Лишение дееспособности психически больных заявление образец: Заявление о признании недееспособным гражданина: скачать образец

Интернат для бесправных: почему в «психушках» сидят дееспособные граждане

https://ria.ru/20201026/internat-1581240513.html

Интернат для бесправных: почему в «психушках» сидят дееспособные граждане

Интернат для бесправных: почему в «психушках» сидят дееспособные граждане — РИА Новости, 26.10.2020

Интернат для бесправных: почему в «психушках» сидят дееспособные граждане

Каждый пятый россиянин, находящийся в психоневрологическом интернате (ПНИ), на самом деле дееспособен и может жить среди психически здоровых людей. К таким… РИА Новости, 26.10.2020

2020-10-26T08:00

2020-10-26T08:00

2020-10-26T16:00

общество

здоровье — общество

пни

россия

/html/head/meta[@name=’og:title’]/@content

/html/head/meta[@name=’og:description’]/@content

https://cdnn21.img.ria.ru/images/07e4/0a/17/1581231583_0:370:960:910_1920x0_80_0_0_13561c55993073eab32023d8acef7e5d.jpg

МОСКВА, 26 окт — РИА Новости, Саша Чернякова. Каждый пятый россиянин, находящийся в психоневрологическом интернате (ПНИ), на самом деле дееспособен и может жить среди психически здоровых людей. К таким выводам пришли специалисты Института Сербского после масштабной проверки медучреждений для пациентов с ментальными расстройствами. Корреспондент РИА Новости посетила несколько таких интернатов и выяснила, что покинуть их удается единицам. Даже если диагноз признают ошибочным, процедура восстановления в правах растянется на годы. Во внутреннем дворе московского ПНИ № 12 немноголюдно. В четыре часа дня у обитателей интерната прогулка, но в последние месяцы из-за коронавируса желающих подышать свежим воздухом мало. Тридцатилетний Николай Шипилов приходит сюда каждый день. Он полностью восстановил дееспособность и теперь может гулять в любое время без присмотра персонала. Иногда играет в мяч с соседом Стасом, также вернувшимся к дееспособной жизни. Николай и Стас — единственные в интернате, кому это удалось. Гуляя, Шипилов общается по телефону с друзьями и своей девушкой, с которой познакомился в соцсетях в прошлом году, «наслаждается отсутствием стен и ушей вокруг» и планирует будущее — за пределами интерната. Все происходит «на автомате»Как оказался в психиатрической больнице, а потом и в психоневрологическом интернате, Николай вспоминает с трудом. Когда ему было 15, убили его мать. «Начались проблемы со сном». Через два года молодой человек поступил в МГУ, но связался с компанией, в которой употребляли алкоголь и наркотики. После одной из таких вечеринок 21-летнего Шипилова отправили в психиатрическую больницу.»Мы гуляли три дня, а потом у меня случилась белая горячка. Не помню, как я себя вел и что делал, но очнулся уже в больнице», — рассказывает он корреспонденту РИА Новости. По его словам, бригаду врачей и полицию вызвали соседи. Квартиру вскрыли, ремонт, который он там делал, приняли за погром, и увезли в больницу. Поставили диагноз «параноидальная шизофрения» и лишили дееспособности.Это стандартная юридическая процедура. Заявление в суд подает либо заинтересованное в судьбе человека лицо, либо психиатрическая больница. Назначают судебно-медицинскую экспертизу — психиатры проверяют, насколько человек понимает, что делает, и контролирует себя. Если иск поступает от психбольницы, его обычно удовлетворяют. Шансы уйти домой после этого невелики, считает учредитель благотворительного фонда помощи пациентам с психическими расстройствами «Просто люди» Марина Рис. Больница не просто выступает истцом по делу, но и проводит экспертизу, на которую опирается суд, поясняет она в беседе с РИА Новости. Решения по таким искам выносят за 10-15 минут. Все происходит на автомате, формально, а ведь речь идет о судьбе человека и ограничении его свободы.»Два с половиной года я путешествовал по больницам: то в область, то обратно в Москву. Я постоянно находился под сильнодействующими препаратами, а на вопрос, когда меня выпустят, получал разные ответы: с Нового года или в такой-то праздник. Но ничего не происходило. В июле 2014-го меня наконец отвезли в мой первый психоневрологический интернат. Там я сразу же начал бороться за восстановление дееспособности», — говорит Шипилов.»Врачи — не враги» Сегодня в России 531 психоневрологический интернат, где находится более 152 тысяч человек. Две трети не имеют права покидать стены медучреждения, распоряжаться имуществом, им нельзя голосовать, вступать в брак, открывать счет в банке. Лишенные дееспособности юридически приравниваются к детям до 14 лет и не могут принимать важных решений без ведома опекуна. Справедливо ли это? Масштабная проверка всех российских ПНИ, проведенная в 2019 году, показала, что многие содержащиеся там люди лишены гражданских прав необоснованно. Так, по данным Института имени Сербского, почти каждый пятый россиянин, находящийся сейчас в психоневрологическом интернате, на самом деле дееспособен или частично дееспособен. Однако выйти оттуда удается немногим. «Врачи говорят, что в нашем интернате я — первый за последние 60 лет, кому вернули дееспособность. Занимался этим с 2015-го», — уточняет Шипилов. В 2017-м ему вернули ограниченную дееспособность — назначили попечителя, с чьего разрешения он вновь смог распоряжаться своими доходами, пенсией и имуществом. Но на этом Шипилов не остановился — уверенности придали доверительные беседы с лечащим врачом. «В какой-то момент я осознал, что врачи — не враги и многие из них хотят помочь, — признается Шипилов. — В ПНИ № 12 я много общался с лечащим врачом по поводу восстановления полной дееспособности. Он терпеливо объяснял, как не поддаться на провокации и сохранить спокойствие во время экспертизы, показать, что я готов быть обычным членом общества. Мне это очень помогло». По словам Марины Рис, для положительного заключения экспертов больному надо очень хорошо знать собственную биографию: когда заболел, как попал в ПНИ, чем занимался до интерната, как видит себя в обществе, какие планы на будущее. «Но при этом человек должен признавать, что болен, критически относиться к себе и быть готовым к тому, что в дальнейшем ему понадобятся терапия и наблюдение у врача», — добавляет Рис. Этот нюанс Шипилов также проработал с врачом. «Я прямо спросил, тяжело ли я болен, — вспоминает он. — Доктор ответил, что вне обострений я совершенно нормальный. Мне важно было это услышать. Я готов принимать лекарства и следить за своим состоянием, чтобы так все оставалось и дальше. На экспертизе я вел себя спокойно». Полную дееспособность Шипилову вернули только в конце 2019-го. Причем он сам до конца не понимает, почему добился успеха, а многие другие пациенты ПНИ — нет. Возможно, дело в том, что за девять лет в системе Шипилов не сдался: переводился в разные ПНИ, когда условия где-то казались неподходящими, привлекал внимание к своей ситуации через родственников и соцсети, общался с врачами и прислушивался к их советам, работал над собой. «Не было ни секунды, чтобы я не хотел отсюда выйти» Пока Николай Шипилов все еще в интернате — решает вопрос с жильем. Он планирует снять комнату, а потом подать документы для получения собственной квартиры. Благодаря соцсетям Шипилов уже нашел работу в сфере IT — все эти годы в ПНИ он самостоятельно изучал программирование и веб-разработку, когда имел доступ к технике и интернету. «Я хочу создать семью со своей девушкой Анастасией, — говорит Николай. — Еще в планах — открыть бизнес вместе с художником, жителем ПНИ № 12 Алексеем Тарпинским». Тарпинскому 43, он в интернате шесть лет. Заявление на него написала родная мать: она устала от того, что сын часто выпивал, сидел без работы.Диагноз «шизотипическое расстройство» ему поставили давно, но обострения случались, по его словам, только из-за алкоголя.Последние три года он активно пытается восстановить дееспособность. Как и многих других в интернате, его вдохновил пример Шипилова, который теперь активно консультирует соседей по ПНИ, помогает им подготовиться к экспертизе. Однако все попытки Тарпинского пока неудачны.»В интернате я веду активный образ жизни. Занимаюсь спортом, участвую в соревнованиях — выиграл уже 60 медалей. Помогаю настраивать технику, — рассказывает РИА Новости Алексей. — Комиссия все это записывает, но потом говорит, что по состоянию здоровья я не могу считаться дееспособным. Получается нестыковка: врачи в интернате уверены, что мое состояние улучшилось и я могу жить обычной жизнью, а комиссия это отрицает. Но я не сдаюсь и вскоре попытаюсь снова. Не было ни секунды, чтобы я не хотел отсюда выйти». Плохой диагноз Утро 54-летнего москвича Игоря Комкова начинается с зарядки и обливаний холодной водой. Потом он завтракает и отправляется на работу в мастерскую. Вечером подолгу гуляет с собакой, а перед сном лакомится мороженым — это любимое вечернее занятие Игоря и его соседей по «квартире сопровождаемого проживания», где за людьми с ментальной инвалидностью присматривает волонтер. В интернате он оказался в 2015 году, когда решил получить инвалидность из-за диагноза «умственная отсталость». Лег на обследование в психиатрическую больницу, где принял феназепам по совету знакомых, «чтобы побалдеть». После этого супруга написала заявление на лишение дееспособности: решила, что это была попытка суицида.В беседе с корреспондентом РИА Новости Комков признает, что всегда немного отставал от сверстников в развитии, порой злоупотреблял алкоголем, но ни он сам, ни окружающие ни разу не сталкивались с проявлениями диагноза, который ему поставили после 15-минутной экспертизы в психиатрической больнице, — «параноидальной шизофренией». Жизнь Комкова изменилась около года назад, когда на него обратили внимание в НКО. Благотворительный фонд «Творческое объединение «Круг» предложил ему работу в инклюзивной мастерской, а когда объявили карантин, волонтеры помогли Игорю и его соседу по интернату Александру на время перебраться из ПНИ в квартиру сопровождаемого проживания. Юридическими проблемами Комкова занимается фонд «Просто люди». Там уверены, что ему неправильно поставили диагноз. «На наш взгляд, у него нет вообще никаких симптомов параноидальной шизофрении, — говорит Марина Рис. — Как адвокат я присутствовала при освидетельствовании Комкова частным психиатром. Он пришел к выводу, что шизофрении нет, но есть некоторая задержка в развитии. При этом врач задавал типичные вопросы: «Когда вы идете по улице, не кажется ли вам, что люди сильно обращают на вас внимание?» Это один из тестов на параноидальную шизофрению. Игорь ответил утвердительно. Я спросила, что он имел в виду. И он объяснил, что просто выглядит необычно и на него действительно иногда смотрят. Но врачи в системе такие уточняющие вопросы задают редко — просто ставят галочку». Сейчас эксперты фонда «Просто люди» пытаются добиться пересмотра истории болезни Комкова и изменить тяжелый диагноз «параноидальная шизофрения» на «умственную отсталость». Марина Рис уверена: как только это случится, Комков сможет хотя бы частично восстановить права. Тогда он останется жить в тех условиях, к которым уже привык.В фонде разработали программу «Дееспособность — в действии», чтобы побудить обитателей ПНИ к активности, научить взаимодействовать с обществом и жить самостоятельно после интерната. Кроме того, оказывают юридическую помощь в восстановлении дееспособности. Еще одна программа направлена на поддержку людей с психическими расстройствами за пределами ПНИ. Помочь фонду и обитателям ПНИ можно здесь.»Я очень не хочу обратно в интернат. Мечтаю и дальше жить вот так, в этой квартире, — признается Комков. — К жене вернуться уже не смогу. Я долго пытался наладить отношения, но тщетно. Недавно купил ей в подарок дорогой телефон, но, как только она узнала, что я не в интернате, бросила трубку и вызвала проверку на наш адрес. Чувства окончательно ушли». Некорректный диагноз, отмечают эксперты, — большая проблема. По словам главного внештатного психиатра Минздрава России Зураба Кекелидзе, в интернатах таких половина. Жизнь после интернатаМежду тем пересмотр диагноза и восстановление дееспособности не всегда сразу решают проблемы пациентов ПНИ, а иногда и создают новые. Чем дольше человек находится в системе, тем сложнее ему адаптироваться к жизни за ее пределами. «Вернули мы дееспособность, а дальше надо интегрироваться в общество, — говорит Рис. — Но как? Дружеские и семейные контакты часто уже разрушены, социальные навыки тоже». По данным Института Сербского, 60 процентов всех проживающих в психоневрологических интернатах не могут обслуживать себя сами: ходить в магазин, стирать, готовить. Многие не умеют читать, считать, писать и расплачиваться за покупки, потому что не знают, как пользоваться деньгами. При этом почти 40 процентов способны к труду. Зураб Кекелидзе полагает, что для таких людей нужно разработать индивидуальные программы реабилитации, с лечебно-трудовыми мастерскими, где ими будут заниматься психиатры и специалисты по социальной работе. Реформирование системы ПНИ уже идет, но на перемены нужно время. Пока обитатели интернатов могут рассчитывать только на себя и помощь НКО.

https://ria.ru/20190922/1558960998.html

https://ria.ru/20200908/psikhdispanser-1576911381.html

https://ria.ru/20200113/1563364003.html

https://ria.ru/20200709/1574107249.html

https://ria.ru/20200219/1564960697.html

россия

РИА Новости

1

5

4.7

96

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

2020

РИА Новости

1

5

4.7

96

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

Новости

ru-RU

https://ria.ru/docs/about/copyright.html

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/

РИА Новости

1

5

4.7

96

internet-group@rian. ru

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

1920

1080

true

1920

1440

true

https://cdnn21.img.ria.ru/images/07e4/0a/17/1581231583_0:280:960:1000_1920x0_80_0_0_ed0e5816504e39154aec96f5ba8bf053.jpg

1920

1920

true

РИА Новости

1

5

4.7

96

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

РИА Новости

1

5

4.7

96

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

общество, здоровье — общество, пни, россия

Общество, Здоровье — Общество, ПНИ, Россия

МОСКВА, 26 окт — РИА Новости, Саша Чернякова. Каждый пятый россиянин, находящийся в психоневрологическом интернате (ПНИ), на самом деле дееспособен и может жить среди психически здоровых людей. К таким выводам пришли специалисты Института Сербского после масштабной проверки медучреждений для пациентов с ментальными расстройствами. Корреспондент РИА Новости посетила несколько таких интернатов и выяснила, что покинуть их удается единицам. Даже если диагноз признают ошибочным, процедура восстановления в правах растянется на годы.

Во внутреннем дворе московского ПНИ № 12 немноголюдно. В четыре часа дня у обитателей интерната прогулка, но в последние месяцы из-за коронавируса желающих подышать свежим воздухом мало. Тридцатилетний Николай Шипилов приходит сюда каждый день. Он полностью восстановил дееспособность и теперь может гулять в любое время без присмотра персонала. Иногда играет в мяч с соседом Стасом, также вернувшимся к дееспособной жизни. Николай и Стас — единственные в интернате, кому это удалось.

Гуляя, Шипилов общается по телефону с друзьями и своей девушкой, с которой познакомился в соцсетях в прошлом году, «наслаждается отсутствием стен и ушей вокруг» и планирует будущее — за пределами интерната.

Все происходит «на автомате»

Как оказался в психиатрической больнице, а потом и в психоневрологическом интернате, Николай вспоминает с трудом. Когда ему было 15, убили его мать. «Начались проблемы со сном». Через два года молодой человек поступил в МГУ, но связался с компанией, в которой употребляли алкоголь и наркотики. После одной из таких вечеринок 21-летнего Шипилова отправили в психиатрическую больницу.

«Мы гуляли три дня, а потом у меня случилась белая горячка. Не помню, как я себя вел и что делал, но очнулся уже в больнице», — рассказывает он корреспонденту РИА Новости.

По его словам, бригаду врачей и полицию вызвали соседи. Квартиру вскрыли, ремонт, который он там делал, приняли за погром, и увезли в больницу. Поставили диагноз «параноидальная шизофрения» и лишили дееспособности.

© Фото : Николай ШипиловНиколай Шипилов

© Фото : Николай Шипилов

Николай Шипилов

Это стандартная юридическая процедура. Заявление в суд подает либо заинтересованное в судьбе человека лицо, либо психиатрическая больница. Назначают судебно-медицинскую экспертизу — психиатры проверяют, насколько человек понимает, что делает, и контролирует себя.

Если иск поступает от психбольницы, его обычно удовлетворяют.

Шансы уйти домой после этого невелики, считает учредитель благотворительного фонда помощи пациентам с психическими расстройствами «Просто люди» Марина Рис.

Больница не просто выступает истцом по делу, но и проводит экспертизу, на которую опирается суд, поясняет она в беседе с РИА Новости. Решения по таким искам выносят за 10-15 минут. Все происходит на автомате, формально, а ведь речь идет о судьбе человека и ограничении его свободы.

«Два с половиной года я путешествовал по больницам: то в область, то обратно в Москву. Я постоянно находился под сильнодействующими препаратами, а на вопрос, когда меня выпустят, получал разные ответы: с Нового года или в такой-то праздник. Но ничего не происходило. В июле 2014-го меня наконец отвезли в мой первый психоневрологический интернат. Там я сразу же начал бороться за восстановление дееспособности», — говорит Шипилов.

«Врачи — не враги»

Сегодня в России 531 психоневрологический интернат, где находится более 152 тысяч человек. Две трети не имеют права покидать стены медучреждения, распоряжаться имуществом, им нельзя голосовать, вступать в брак, открывать счет в банке. Лишенные дееспособности юридически приравниваются к детям до 14 лет и не могут принимать важных решений без ведома опекуна.

Справедливо ли это? Масштабная проверка всех российских ПНИ, проведенная в 2019 году, показала, что многие содержащиеся там люди лишены гражданских прав необоснованно. Так, по данным Института имени Сербского, почти каждый пятый россиянин, находящийся сейчас в психоневрологическом интернате, на самом деле дееспособен или частично дееспособен. Однако выйти оттуда удается немногим.

«Врачи говорят, что в нашем интернате я — первый за последние 60 лет, кому вернули дееспособность. Занимался этим с 2015-го», — уточняет Шипилов.

© Фото : Николай ШипиловНиколай Шипилов

© Фото : Николай Шипилов

Николай Шипилов

В 2017-м ему вернули ограниченную дееспособность — назначили попечителя, с чьего разрешения он вновь смог распоряжаться своими доходами, пенсией и имуществом. Но на этом Шипилов не остановился — уверенности придали доверительные беседы с лечащим врачом.

«В какой-то момент я осознал, что врачи — не враги и многие из них хотят помочь, — признается Шипилов. — В ПНИ № 12 я много общался с лечащим врачом по поводу восстановления полной дееспособности. Он терпеливо объяснял, как не поддаться на провокации и сохранить спокойствие во время экспертизы, показать, что я готов быть обычным членом общества. Мне это очень помогло».

По словам Марины Рис, для положительного заключения экспертов больному надо очень хорошо знать собственную биографию: когда заболел, как попал в ПНИ, чем занимался до интерната, как видит себя в обществе, какие планы на будущее.

«Но при этом человек должен признавать, что болен, критически относиться к себе и быть готовым к тому, что в дальнейшем ему понадобятся терапия и наблюдение у врача», — добавляет Рис.

Этот нюанс Шипилов также проработал с врачом.

© Фото : Николай ШипиловНиколай Шипилов

© Фото : Николай Шипилов

Николай Шипилов

«Я прямо спросил, тяжело ли я болен, — вспоминает он. — Доктор ответил, что вне обострений я совершенно нормальный. Мне важно было это услышать. Я готов принимать лекарства и следить за своим состоянием, чтобы так все оставалось и дальше. На экспертизе я вел себя спокойно».

Полную дееспособность Шипилову вернули только в конце 2019-го. Причем он сам до конца не понимает, почему добился успеха, а многие другие пациенты ПНИ — нет.

Возможно, дело в том, что за девять лет в системе Шипилов не сдался: переводился в разные ПНИ, когда условия где-то казались неподходящими, привлекал внимание к своей ситуации через родственников и соцсети, общался с врачами и прислушивался к их советам, работал над собой.

«Не было ни секунды, чтобы я не хотел отсюда выйти»

Пока Николай Шипилов все еще в интернате — решает вопрос с жильем.

Он планирует снять комнату, а потом подать документы для получения собственной квартиры. Благодаря соцсетям Шипилов уже нашел работу в сфере IT — все эти годы в ПНИ он самостоятельно изучал программирование и веб-разработку, когда имел доступ к технике и интернету.

© Фото : Николай ШипиловНиколай Шипилов и Алексей Тарпинский

© Фото : Николай Шипилов

Николай Шипилов и Алексей Тарпинский

«Я хочу создать семью со своей девушкой Анастасией, — говорит Николай. — Еще в планах — открыть бизнес вместе с художником, жителем ПНИ № 12 Алексеем Тарпинским».

Тарпинскому 43, он в интернате шесть лет. Заявление на него написала родная мать: она устала от того, что сын часто выпивал, сидел без работы.

Диагноз «шизотипическое расстройство» ему поставили давно, но обострения случались, по его словам, только из-за алкоголя.

Последние три года он активно пытается восстановить дееспособность. Как и многих других в интернате, его вдохновил пример Шипилова, который теперь активно консультирует соседей по ПНИ, помогает им подготовиться к экспертизе.

Однако все попытки Тарпинского пока неудачны.

«ПНИ его к Богу»: жизнь у озера без решеток и транквилизаторов

22 сентября 2019, 08:00

«В интернате я веду активный образ жизни. Занимаюсь спортом, участвую в соревнованиях — выиграл уже 60 медалей. Помогаю настраивать технику, — рассказывает РИА Новости Алексей. — Комиссия все это записывает, но потом говорит, что по состоянию здоровья я не могу считаться дееспособным. Получается нестыковка: врачи в интернате уверены, что мое состояние улучшилось и я могу жить обычной жизнью, а комиссия это отрицает. Но я не сдаюсь и вскоре попытаюсь снова. Не было ни секунды, чтобы я не хотел отсюда выйти».

Плохой диагноз

Утро 54-летнего москвича Игоря Комкова начинается с зарядки и обливаний холодной водой. Потом он завтракает и отправляется на работу в мастерскую. Вечером подолгу гуляет с собакой, а перед сном лакомится мороженым — это любимое вечернее занятие Игоря и его соседей по «квартире сопровождаемого проживания», где за людьми с ментальной инвалидностью присматривает волонтер.

В интернате он оказался в 2015 году, когда решил получить инвалидность из-за диагноза «умственная отсталость». Лег на обследование в психиатрическую больницу, где принял феназепам по совету знакомых, «чтобы побалдеть». После этого супруга написала заявление на лишение дееспособности: решила, что это была попытка суицида.

Принудительно помещенную в красноярский психдиспансер девочку отпустили

8 сентября 2020, 10:00

В беседе с корреспондентом РИА Новости Комков признает, что всегда немного отставал от сверстников в развитии, порой злоупотреблял алкоголем, но ни он сам, ни окружающие ни разу не сталкивались с проявлениями диагноза, который ему поставили после 15-минутной экспертизы в психиатрической больнице, — «параноидальной шизофренией».

Жизнь Комкова изменилась около года назад, когда на него обратили внимание в НКО. Благотворительный фонд «Творческое объединение «Круг» предложил ему работу в инклюзивной мастерской, а когда объявили карантин, волонтеры помогли Игорю и его соседу по интернату Александру на время перебраться из ПНИ в квартиру сопровождаемого проживания.

Юридическими проблемами Комкова занимается фонд «Просто люди». Там уверены, что ему неправильно поставили диагноз.

«На наш взгляд, у него нет вообще никаких симптомов параноидальной шизофрении, — говорит Марина Рис. — Как адвокат я присутствовала при освидетельствовании Комкова частным психиатром. Он пришел к выводу, что шизофрении нет, но есть некоторая задержка в развитии. При этом врач задавал типичные вопросы: «Когда вы идете по улице, не кажется ли вам, что люди сильно обращают на вас внимание?» Это один из тестов на параноидальную шизофрению. Игорь ответил утвердительно. Я спросила, что он имел в виду. И он объяснил, что просто выглядит необычно и на него действительно иногда смотрят. Но врачи в системе такие уточняющие вопросы задают редко — просто ставят галочку».

Правительство изучит необходимость строительства крупных психбольниц

13 января 2020, 14:00

Сейчас эксперты фонда «Просто люди» пытаются добиться пересмотра истории болезни Комкова и изменить тяжелый диагноз «параноидальная шизофрения» на «умственную отсталость». Марина Рис уверена: как только это случится, Комков сможет хотя бы частично восстановить права. Тогда он останется жить в тех условиях, к которым уже привык.

В фонде разработали программу «Дееспособность — в действии», чтобы побудить обитателей ПНИ к активности, научить взаимодействовать с обществом и жить самостоятельно после интерната. Кроме того, оказывают юридическую помощь в восстановлении дееспособности.

Еще одна программа направлена на поддержку людей с психическими расстройствами за пределами ПНИ. Помочь фонду и обитателям ПНИ можно здесь.

«Я очень не хочу обратно в интернат. Мечтаю и дальше жить вот так, в этой квартире, — признается Комков. — К жене вернуться уже не смогу. Я долго пытался наладить отношения, но тщетно. Недавно купил ей в подарок дорогой телефон, но, как только она узнала, что я не в интернате, бросила трубку и вызвала проверку на наш адрес. Чувства окончательно ушли».

Некорректный диагноз, отмечают эксперты, — большая проблема. По словам главного внештатного психиатра Минздрава России Зураба Кекелидзе, в интернатах таких половина.

В ОП оценили ситуацию с психоневрологическими интернатами

9 июля 2020, 12:52

Жизнь после интерната

Между тем пересмотр диагноза и восстановление дееспособности не всегда сразу решают проблемы пациентов ПНИ, а иногда и создают новые. Чем дольше человек находится в системе, тем сложнее ему адаптироваться к жизни за ее пределами.

«Вернули мы дееспособность, а дальше надо интегрироваться в общество, — говорит Рис. — Но как? Дружеские и семейные контакты часто уже разрушены, социальные навыки тоже».

По данным Института Сербского, 60 процентов всех проживающих в психоневрологических интернатах не могут обслуживать себя сами: ходить в магазин, стирать, готовить. Многие не умеют читать, считать, писать и расплачиваться за покупки, потому что не знают, как пользоваться деньгами. При этом почти 40 процентов способны к труду.

Зураб Кекелидзе полагает, что для таких людей нужно разработать индивидуальные программы реабилитации, с лечебно-трудовыми мастерскими, где ими будут заниматься психиатры и специалисты по социальной работе.

Реформирование системы ПНИ уже идет, но на перемены нужно время. Пока обитатели интернатов могут рассчитывать только на себя и помощь НКО.

Эксперт оценил программы реабилитации инвалидов в ПНИ

19 февраля 2020, 12:37

«Я так хочу домой!» Лишать дееспособности стали в пять раз чаще

Настоящий станок по лишению дееспособности запущен в Москве в 2018 году. В одном только Нагатинском суде столицы число таких дел выросло в несколько раз. В 2016 году их было 177, в 2017-м – 179, а в 2018-м – сразу 669. За первые два месяца 2019 года там рассмотрено уже 164 дела по лишению дееспособности. Такими темпами, считают эксперты, к концу года их может быть около тысячи.

«Например, 7 декабря 2018 года судья Чубарова в один день вынесла решения о лишении граждан дееспособности по 24 делам; 14 декабря 2018 – по 22 делам; 21 декабря 2018 – по 25 делам, – констатирует президент Гражданской комиссии по правам человека Татьяна Мальчикова. – 30 января 2019-го в Нагатинском суде зарегистрировано 30 дел о лишении дееспособности. Все дела попали к одному судье. Как видно на судебном портале, номера этих дел идут подряд, то есть подают их одной стопкой к одному судье и регистрируют так же».

Эксперты считают, что эта судебная активность и есть результат реформы московской психиатрии.

«Тут все дни похожи один на другой»

Психоневрологические интернаты (ПНИ) создавались для того, чтобы обеспечить постоянный уход тем людям с психическими нарушениями, которые не могут заботиться о себе сами.

Елена была лишена дееспособности и помещена в ПНИ шесть лет назад. У нее – органическое поражение ЦНС, которое проявляется в том, что иногда у нее нарушается равновесие. Мы идем длинными коридорами отделения, Лена никуда не падает и помахивает книгой: «Раньше я не знала, как отсюда выбраться, но потом познакомилась с юристом, восстанавливаем дееспособность. Если что – и до ЕСПЧ дойдем», – говорит она.

Лена приводит еще двух женщин, Татьяну и Наташу. Татьяне тоже около 40, у нее печальное, какое-то потрясенное лицо и накрашенные ресницы. В ПНИ она с октября.

– Тут все дни похожи один на другой. Встала, умылась, завтрак… Библиотека есть, кинозал, можно поделки какие-то делать… Кем я работала раньше? Ой, и на заводе, и секретарем, и продавцом-консультантом. У меня квартира своя есть, муж гражданский…

В психиатрическую больницу Татьяна попадала несколько раз. Говорит: свекровь вызывала врачей. После последней госпитализации домой Татьяну уже не отпустили.

Судья стала говорить: «Вот, больная ничего не понимает… Мы вас лишаем дееспособности. Вы согласны?» Я говорю: «Нет!»

– На суд меня повезли из больницы. Дали спортивный костюм, поехали, говорят. Я поняла куда, только перед вывеской «Преображенский суд». Судья стала говорить: «Вот, больная ничего не понимает… Мы вас лишаем дееспособности. Вы согласны?» Я говорю: «Нет!» – «Ну тогда на экспертизу». Меня перевезли в другую больницу. Там врач со мной беседовал и в конце концов сказал: «Вы вообще не понимаете значения слова «дееспособность»!» И на втором суде меня быстро лишили… Потом в машине я узнала, что меня уже везут в интернат… Тут в комнате восемь человек. Личные вещи? Нет, все дома осталось. В интернате нам все выдают: щетку, пасту. Тумбочка есть. Холодильник на кухне. И шкаф для сыпучих продуктов на кухне.

Татьяна говорит, что ее муж против того, что ее поместили в ПНИ, но поделать ничего не может, потому что они не расписаны. «На суде я поняла, что в 30-дневный срок можно подать апелляцию, – говорит Татьяна. – Я ее написала, отдала врачу, он сказал, что передаст. И не передал, а теперь срок прошел».

Второй женщине, Наташе, около 30. В ПНИ она полгода. По ее словам, госпитализировали ее с диагнозом биполярное аффективное расстройство, но сейчас говорят. что у нее шизофрения, как у Татьяны.

– Меня лишили дееспособности прямо в больнице. Сначала была комиссия, но я это потом поняла. Потом приехали люди из суда. Минут пять все длилось. Я тоже сразу хотела написать апелляцию, но мне даже листа бумаги не дали, – вспоминает она.

Наташа говорит, что в основном в ПНИ все спят. Она тоже. Дома остался 10-летний сын. «Как вы думаете, еще можно что-то сделать? – Татьяна с умоляющим видом смотрит мне в глаза. – Я так хочу домой».

«Интернаты уже похожи на какие-то склады»

Процесс реформирования психиатрии – «деинституционализация» – начался уже давно во многих странах мира. Он означает сокращение сроков госпитализации и перевод пациентов на другие формы лечения: в реабилитационные центры и амбулаторно.

– Департамент здравоохранения Москвы тоже задумал реформу психиатрии, – говорит психолог Мария Сиснёва, координатор волонтерского движения «Волонтеры ПНИ». – Там тоже решили сокращать койко-места и длительность лечения. Но количество коек сократили драматическим образом: закрыли больницу №12, где было уникальное отделение неврозов, лечили пограничные состояния и посттравматические расстройства. Потом больницу №15 с отделением реабилитации переделали в психоневрологический интернат. Мне было интересно, что же они будут делать со сложными хроническими пациентами, которые часто госпитализируются? С ними же возиться надо, работать с семьей, подбирать лечение. Оказалось, что теперь, если человек часто лежит в больнице и не удерживается в ремиссии, его просто лишают дееспособности и отправляют в ПНИ.

Участники акции работников психиатрических больниц им. Ю. В. Каннабиха (ПКБ №12), №14 и 15, 2016 год

По данным на 1 января 2016 года, на территории России было 504 психоневрологических интерната, в которых проживало более 148,8 тысячи человек. Но к 1 января 2017 года число ПНИ выросло до 523. И проживало в них уже более 157,2 тысячи человек.

Мария говорит, что сложных пациентов просто сливают в интернаты, которые уже «похожи на какие-то склады».

– Подходят ко мне в одном ПНИ санитарки: «Пойдите новеньких посмотрите, они вообще нормальные». Приходят две – подкрашенные, уложенные, аккуратно одеты. Они ничем не отличаются от любой женщины вот здесь, – Мария показывает рукой на публику в кафе, где мы сидим. – Да, они часто госпитализировались, может быть, раз в год. Но иногда это происходит, потому что неправильно подобрана терапия, нет поддержки уставшими родственниками, человек ничем не занят и сидит дома: всё это может привести к обострению. Но если им что-то и нужно, так это помощь, а не изоляция!

Психолог Мария Сиснева

​Мы обсуждаем Наташу и Татьяну, которым не дали подать апелляцию.

– «Дееспособность – это способность лица своими действиями приобретать и осуществлять права и обязанности», – цитирует Мария юридическое определение. – И есть еще то, которое используется в судебно-психиатрической экспертизе: «Способность человека понимать значение своих действий и руководить ими». Если люди говорят об апелляциях, могут обосновать свою позицию, это что – «недееспособность»?!

Часто инициатором процесса является сама больница, а не родственники. И эту странную тенденцию заметили многие специалисты.

– С начала 2018 года к нам пошли однотипные обращения о том, что психиатрическая больница инициировала заявление о признании пациента недееспособным, – говорит юрист правового отдела Центра лечебной педагогики Павел Кантор. – Речь идет о больницах №1 и №4. Причем до нас дошла еще небольшая часть обращений, где были активные родственники. А если судить по сайтам судов, там десятки дел. Раньше такое было редкостью – это больницам было просто не нужно. Они полечили и отпустили, а дальше сами думайте. И мы столкнулись с тем, что в ряде случаев это было еще и избыточно – в отношении, как мы говорим, «высоких» пациентов. Кроме того, речь шла о людях семейных, о которых было кому позаботиться. Но этот процесс инициировался против желания родственников, им иногда даже ничего не говорили.

28-летняя Ольга уже три месяца находится в психиатрической больнице, и ее отец, Петр, практически не надеется ее оттуда забрать. У Ольги два иностранных языка, поступила в престижный вуз на бюджет. Заболела она во время учебы.

Я долго сопротивлялся, но после очередного побега меня привезли прямо в суд. Теперь уговаривают на ПНИ

– Лечение ей помогало, была хорошая ремиссия, – волнуясь, говорит Петр. – У нее был замечательный врач, он говорил, что вытащит ее, подбирал лекарства. Этот врач потом уволился. Оля продолжила учиться. Снова срыв, она начала уходить из дома. Врачи начали говорить о лишении дееспособности. Я долго сопротивлялся, но после очередного побега меня привезли прямо в суд. Теперь уговаривают на ПНИ, но я не знаю… До этого она работала, даже в финансово-аналитической компании. И тут интернат: это закрыто и… навсегда. Я спрашивал: «Смогу я забрать своего ребенка через месяц?» И все как-то крутили с ответом. И постепенно я понял: нет, не смогу! Когда я отдам ребенка в ПНИ, я передам туда и опеку над ним. Им будет принадлежать Олина жизнь. Я смогу только навещать ее. Но меня могут и не пустить: скажут, карантин или ее плохое состояние.

«В ПНИ никому не становится лучше»

Художница и психоактивистка Саша Старость говорит, что она сама могла бы оказаться в ПНИ, если бы не мама и не ее собственные знания. В ее карте в ПНД стоит диагноз «параноидная шизофрения».

Саша Старость

– Я пять раз лежала в больнице. И при моем анамнезе этого достаточно, чтобы поднять вопрос: дееспособна ли я. Регулярной работы у меня давно не было, только контрактная. Я работаю синхронным переводчиком на конференциях, но у меня почти пустая трудовая книжка. И доказать, что я не адаптирована и взрослой жизнью не живу, не так уж сложно.

В одном из московских ПНИ Саша ведет группу для тех, кто хочет вернуть себе дееспособность. В ней уже 10 человек.

– Конечно, в ПНИ я видела людей несохранных, с разными формами расстройства. Но когда я увидела эту группу, я совершенно осатанела. Потому что те, кто пришел, все были как я, – рассказывает она.

Саша ведет борьбу со своим заболеванием уже много лет, и она всё знает про галлюцинации, ремиссии, сложности с трудоустройством, нейролептики и обострения. Поэтому, говорит она, никакому психиатру не удастся ее закрыть в ПНИ «ради ее же блага».

Даже тюремное заключение ограничено по времени, если оно не пожизненное. И человека готовят к тому, что он освободится

– В моем ПНД мне поставили «параноидную шизофрению». Но частный врач сказал, что у меня шизо-аффективное расстройство. Это разные вещи, и это важно! Врач мне всё объясняет, рассказывает. У меня не было страха, что вот – мне что-то такое поставят. Наоборот, было облегчением узнать, что я больна, а не попала в страшный параллельный мир. Просто надо пить таблетки, я их пью… Система психоневрологических интернатов – это устаревшая система, которая никому не дает ничего хорошего. Даже тюремное заключение ограничено по времени, если оно не пожизненное. И человека готовят к тому, что он освободится. ПНИ – это бессрочная тотальная институция, которая нацелена не на то, чтобы человека реабилитировать и выпустить, а на то, чтобы его изолировать. Там нет различия между уровнем функционала людей. Если меня взять и посадить в комнату с пятью людьми с какими-то серьезными нарушениями, лишить возможности выходить в интернет, общаться с людьми моего уровня и что-то делать, то через 10 лет у меня начнется вторичная интеллектуальная задержка.

Я не вижу никаких причин, почему надо держать людей в изоляции

Плюс нейролептики, которые являются депрессантами, сильно «глушат» твое состояние и вызывают нейролептический синдром, который очень похож на потерю когнитивных функций. Поэтому люди, которые 30 лет на нейролептиках, очень толстые, медлительные, безэмоциональные, как бы плоские. И это не потому, что они психически больны, а потому что – тяжелые нейролептики. Там никому не становится лучше. Я не вижу никаких причин, почему надо держать людей в изоляции. Это приведет только к их регрессу. Конечно, люди нездоровы, я тоже не здорова, но это не означает, что я могу жить только запертой в помещении.

И в ПНИ совершенно очевидно есть проблема гипердиагностики. С биполярным расстройством невозможно человека лишить дееспособности. И с клинической депрессией невозможно. Именно поэтому в ПНИ множество «шизофреников»: с ней лишить дееспособности легко, вот её всем и ставят. И у меня, кстати, возникает вопрос: а врач держит в голове, что человеку поставили шизофрению, но на самом деле это – биполярное расстройство? Если нет, это вдвойне преступление: держать человека в изоляции и лечить от другого заболевания.

– А как решили проблему на Западе?

– Везде очень по-разному. Во многих западных странах создана система реабилитационных учреждений открытого типа. И там людей готовят к тому уровню функционала, на который они максимально способны. Если это сохранный человек, его готовят к тому, чтобы он через полгода вышел и жил самостоятельно. Если это аутичный человек, который не сможет жить один, его готовят к проживанию в квартире с сопровождением. Кому-то прежде нужен психотерапевт и разнообразные реабилитационные программы. Но чтобы так сделать у нас, надо перелопатить всю систему…

Согласованная кампания

– Поддержки семей нет, реабилитационных центров нет, центры дневного пребывания в Москве можно пересчитать по пальцам, – говорит Мария Сиснёва. – Сложным больным, с которыми надо возиться, прямая дорога в ПНИ. А там – нейролептики и забор. И я все больше встречаю там таких Оль, Наташ, Маратов. Уже сами директора ПНИ говорят: «Это не наши клиенты…»

Работа отделения дневного пребывания

Кстати, психиатры тоже не понимают, что происходит.

Одной из задач работы психиатров является сведение к минимуму случаев признания пациентов недееспособными

– Ведущие российские учреждения психиатрии и, в первую очередь, институт им. Сербского, оказывают максимально возможную социальную поддержку пациентам с психическими расстройствами, включая защиту их интересов в судах. Одной из задач работы психиатров является сведение к минимуму случаев признания пациентов недееспособными, – говорит профессор кафедры психиатрии и наркологии МГМУ им. Сеченова Юрий Сиволап. – При необходимости используется более щадящая форма частичной недееспособности с сохранением многих прав личности. И если описанные в статье события соответствуют действительности, то это – чудовищная ошибка судебной системы, которая должна быть исправлена при участии психиатрической службы.

Но, скорее всего, это не судебная ошибка.

– Тут, на наш взгляд, допускается множество нарушений, – говорит Павел Кантор. – Людям перед лишением дееспособности не разъясняют их права, не дают доступа к документам, после суда часто обманом отправляют в ПНИ, родственникам отказывают в участии в деле. Больница №1 сама инициирует дело и сама же проводит экспертизу. И вот это всё – много похожих дел, нарушения, нежелание допускать к судам посторонних – говорит о том, что идет какая-то согласованная кампания. Мы стараемся ставить палки в колеса, но остановить эту машину пока не удалось. Мы просто не понимаем, кто принял это решение.

Иногда вижу, как прокурор вникает в суть дел уже в суде, на ходу

– Вообще, это функция прокуратуры: защищать права граждан, которые сами не могут себя защитить. Но на практике участие прокурора – это зачастую формальность, – говорит адвокат Юрий Ершов, который много занимается подобными делами. – Иногда вижу, как прокурор вникает в суть дел уже в суде, на ходу. Теоретически это могло бы измениться, если бы большое прокурорское начальство дало наставление – подходить к делам неформально. Но представить это пока все-таки сложно.

Надо, чтобы суды работали в таких делах по-другому, считает Ершов. «Для них же нет в этих делах ничего личного: никто никому не желает зла, они больше следуют сложившемуся шаблону. И если бы вышестоящие суды стали отменять вот такие решения, вынесенные иногда за 10–15 минут, эта практика могла бы измениться, – объясняет он. – И надо, чтобы общество могло поддержать таких людей юристами. Чтобы человек был не один. Чтобы кто-то за него сражался. А когда за человека сражаются, можно и до ЕСПЧ дойти. Потому что пока лишение дееспособности – это конвейер. Но надо его поворачивать в обратную сторону».

Универсальная правоспособность как универсальное право человека | Психическое здоровье и права человека Видение, практика и мужество

Фильтр поиска панели навигации

Oxford AcademicПсихическое здоровье и права человека: видение, практика и смелостьМедицина зависимостиПсихиатрияOxford Medicine OnlineBooksJournals
Мобильный телефон Введите поисковый запрос

Закрыть

Фильтр поиска панели навигации

Oxford AcademicПсихическое здоровье и права человека: видение, практика и смелостьМедицина зависимостиПсихиатрияOxford Medicine OnlineBooksJournals
Введите поисковый запрос

Расширенный поиск

• 
  Иконка Цитировать
  
  Цитировать

• Разрешения

• Делиться

  • Фейсбук
  • Твиттер
  • LinkedIn
  • Электронная почта

Укажите

Дханда, Амита, «Универсальная правоспособность как универсальное право человека», в книге Майкла Дадли, Деррика Силове и Фрэн Гейл (редакторы), Психическое здоровье и права человека: видение, практика и мужество (

Оксфорд , 2012; онлайн-издание, Oxford Academic, 1 февраля 2013 г. ), https://doi.org/10.1093/med/9780199213962.003.0011, по состоянию на 6 июля 2023 г.

Выберите формат
Выберите format.ris (Mendeley, Papers, Zotero).enw (EndNote).bibtex (BibTex).txt (Medlars, RefWorks)

Закрыть

Фильтр поиска панели навигации

Oxford AcademicПсихическое здоровье и права человека: видение, практика и смелостьМедицина зависимостиПсихиатрияOxford Medicine OnlineBooksJournals
Мобильный телефон Введите поисковый запрос

Закрыть

Фильтр поиска панели навигации

Oxford AcademicПсихическое здоровье и права человека: видение, практика и смелостьМедицина зависимостиПсихиатрияOxford Medicine OnlineBooksJournals
Введите поисковый запрос

Advanced Search

Abstract

Амита Дханда обсуждает универсальную правоспособность как универсальное право человека. Она принимает обогащающую ценность универсализма для дискурса о правах человека при условии (с некоторыми постмодернистскими и феминистскими критическими анализами), что он инклюзивен и не отдает предпочтение предпочтениям доминирующих групп и не допускает иерархии внутри групп, таких как люди с ограниченными возможностями. Она утверждает, что КПИ в статье 12 признает универсальную правоспособность людей с ограниченными возможностями, признавая при этом различия между ними в ее реализации посредством таких стратегий, как разумное приспособление и поддержка посредством совместного содействия или совместного принятия решений. Всеобщая правоспособность способствует социальному взаимодействию между всеми членами общества, инвалидами и неинвалидами. Этот инклюзивный способ социальных отношений создает возможности для развития способностей к сопереживанию и социальной солидарности и поддерживает самоопределение. Он ставит под сомнение привилегию когнитивных способностей, признает множественность интеллектов, потенциально влияющих на принятие решений, и противостоит дискриминационному отказу в правоспособности лиц, страдающих психическими расстройствами, по сравнению с физическими расстройствами. Он расширяет общие средства защиты от уголовной ответственности, уже доступные для неинвалидов, а также индивидуальные процедуры в этих случаях. Автор подробно описывает битву, часто с государствами-участниками, за универсальную дееспособность с поддержкой против парадигмы избирательной дееспособности с возможностью замещения. Эти аргументы имеют центральное значение для закона о психическом здоровье.

Предмет

Психиатрия Наркомания

Коллекция:

Оксфорд Медицина Онлайн

Отказ от ответственности

Издательство Оксфордского университета не делает заявлений, явных или подразумеваемых, о том, что дозировки лекарств, указанные в этой книге, верны.
Поэтому читатели должны всегда…
Более
Издательство Оксфордского университета не делает заявлений, явных или подразумеваемых, о том, что дозировки лекарств, указанные в этой книге, верны.
Поэтому читатели должны всегда проверять информацию о продукте и клинических процедурах с самой последней опубликованной информацией о продукте и таблицами данных.
предоставленных производителями, а также самые последние кодексы поведения и правила техники безопасности. Авторы и издатели не несут ответственности и
юридическую ответственность за любые ошибки в тексте или за неправильное использование или неправильное применение материала в этой работе. Если не указано иное, дозы препаратов
и рекомендации для небеременных взрослых, которые не кормят грудью.

В настоящее время у вас нет доступа к этой главе.

Войти

Получить помощь с доступом

Получить помощь с доступом

Доступ для учреждений

Доступ к контенту в Oxford Academic часто предоставляется посредством институциональных подписок и покупок. Если вы являетесь членом учреждения с активной учетной записью, вы можете получить доступ к контенту одним из следующих способов:

Доступ на основе IP

Как правило, доступ предоставляется через институциональную сеть к диапазону IP-адресов. Эта аутентификация происходит автоматически, и невозможно выйти из учетной записи с IP-аутентификацией.

Войдите через свое учреждение

Выберите этот вариант, чтобы получить удаленный доступ за пределами вашего учреждения. Технология Shibboleth/Open Athens используется для обеспечения единого входа между веб-сайтом вашего учебного заведения и Oxford Academic.

1. Нажмите Войти через свое учреждение.
2. Выберите свое учреждение из предоставленного списка, после чего вы перейдете на веб-сайт вашего учреждения для входа.
3. При посещении сайта учреждения используйте учетные данные, предоставленные вашим учреждением. Не используйте личную учетную запись Oxford Academic.
4. После успешного входа вы вернетесь в Oxford Academic.

Если вашего учреждения нет в списке или вы не можете войти на веб-сайт своего учреждения, обратитесь к своему библиотекарю или администратору.

Войти с помощью читательского билета

Введите номер своего читательского билета, чтобы войти в систему. Если вы не можете войти в систему, обратитесь к своему библиотекарю.

Члены общества

Доступ члена общества к журналу достигается одним из следующих способов:

Войти через сайт сообщества

Многие общества предлагают единый вход между веб-сайтом общества и Oxford Academic. Если вы видите «Войти через сайт сообщества» на панели входа в журнале:

1. Щелкните Войти через сайт сообщества.
2. При посещении сайта общества используйте учетные данные, предоставленные этим обществом. Не используйте личную учетную запись Oxford Academic.
3. После успешного входа вы вернетесь в Oxford Academic.

Если у вас нет учетной записи сообщества или вы забыли свое имя пользователя или пароль, обратитесь в свое общество.

Вход через личный кабинет

Некоторые общества используют личные учетные записи Oxford Academic для предоставления доступа своим членам. См. ниже.

Личный кабинет

Личную учетную запись можно использовать для получения оповещений по электронной почте, сохранения результатов поиска, покупки контента и активации подписок.

Некоторые общества используют личные учетные записи Oxford Academic для предоставления доступа своим членам.

Просмотр учетных записей, вошедших в систему

Щелкните значок учетной записи в правом верхнем углу, чтобы:

• Просмотр вашей личной учетной записи и доступ к функциям управления учетной записью.
• Просмотр институциональных учетных записей, предоставляющих доступ.

Выполнен вход, но нет доступа к содержимому

Oxford Academic предлагает широкий ассортимент продукции. Подписка учреждения может не распространяться на контент, к которому вы пытаетесь получить доступ. Если вы считаете, что у вас должен быть доступ к этому контенту, обратитесь к своему библиотекарю.

Ведение счетов учреждения

Для библиотекарей и администраторов ваша личная учетная запись также предоставляет доступ к управлению институциональной учетной записью. Здесь вы найдете параметры для просмотра и активации подписок, управления институциональными настройками и параметрами доступа, доступа к статистике использования и т. д.

Покупка

Наши книги можно приобрести по подписке или приобрести в библиотеках и учреждениях.

Информация о покупке

Как мы можем способствовать эффективному внедрению правоспособности в соответствии со статьей 12 КПИ ООН в СНСД?

Справедливость Глубина Местная значимость Осуществимость

Скачать бриф

pdf

960.2 KB

Вопросы и проблемы

Конвенция о правах инвалидов считается одной из самых революционных правовые инструменты прав. КПИ следует за десятилетиями работы Организации Объединенных Наций по изменению отношений и подходов к лицам с ограниченными возможностями, от рассмотрения лиц с ограниченными возможностями как «объектов» к рассмотрению лиц с ограниченными возможностями как «субъектов» с правами. Разработка КПИ включала тесные консультации и активное участие людей с ограниченными возможностями и их сторонников, что привело к созданию передового и новаторского договора о правах человека. Статья 12 КПИ сосредоточила внимание на правоспособности и бросила вызов самой идее того, что значит быть личностью: иметь права и иметь возможность пользоваться этими правами. Однако доктрина остается неопределенной в отношении реальных последствий применения статьи 12 КПИ. Большинство этих дискуссий было проведено учеными Глобального Севера по поводу их практики и политики. Политика и практика Глобального Юга редко включаются в эти обсуждения. Однако страны Глобального Юга начали реформы (радикальные законодательные изменения) по этому вопросу: комплексные реформы (в некоторых аспектах жизни) или конкретные реформы (в определенных вопросах, таких как психическое здоровье). Необходимо учитывать их опыт и обсуждения, чтобы правильно применять статью 12 КПИ, учитывая их социально-экономический контекст и реалии их правовых систем.

Цитата

«[T]есть острая потребность в экспертизе правоспособности, и потребность в экспертизе, чтобы просочиться в различные ветви правительства». #1: Статья 12 КПИ и ее концепции до сих пор обсуждаются и вызывают споры

• Понимание статьи 12 КПИ может быть сложным для понимания лицами, не знакомыми с юридическим языком Ни международные органы по правам человека, ни ученые, похоже, не имеют общего и четкого понимания того, что это означает, несмотря на попытку толкования в Замечании общего порядка 1 Комитета КПИ. Для некоторых это означает, что не может быть никаких ограничений правоспособности, связанных с инвалидностью. Другие утверждают, что, хотя инвалидность является запрещенным основанием для ограничения дееспособности, она может быть сделано по другим причинам, которые могут быть связаны с инвалидностью в некоторых случаях, таких как функциональность Наконец, третья группа приводит доводы в пользу ограничений, которые не влияют на инвалидность: например, риск.
• По центральному вопросу, поставленному статьей 12, были предложены различные точки зрения: исключает ли она какое-либо замещающее принятие решений? В то время как некоторые дали утвердительный ответ на этот вопрос, что статья 12 призывает к полной отмене субститутивных режимов принятия решений, другие утверждают, что субститутивное принятие решений все же может быть разрешено в некоторых случаях и при соблюдении определенных условий. Это означает, что реформам могут помешать дискуссии о том, как лучше понять руководящие принципы статьи 12. Важно прийти к консенсусу по этому вопросу, чтобы должным образом продвигать реформы.

Задача № 2: Реформы правоспособности не затрагивают широкий круг заинтересованных сторон, а вместо этого имеют тенденцию укреплять существующие структуры власти

• Консультации с организациями инвалидов являются обязательством КПИ в соответствии со статьей 4.3. Это связано с участием как основным принципом прав человека, также признанным в других международных и региональных документах по правам человека. Однако в консультациях могут участвовать также психологи, психиатры, судьи, нотариусы, поставщики услуг и организации родственников инвалидов. Они могут не захотеть изменить статус-кво. Автономия инвалидов может не быть их конечной целью, поэтому изменения в правовой системе могут создать противников реформ. Даже группы инвалидов не полностью согласны с тем, что подразумевает дееспособность в различных сферах жизни.
• В процессах правовой реформы голоса медицинских работников и родственников лиц с ограниченными возможностями часто имеют приоритет над голосами лиц с ограниченными возможностями.
• Реформы обычно основываются на новых концепциях, таких как поддержка (институт, направленный на оказание помощи лицам с ограниченными возможностями или любой тип ограничения в осуществлении их гражданской дееспособности) или реляционная автономия (что означает, что автономия осуществляется во взаимозависимости). Исследователи частного права могут отвергнуть эти понятия, поскольку их представление о правоспособности связано с рациональностью и автономией (понимаемой исключительно как изолированное «самоуправление» без какой-либо внешней помощи). Эту смену парадигмы можно отвергнуть, поскольку она противоречит самим основам ряда правовых концепций.
• Недостаток ресурсов и отсутствие опыта — вот некоторые из препятствий, обнаруженных для обучения и повышения осведомленности. Однако эти два действия имеют первостепенное значение для достижения необходимого консенсуса в отношении реформы.

Задача №3: ​​Ограниченная компетентность в области дееспособности

• Очень мало подготовленных специалистов в области дееспособности. Очень немногие университеты Глобального Юга включают какое-либо обучение правам инвалидов, не говоря уже о правоспособности. Несколько дееспособных экспертов прошли обучение в университетах Глобального Севера.
• Кроме того, существует лишь несколько случаев поддержки принятия решений в странах с низким и средним доходом. Этот опыт помогает как инвалидам, так и лицам, оказывающим им поддержку, выявлять препятствия на пути к правоспособности и способы их преодоления. Однако эти переживания обычно не отслеживаются и не оцениваются. Они также обычно небольшие по масштабу и длятся не более пары лет. Это может затруднить убеждение людей, которые скептически относятся к реформе, т.е. государственные служащие, которые могут считать, что нет достаточных оснований для проведения реформы.

Задача №4: Необходимы межотраслевые изменения в законодательстве

• Реформы дееспособности не ограничиваются психическим здоровьем и влияют на различные аспекты и ситуации. Правоспособность включает дееспособность и права в области психического здоровья, медицинских решений, брака и развода, усыновления, воспитания детей, трудовых договоров, банковских вопросов, завещаний, сексуального согласия и даже гражданской и уголовной ответственности. Соответствующие специалисты в этих различных областях обычно ничего не знают о КПИ. Таким образом, достижение консенсуса по всем этим вопросам может быть сложным и трудоемким, что делает процесс реформ затяжным. Например, в Перу на реформу ушло шесть лет.

В поисках ответов

Мы провели обзор обзоров, изучив систематические, описательные и другие виды обзорных доказательств по теме дееспособности и реализации статьи 12 КПИ ООН. Все рекомендации основаны на обзорах литературы из стран с низким и средним уровнем дохода, а также на некоторых обзорах литературы из стран с высоким уровнем дохода, где сделанные рекомендации можно было перенести в страны с низким и средним уровнем ресурсов. Эта записка о фактических данных основана на результатах 25 обзоров: 18 обзоров данных по странам с низким и средним уровнем дохода, 6 обзоров, охватывающих литературу из различных условий, и 1 обзор, посвященный фактическим данным из стран с высоким уровнем доходов. Также были включены 5 отдельных исследований, включавших анализ данных из СНСД.

Приоритеты политики

Уделить первоочередное внимание обучению и повышению осведомленности государственных служащих, чтобы способствовать уважению прав, достоинства, самостоятельности и потребностей лиц с ограниченными возможностями в целях борьбы с вредными практиками, связанными с принятием решений. Государственные субъекты должны быть подотчетны, контролируя и отчитываясь о реализации реформ (например, через независимые контролирующие органы). Ответственность очень важна. Некоторые реформы и попытки реформ основаны на отчетах офисов омбудсмена и документах НПО, в которых задокументированы злоупотребления, например, в службах охраны психического здоровья или процессах опекунства. На государственном уровне альтернативы поддержки могут предлагаться в качестве дополнения к формальным альтернативам через социальные службы и службы охраны психического здоровья по месту жительства, чтобы пользователи услуг и их семьи имели доступ к сетям поддержки; лица с ограниченными возможностями должны быть вовлечены в разработку и реализацию услуг.

Заключение

Многие ключевые общественные деятели не заинтересованы в продвижении дееспособности лиц с ограниченными возможностями из-за недоступности доказательств и знаний о том, что работает для продвижения реформ в этой области. Тем не менее, многие группы в странах с низким и средним доходом пытались выполнять мандат статьи 12 КПИ. Тем не менее, важно сказать, что необходимо усилить данные о том, что работает для поддержки и реализации реформ, чтобы восполнить пробел в знаниях, который подпитывает это бездействие. Требуется гораздо больше исследований по этому вопросу. Однако можно с уверенностью сказать, что необходимо извлечь некоторые уроки и избежать некоторых препятствий. Текущий и прошлый опыт необходимо отслеживать и сообщать, чтобы предоставить данные для будущих реформ.

Пробелы и потребности в исследованиях

Несмотря на то, что было проведено несколько реформ правоспособности, исследований их результатов немного. Особенно это касается государственных служащих.

Еще один важный пробел связан с бюджетными ассигнованиями. Несмотря на то, что ограниченные финансовые ресурсы рассматриваются как проблема, данных о затратах на реализацию реформы правоспособности лиц с психосоциальными нарушениями практически нет.

Также необходимы дополнительные исследования для выяснения того, как происходит лишение дееспособности через неформальные подменные режимы принятия решений и фактическую опеку в семьях инвалидов. Это часто является преобладающей ситуацией во многих странах с низким и средним доходом, где официальная опека обычно не практикуется.