «белая ворона»?
Татьяна Ретивова: Да.
Иван Толстой: Они считают, что Россия права?
Татьяна Ретивова: Во всяком случае, у них до сих пор остались иллюзии или воспоминания, которые им дороги, об их поездках в Россию. Им наплевать, что могут взорвать храм Софийский, у них какие-то свои воспоминания, и их не волнует, что Лавру могут взорвать. Это больная тема, поэтому трудно говорить об этом.
Слушайте и подписывайтесь на нас в Apple Podcasts, Google Podcasts, Spotify, Яндекс.Музыка, YouTube и в других подкаст-приложениях. Оставляйте комментарии и делитесь с друзьями. «Гуманитарный коридор» – моментальные истории жизни.
Повседневная жизнь в Румынии – Путешествие по Европе через книги
На этой неделе мы расскажем о романе В. М. Каррена « С крыш », действие которого происходит в основном в восточноевропейской стране Румынии. Мы подумали, что вам будет интересно бросить беглый взгляд на повседневную жизнь в Румынии в качестве введения к книге.
Хотя действие книги происходит в 1990-х годах, сразу после падения коммунизма в Румынии, и с тех пор многое изменилось, то, что действительно румынское, все еще живет веками.
Город и деревня
Если бы вы сегодня отправились в Румынию и посетили разные города и регионы, вы бы заметили большую разницу между городской жизнью и жизнью в сельской местности. Румыния размером примерно с штат Орегон в США, так что это европейская страна среднего размера, в которой достаточно места для граждан (которые хотят) расселиться. В то время как Бухарест современный и глобально связан с остатками старого коммунистического режима. Небольшие города, отдаленные деревни и сельская местность, как правило, довольно традиционны с точки зрения архитектуры, транспорта и общественной жизни. Кажется, что время в этих краях остановилось. Вы определенно найдете больше традиционных и уникальных румынских достопримечательностей в сельской местности и более современную интернациональную атмосферу в больших городах, таких как Бухарест.
Жилье
Первое, что вы, вероятно, заметите по прибытии в Бухарест, это дома и общественные здания. Большинство горожан живут в больших многоквартирных домах, подобных тем, что изображены выше, многие из которых остались с коммунистической эпохи, закончившейся в 1989 году. Некоторые новые квартиры / квартиры строятся, но подавляющее большинство существующих были построены в 70-х и 80-х годов. Так обстоит дело в большинстве крупных городов.
Несколько богатых румын в Бухаресте живут в больших и красивых виллах, подобных тем, что находятся в Котроченах. Это «Беверли-Хиллз» Бухареста, расположенный недалеко от королевского дворца. В других городах также есть прекрасные образцы классических румынских вилл.
В сельской местности, а иногда и на окраинах крупных городов, таких как Бухарест, вы найдете отдельно стоящие дома с небольшим садом, многие из которых имеют уникальный румынский вид. Для домов в этих местах характерны арки, колоннады, широкие карнизы и крыши из жести или меди.
Работа и транспорт
Существует также большая разница между городской и сельской жизнью в отношении работы и транспорта. Крупные предприятия лучше размещаются в крупных городах, оставляя в сельской местности только малые предприятия, мастерские и фермы. Румыны в городах работают в широком спектре товаров и услуг, от банковского дела до розничной торговли и гостиничного бизнеса.
Вы найдете румын, спешащих на работу и с работы на большом количестве общественного транспорта: автобусы, трамваи (так называемые «трамваи») и поезда метро; а также поездки между городами на поезде.
Во время коммунистического режима лишь немногие румыны владели автомобилями, но в последние десятилетия автомобильный рынок в Румынии резко вырос, и теперь автомобили можно найти на каждой улице в больших городах. В крупных городах также легко поймать такси или Uber. Они недороги и просты в использовании, а Uber очень популярен как среди местных жителей, так и среди приезжих.
Типы транспортных средств и стиль вождения в сельской местности резко различаются между городами и сельской местностью. На дорогах часто можно встретить запряженные лошадьми повозки, стада незащищенных коз или крупного рогатого скота, а также людей, идущих или едущих по обочинам дорог. Это традиционные виды транспорта; это модернизация в больших городах, которая имела значение. Остерегайтесь быстрых и бесстрашных водителей! Это что-то вроде Дикого Запада на румынской проселочной дороге.
Еда
Традиционная румынская еда вкусна и в целом нравится посетителям, да и сами румыны любят еду своих предков. Их кухня в основном тяжелая, богатая мясом и похожа на немецкую кухню с большим использованием капусты, картофеля и колбас. Но румыны также действительно умеют великолепно использовать овощи в теплых блюдах и салатах, многие из которых напоминают турецкую кухню. Вспомните пюре из жареных баклажанов по-турецки, жареный перец, а также турецкий хлеб и крендели с солью и белые мягкие сыры.
Румыния в разное время входила в состав Австро-Венгерской и Османской (Турецкой) империй, и здешняя еда показывает свою историю.
Вы можете найти замечательные местные свежие продукты и другие деликатесы на одном из местных открытых рынков — они повсюду — или вы можете выбрать мега-супермаркет, подобный этому Kaufland (немецкая сеть, расположенная в основном в крупных городах) ниже чтобы найти все, что вы могли ожидать в глобальной сети супермаркетов.
В то время как многие румыны быстро пробуют международные кулинарные тенденции, их традиционные блюда, безусловно, никуда не делись. Вероятно, самое известное их блюдо — сармале 9.0004 (маринованные голубцы, фаршированные мясом и рисом), изображенные ниже, подаются с ложкой мамалыги (пюре из кукурузной муки, похожее на поленту).
Тому, кто спешит, нечего бояться. Фаст-фуд — это вещь здесь, и даже в маленьких деревнях обычно легко найти уличного продавца, торгующего ягодами, семечками, грибами прямо из леса или венгерскими лепешками.
Subway, Pizza Hut и McDonalds тоже здесь, конечно, в больших городах, а также многие другие мировые сети ресторанов. Эта румынская бургерная Springtime существует с 19 года.90-е. Весенние гамбургеры раньше состояли из котлеты из курицы или свинины с салатом из капусты, жареного яйца, картофеля фри (да, в бургере) и сладкого апельсинового венгерского кетчупа; но они также интернационализировались. Теперь они выглядят и на вкус как гамбургеры, которые можно найти в McDonald’s или Burger King. Я думаю, что многие румыны, особенно молодое поколение, любят фаст-фуд, но большинство предпочитает хорошо приготовленную традиционную еду дома.
Простой ломтик хлеба с вкусной традиционной овощной пастой (с баклажанами, сладким перцем и помидорами) под названием Zacusca, был на все Мне нужно для импровизированного обеда в съемной квартире.
Не забудьте десерт! Румынские кондитерские (кофетари) могут соперничать с любой пекарней в Париже или Вене!
Религия и традиции
Румыния, по западным меркам, очень религиозное место.
Православные церкви повсюду, и многие из них все еще используются. Множество традиций, сопровождающих традиционную православную веру, пронизывают повседневную жизнь румын во всех уголках страны.
Будь то крестины, крещение, бракосочетание или похороны, это всегда совершает священник со всеми необходимыми ритуалами. Церемониальные блюда, называемые «помана», готовятся через определенные промежутки времени после смерти родственника и приносятся к могиле с цветами. Многие другие приятные традиции переплетаются с общественной жизнью.
Праздники также требуют определенных блюд и обычаев, и здесь все делается в соответствии с традициями. Например, яйца вкрутую и баранину едят на Пасху, главный праздник в Румынии. Голубцы ( sarmale ) из свинины (иногда забитой в домашних условиях!) традиционна для Рождества, а домашние колбаски ( carnati ) из той же свинины едят с Новым годом.
Одежда
Традиционная румынская одежда красива, но не очень практична.
Хотя я думаю, что у большинства румын есть какая-то традиционная одежда, обычно она предназначена для фестивалей и танцев или просто хранится как семейная реликвия.
Вышитые крестьянские блузки и рубашки могут быть исключением. Летом они легкие и удобные, их часто носят женщины. В некоторых регионах, таких как Марамуреш, высоко ценится традиционная культура, и многие жители носят традиционную одежду, как и на протяжении веков.
Но в Бухаресте глобализация продолжается, принося всемирно известные бренды и международные тенденции. Кому-то хорошо, может быть, но уже не по-румынски!
Страна сильно изменилась с 1990-х годов, где происходит действие романа, но на самом деле только в больших городах. Разница в основном видна в коммерческих аспектах культуры. Теперь доступно больше товаров из других мест. Но остальная часть культуры, я бы сказал, остается в значительной степени нетронутой. Здесь до сих пор ценят свою уникальную историю, свои традиции, свою семью, свой язык, свою страну; по крайней мере те, кто остается.
Румыния представлена в этом захватывающем историческом триллере,
С Крыши, часть отмеченного наградами сериала: Обман Богатства .
Нажмите на обложку, чтобы прочитать отрывок.
Следуйте за нами!
Получите эту бесплатную книгу The Tales of a Fly-By-By-Night автора В. М. Каррена, когда подпишетесь на наш блог.
Электронная почта
Пожалуйста, подождите…
Спасибо за регистрацию!
Используйте эту ссылку, чтобы загрузить бесплатную копию Сказки о летучей ночи :
https://dl.bookfunnel.com/wh7scts3tv
Нравится:
Нравится Загрузка…
На что это похоже? [ПОЛНЫЙ ответ]
Поскольку многие люди, посещающие этот блог, заинтересованы в том, чтобы переехать в Румынию и пожить здесь, а не просто путешествовать какое-то время, я решил поделиться некоторыми мыслями о каково это жить в Румынии как иностранец .
Это, пожалуй, самое важное, что каждый должен принять во внимание перед переездом в страну: примут ли меня местные жители и помогут ли мне почувствовать себя желанным гостем, или они будут холодны, сочтут меня захватчиком и будут плохо со мной обращаться?
Для того, чтобы ответить на эти вопросы и помочь вам лучше понять, каково это будет жить в качестве эмигранта в Румынии, я буду использовать переговоры, которые я провел с разными людьми, которые переехали сюда, а также обширные исследования и мой личный опыт после долгого проживания в Румынии.
Является ли Румыния подходящим местом для проживания иностранца/эмигранта?
Да, Румыния — прекрасное место для жизни иностранца или эмигранта, поскольку здесь богатая культура, более низкая стоимость жизни, чем в остальной Европе, и здесь живут одни из самых дружелюбных людей, которых вы когда-либо встречали.
Добавьте к этому красивую природу, развитую инфраструктуру и вкусную традиционную еду, и у вас появятся веские причины считать Румынию хорошим местом для жизни.
Каково жить в Румынии в качестве эмигранта?
В конце концов, прежде чем углубляться в это, я должен сказать очень важную вещь: то, какой вы человек, имеет большое значение, как и везде в мире.
Даже в самых дружелюбных странах или с самыми дружелюбными людьми в мире, если вы считаете себя выше и ведете себя так, как будто мир принадлежит вам, и вы не уважаете других или плохо относитесь к ним, вы, конечно, не будете чувствовать себя желанными.
Хотя многие страны очень рады приветствовать иностранцев, очень немногие на самом деле просят их приехать и не обязаны делать все возможное, чтобы вы чувствовали себя хорошо (хотя большинство все же делают это).
Говорю об этом, вспоминая эпизод, свидетелем которого я был в Будапеште, в Макдональдсе: там какая-то огромная дама, носитель английского языка, загораживала вход в ресторан.
Она просто остановилась там, поставила рядом с собой огромный чемодан, занимающий 90% площади входа, и небрежно прихлебывала свою газировку, как будто это было единственное место, где она могла это сделать.
Венгерка попыталась войти и сумела протиснуться, при этом она сказала что-то по-венгерски.
Я не понимаю языка, но, судя по ее тону и языку тела, она вроде бы говорила другой даме, что блокирует вход, но спокойным тоном.
Вот тут-то и разгорелся ад: дама, преградившая дорогу, начала кричать, что с ней нельзя так обращаться, кричать на первую леди, чтобы она обращалась к ней по-английски, если ей есть что сказать, и проявляла к ней уважение.
Очевидно, это неправильно во всех смыслах! Никогда не будь таким человеком! Ни в одной стране это не приемлемо
Если ты так поступаешь, если ты такой человек, ты не должен ожидать, что другие будут относиться к тебе хорошо, потому что ты просто этого не заслуживаешь.
Если вы такой человек, вам следует прекратить читать прямо сейчас и знать, что жизнь в Румынии в качестве иностранца будет для вас плохим опытом. Но то же самое произойдет и в любой другой стране, к сожалению…
Теперь, когда я вытащил это из системы, давайте перейдем непосредственно к делу и посмотрим, какова жизнь в Румынии для иностранцев – на основе моего собственного опыта и исследований, а также на основе переговоров, которые у меня были с разными людьми, которые переехали сюда и провели здесь как минимум несколько месяцев (а некоторые и годы).
Как вы можете себе представить, ведя блог о Румынии, я контактировал со многими иностранцами, переехавшими сюда, например, с семьей, переехавшей в Брашов из США, или с бразильской семьей, переехавшей в Тимишоару, и это лишь некоторые из них. который на самом деле решил быть представленным в блоге.
Как и везде в мире, в жизни в Румынии есть и хорошие, и плохие стороны.
Вы, наверное, уже знаете о самых важных из них (например, о том, что это действительно дешевая страна), но я все равно пройдусь по всему, что я могу придумать — хорошее и плохое — и позволю вам решить, как жизнь в Румынии есть.
Румыны любят быть (и ЯВЛЯЮТСЯ) замечательными хозяевами
Традиционная еда в Румынии может быть не самой здоровой, но очень вкусной!
Если вы были в Румынии некоторое время, вы, вероятно, уже знаете, что румыны любят производить впечатление — даже на людей, которые им не нравятся.
Когда дело доходит до иностранцев, в большинстве случаев все становится еще важнее.
Румыны хотят, чтобы иностранцы чувствовали себя в их стране хорошо и уезжали с твердым впечатлением (независимо от того, переезжают люди туда навсегда или нет).
Румыны, как и большинство жителей Балкан, считаются прекрасными хозяевами. Обычно они делают все возможное, чтобы почувствовать, что вас приветствуют, и улучшить ваш опыт в Румынии.
Имейте в виду, что это может обернуться негативным моментом, в зависимости от посещаемых вами районов.
Многие люди, живущие в стране, до сих пор необразованны, а обслуживание клиентов — одно из худших в Европе — независимо от того, говорите вы о государственном или частном секторе.
А поскольку люди просто не обучены быть гостеприимными, их желание сделать вам приятно и приятно может превратиться в разочарование.
Но все это делается с добрыми намерениями, и, к счастью, за последние несколько лет ситуация значительно улучшилась, и теперь люди понимают, что их усилия, направленные на то, чтобы вы чувствовали себя желанными, для некоторых могут быть непосильными.
Если вы приехали, например, в деревню, там вас заставят пить палинку или туйку (местный самогон), попробовать местную кухню, которую вы, возможно, не захотите, и, возможно, вытащат вас из-за стола, чтобы станцевать Хора, традиционный танец. Это все хорошее развлечение для большинства, но не для всех!
Так что, если вы больше интроверт и любите уединение, вам это может не понравиться. Но все это идет от сердца, от людей с желанием сделать так, чтобы тебе стало лучше, от людей, которые просто не могут представить, что другие могут не захотеть сделать то или иное. Так что просто постарайтесь принять это и позволить себе плыть по течению.
Это становится менее очевидным в больших городах, где люди, как правило, хотят произвести впечатление и помочь вам чувствовать себя как можно лучше, не насильно кормя вас и не переходя черту.
Румыны любят иностранцев
Поскольку Румыния по-прежнему очень бедная страна – одна из самых бедных в Европейском Союзе – и многие местные жители прожили большую часть своей жизни при коммунистическом режиме, от тех времена, которые сопровождаются как хорошими, так и плохими последствиями.
Одним из хороших моментов является тот факт, что румыны моментально считают всех иностранцев богатыми и во многих случаях чувствуют себя ниже их – и это сопровождается еще большим желанием угодить.
Неважно, богат ты или нет, на тебя всегда будут смотреть как на «того богатого иностранца».
К счастью, молодое поколение более непредубежденно и немного лучше путешествует, поэтому все меняется, но, поскольку в Румынии нет большого сообщества экспатов, большинство иностранцев по-прежнему считаются довольно экзотическими.
Вот некоторые из причин, по которым румыны действительно любят иностранцев!
Это также означает, что в определенных ситуациях, поскольку они автоматически считают вас богатым, они попытаются получить от вас больше денег (например, при продаже чего-либо), и у вас всегда есть шанс наткнуться на того румына, у которого есть отличная идея. для бизнеса, но денег на его запуск не хватает…
Румыны всегда стремятся заработать больше денег (и произвести впечатление)
Хотя в последнее время все немного изменилось, и все больше людей зарабатывают намного больше, чем раньше, Румыния в целом по-прежнему остается очень бедной страной с большим количеством людей.
живут на сумму ниже минимальной заработной платы в стране.
Даже те, кто имеет более высокооплачиваемую работу, все еще не могут свести концы с концами, так как зарплаты остаются позади из-за растущей стоимости жизни. Но в целом сейчас все гораздо лучше, чем несколько лет назад.
Поскольку румыны обычно хотят произвести впечатление, они всегда спешат заработать больше денег и жить лучше.
Это может быть положительным моментом, но также имеет и отрицательные стороны, а это означает, что румыны обычно расстроены, сварливы, напряжены и улыбаются реже, чем другие люди.
Вместо того, чтобы радоваться жизни и сохранять позитивный настрой, многие настроены пессимистично и всегда видят пустую половину стакана.
Гонка за зарабатыванием денег – несмотря ни на что – также заставляет некоторых терять часть своей человечности и всегда быть ожесточенными, например, никогда не принимая или не понимая жеста доброй воли.
Обычно они предпочитают тратить все свои деньги на дорогие автомобили, телефоны и потребительские товары только для того, чтобы произвести впечатление на других, что приводит к еще большему стрессу для них.
Некоторые люди дошли до того, что купили дорогие автомобили (например, BMW или Mercedes), просто чтобы оставить их на улице, потому что они не могли позволить себе заправить бак…
В результате румыны не всегда блестящие и отличная компания . Но это снова меняется в молодом поколении, так что все будет только лучше.
Но если вы ожидаете найти спокойную страну с людьми, небрежно прогуливающимися и не торопящимися, чтобы насладиться природой … вы будете немного разочарованы!
Стоимость жизни по-прежнему низкая
Несмотря на то, что за последние несколько лет цены немного выросли, и нет никаких признаков того, что это остановится, стоимость жизни в Румынии остается одной из самых низких в Европе.
Это очень хорошая новость для иностранцев, которые приезжают сюда, не завися от местных рабочих мест, где зарплаты низкие, как и стоимость жизни.
Однако, даже если вы приедете работать в страну, вы все равно сможете найти хорошо оплачиваемую работу, зарабатывая намного больше, чем средний румын.
Как правило, для одинокого человека, если у вас есть 1000 евро в месяц (или больше), вы все равно можете жить очень достойно, включая арендную плату и все расходы. 1500 евро на человека и 2000 евро на семью, вероятно, тоже были бы в «очень безопасной» зоне.
Быть геем в Румынии
Недавно я написал об этом статью, и пришел к выводу, что, хотя все меняется относительно быстро, принадлежность к ЛГБТК-сообществу не является преимуществом, если вы живете в Румынии.
Быть открытым геем может быть сопряжено с некоторыми неудобствами и взглядами со стороны некоторых людей, но в целом вы будете в безопасности и по-прежнему сможете окружить себя множеством замечательных людей, гетеросексуальных или нет.
Но, к сожалению, многие люди (особенно в небольших городах и сельской местности) все еще не очень открыты.
А как насчет других рас?
Печальная правда заключается в том, что в Румынии не на все гонки смотрят одинаково. Чем меньше город и чем меньше туристов, тем больше взглядов вы должны ожидать, как некавказец.
Однако я бы не сказал, что здесь идет речь о расизме, а просто о том, что люди, живущие в Румынии (особенно в городах или деревнях), не привыкли к этому этническому разнообразию, и в этой стране все еще могут жить люди, которые только кавказцев за всю свою жизнь видели.
Таким образом, взгляды, которые вы можете получить (будьте готовы получить их, поскольку румыны не стесняются глазеть!) в основном исходят из любопытства, а не из расизма.
Заключение
В общем, несмотря на то, что румыны, как правило, очень открыты для новых знакомств со всех уголков мира, вам все равно придется внести некоторые коррективы, чтобы наслаждаться жизнью в стране.
Хотя я бы не назвал это «культурным шоком», определенно будут некоторые различия в менталитете и образе жизни румын.
Он не лучше и не хуже, чем в других местах, но он определенно отличается, и чем дальше от Румынии, где вы привыкли жить, тем больше отличий вы заметите.
Таким образом, люди, приезжающие из соседних стран, таких как Сербия, Болгария, Венгрия и т.
Leave a Reply