Пушкин и Бенкендорф. Худ. А. Китаев.
Эта инициатива не сразу нашла понимание и поддержку. Вначале было удовлетворено лишь стремление Пушкина быть принятым в Коллегию Иностранных дел, о чём он тут же сообщает Нащокину: «Царь взял меня в службу, т. е. дал мне жалованье и позволил рыться в архивах для составления Истории Петра I. Дай Бог здравия царю».
В 1832-м дали «добро» и на «политический» отдел в газете. Кроме несомненной пользы для читателей, появление общественно-значимых публикаций давало возможность увеличить тираж «Дневника» – политикой на Руси всегда было принято интересоваться. К тому же издания «пушкинского круга», на которые влияли, в частности, Вяземский и Жуковский, отставали по массовости от оппонентов – Сенковского, Булгарина и Греча. И подконтрольная, находившаяся в тесном взаимодействии с III Отделением «Северная пчела» до того момента была единственной из частноиздательской периодики с политическим отделом. Фаддей Булгарин, бывший капитан наполеоновской армии, кавалер Ордена Почётного Легиона Франции, первым заявил свои претензии на формирование общественного мнения в России. Естественно, Пушкина и его товарищей не устраивал такой «наставник русского патриотизма». Остаётся лишь сожалеть, что после двух лет «пробивания» проекта, который всё-таки удался – «Дневникъ. Политическая и Литературная газета» №1 хранится в Пушкинском Доме – издание «не пошло» в силу организационных причин и потому, наверное, что Пушкин всё-таки был более литератором, нежели журналистом. Стоит отметить и то, что наш великий поэт, воспевший свободу, на самом деле строго и ревностно отстаивал идеи государственности – сильной, могучей России. В этом плане его предложение властям – писать о политике, формировать общественное мнение – можно назвать вполне логичным и осознанным: оно вызвано желанием не заработать, а быть полезным Отечеству.
В 1832-м дали «добро» и на «политический» отдел в газете. Кроме несомненной пользы для читателей, появление общественно-значимых публикаций давало возможность увеличить тираж «Дневника» – политикой на Руси всегда было принято интересоваться. К тому же издания «пушкинского круга», на которые влияли, в частности, Вяземский и Жуковский, отставали по массовости от оппонентов – Сенковского, Булгарина и Греча. И подконтрольная, находившаяся в тесном взаимодействии с III Отделением «Северная пчела» до того момента была единственной из частноиздательской периодики с политическим отделом. Фаддей Булгарин, бывший капитан наполеоновской армии, кавалер Ордена Почётного Легиона Франции, первым заявил свои претензии на формирование общественного мнения в России. Естественно, Пушкина и его товарищей не устраивал такой «наставник русского патриотизма». Остаётся лишь сожалеть, что после двух лет «пробивания» проекта, который всё-таки удался – «Дневникъ. Политическая и Литературная газета» №1 хранится в Пушкинском Доме – издание «не пошло» в силу организационных причин и потому, наверное, что Пушкин всё-таки был более литератором, нежели журналистом. Стоит отметить и то, что наш великий поэт, воспевший свободу, на самом деле строго и ревностно отстаивал идеи государственности – сильной, могучей России. В этом плане его предложение властям – писать о политике, формировать общественное мнение – можно назвать вполне логичным и осознанным: оно вызвано желанием не заработать, а быть полезным Отечеству.
В. А. Жуковский. Худ. К. Брюллов.
С идеями о необходимости общественно-политических изданий выступали и друзья Пушкина – например, Жуковский. Несмотря на то, что Василий Андреевич – выдающийся поэт и литератор, воспитатель наследника и человек, чрезвычайно близкий императорской семье, это не мешало ему открыто выражать позицию, отстаивать свои убеждения, в том числе – идти на конфронтацию. Он, в частности, упорно доказывал Николаю I невиновность одного из осуждённых декабристов, а в письмах 1832 года Бенкендорфу и самому императору выступил против закрытия журнала «Европейский», где подчёркивает: «Журнал литературно-политический есть для нас необходимость». Он пишет: «Литература есть… одно из сильнейших средств в руках правительства действовать на умы», – и хотя сам не может взять на себя издание, но мог бы быть наблюдателем за ним, согласно с видами правительства, потому что потребность читать существует, необходимо её удовлетворять.
Вскоре власти убедились: когда нет национальных источников информации, при наличии интереса публики к общественно-политическим новостям, к литературе и науке граждане начинают заполнять эту лакуну нелегальной (в том числе, рукописной) периодикой и иностранными изданиями, которые никогда не согласуются полностью с нашими законами, нравами и обычаями.
У Петра Вяземского – он прославится во многих ипостасях: как поэт, литературный критик, историк, переводчик, публицист, мемуарист, государственный деятель, академик, сооснователь и первый председатель Русского исторического общества, – есть весьма характерный меморандум «О безмолвии русской печати» 1833 года. Причиной было выступление Лафайета и некоторых депутатов во французском парламенте с призывом вооружённого вмешательства в военные действия на стороне польских повстанцев против российской армии, после того как беспорядки в Польше, начавшиеся с уничтожения русского гарнизона, были подавлены. Эти речи вызвали в Европе рост негативного отношения к России. Пушкин откликнулся на эти выпады стихотворением «Клеветникам России», а Вяземский составил меморандум, который не был опубликован. В документе чётко прописывается необходимость работы с информацией, ориентированной на зарубежную публику, для создания положительного имиджа России. И в тоже время отмечается необходимость формирования общественного мнения внутри страны, потому что деятельность правительства не всегда понятна простым гражданам.
Значительный всплеск предложений, как наладить обратную связь между властью и обществом, вызвала Крымская война, ибо даже французы удивлялись тому безразличию, которое царило внутри воевавшей России. Достоянием общественности стали письма Погодина о том, как важно слово в государственной политике, чтобы люди знали, что происходит: «В предстоящей борьбе нужно общее деятельное участие, живое сознание, которого у нас в народе ещё недостаёт. Причины войны, отношения наши к врагам, их намерения, угрозы и замыслы – всё это покрыто туманом, всё предоставлено догадкам, и о настоящем критическом положении ясного понятия не имеет никто» (январь 1855-го). По отношению же к Европе Россия должна не только быть, но и казаться правою – это уже из его письма графу Дмитрию Николаевичу Блудову, читанного, кстати, императором.
Вскоре власти убедились: когда нет национальных источников информации, при наличии интереса публики к общественно-политическим новостям, к литературе и науке граждане начинают заполнять эту лакуну нелегальной (в том числе, рукописной) периодикой и иностранными изданиями, которые никогда не согласуются полностью с нашими законами, нравами и обычаями.
У Петра Вяземского – он прославится во многих ипостасях: как поэт, литературный критик, историк, переводчик, публицист, мемуарист, государственный деятель, академик, сооснователь и первый председатель Русского исторического общества, – есть весьма характерный меморандум «О безмолвии русской печати» 1833 года. Причиной было выступление Лафайета и некоторых депутатов во французском парламенте с призывом вооружённого вмешательства в военные действия на стороне польских повстанцев против российской армии, после того как беспорядки в Польше, начавшиеся с уничтожения русского гарнизона, были подавлены. Эти речи вызвали в Европе рост негативного отношения к России. Пушкин откликнулся на эти выпады стихотворением «Клеветникам России», а Вяземский составил меморандум, который не был опубликован. В документе чётко прописывается необходимость работы с информацией, ориентированной на зарубежную публику, для создания положительного имиджа России. И в тоже время отмечается необходимость формирования общественного мнения внутри страны, потому что деятельность правительства не всегда понятна простым гражданам.
Значительный всплеск предложений, как наладить обратную связь между властью и обществом, вызвала Крымская война, ибо даже французы удивлялись тому безразличию, которое царило внутри воевавшей России. Достоянием общественности стали письма Погодина о том, как важно слово в государственной политике, чтобы люди знали, что происходит: «В предстоящей борьбе нужно общее деятельное участие, живое сознание, которого у нас в народе ещё недостаёт. Причины войны, отношения наши к врагам, их намерения, угрозы и замыслы – всё это покрыто туманом, всё предоставлено догадкам, и о настоящем критическом положении ясного понятия не имеет никто» (январь 1855-го). По отношению же к Европе Россия должна не только быть, но и казаться правою – это уже из его письма графу Дмитрию Николаевичу Блудову, читанного, кстати, императором.
П. А. Вяземский.
Таким образом, Крымская война стала индикатором не только безмолвия властей, но и гражданских инициатив по преодолению рукотворной информационной блокады. К сожалению, большинство идей не были одобрены в связи с предубеждением Николая, считавшим, что народу не нужно знать логику высочайших решений. Хотя определённые изменения произошли, и император озаботился информационным обеспечением собственной деятельности и российской политики за рубежом.
В одном из проектов принимал участие Лев Толстой. В 1854 году он вместе с товарищами, офицерами Южной армии, подготовил проект журнала, рассчитанного на военнослужащих, причём нижних чинов.
В письме брату Толстой пишет: «Теперь расскажу, каким образом ты будешь из печати от меня же узнавать о подвигах вшивых и сморщенных героев (здесь сразу вспоминается «Война и мир». – Д.С.). В нашем артиллерийском штабе, состоящем, как мне кажется, из людей очень хороших и порядочных, родилась мысль создать военный журнал с целью поддерживать военный дух в войске. Журнал дешёвый, популярный, чтобы его читали солдаты».
Данное начинание было одобрено командующим Южной армией Горчаковым, и в целом понравилось императору Николаю. Однако самодержец не дал разрешения на издание – по той причине, что монополией на право первым рассказывать о происходящем на театре военных действий уже обладал журнал «Русский инвалид», а деньги от него шли на благотворительность.
Но если идея Толстого не удалась, то проект известного инженера, промышленника и предпринимателя Николая Путилова состоялся в полном объёме, хотя его пришлось долго пробивать. Тем не менее, в итоге путиловский «Сборник известий до настоящей войны относящихся» выходил и рассказывал о текущих событиях. И что ещё важно, в 1855 году в Брюсселе создаётся журнал Le Nord на французском языке – с прицелом на западную аудиторию, чтобы, так или иначе, формировать позитивное отношение к России.
О том, что верховная власть, наконец, поняла и приняла необходимость проведения информационной политики – внешней и внутренней – свидетельствует циркуляр Константина Николаевича Романова 1857 года. Вернувшись из Западной Европы, великий князь обращается к министру народного просвещения с просьбой дать распоряжение готовить материалы о развитии науки, словесности и т. д. и отсылать их в посольство России в Брюсселе для последующей передачи в редакцию Le Nord: «Во время заграничного путешествия моего я ещё более убедился в том, какое важное значение приобрели в последнее время на дела государственные журналы и газеты, распространяя верные или ложные сведения и тем самым имея большое влияние на общественное мнение. Ныне невозможно пренебрегать этим мнением, а напротив того, следует пользоваться теми орудиями, которые могут дать ему то или другое направление. Ныне каждому государству, каждому министерству, каждому частному предприятию важно, чтобы публика получала о нём своевременные, верные и добросовестно изложенные сведения, дабы предупредить ложные известия, которые потом уже трудно опровергнуть, и дабы не оставлять общество в неведении, следствием которого бывает обыкновенное равнодушие и холодность».
Так в XIX веке, если говорить современным языком, начала формироваться государственная информационная политика.
В одном из проектов принимал участие Лев Толстой. В 1854 году он вместе с товарищами, офицерами Южной армии, подготовил проект журнала, рассчитанного на военнослужащих, причём нижних чинов.
В письме брату Толстой пишет: «Теперь расскажу, каким образом ты будешь из печати от меня же узнавать о подвигах вшивых и сморщенных героев (здесь сразу вспоминается «Война и мир». – Д.С.). В нашем артиллерийском штабе, состоящем, как мне кажется, из людей очень хороших и порядочных, родилась мысль создать военный журнал с целью поддерживать военный дух в войске. Журнал дешёвый, популярный, чтобы его читали солдаты».
Данное начинание было одобрено командующим Южной армией Горчаковым, и в целом понравилось императору Николаю. Однако самодержец не дал разрешения на издание – по той причине, что монополией на право первым рассказывать о происходящем на театре военных действий уже обладал журнал «Русский инвалид», а деньги от него шли на благотворительность.
Но если идея Толстого не удалась, то проект известного инженера, промышленника и предпринимателя Николая Путилова состоялся в полном объёме, хотя его пришлось долго пробивать. Тем не менее, в итоге путиловский «Сборник известий до настоящей войны относящихся» выходил и рассказывал о текущих событиях. И что ещё важно, в 1855 году в Брюсселе создаётся журнал Le Nord на французском языке – с прицелом на западную аудиторию, чтобы, так или иначе, формировать позитивное отношение к России.
О том, что верховная власть, наконец, поняла и приняла необходимость проведения информационной политики – внешней и внутренней – свидетельствует циркуляр Константина Николаевича Романова 1857 года. Вернувшись из Западной Европы, великий князь обращается к министру народного просвещения с просьбой дать распоряжение готовить материалы о развитии науки, словесности и т. д. и отсылать их в посольство России в Брюсселе для последующей передачи в редакцию Le Nord: «Во время заграничного путешествия моего я ещё более убедился в том, какое важное значение приобрели в последнее время на дела государственные журналы и газеты, распространяя верные или ложные сведения и тем самым имея большое влияние на общественное мнение. Ныне невозможно пренебрегать этим мнением, а напротив того, следует пользоваться теми орудиями, которые могут дать ему то или другое направление. Ныне каждому государству, каждому министерству, каждому частному предприятию важно, чтобы публика получала о нём своевременные, верные и добросовестно изложенные сведения, дабы предупредить ложные известия, которые потом уже трудно опровергнуть, и дабы не оставлять общество в неведении, следствием которого бывает обыкновенное равнодушие и холодность».
Так в XIX веке, если говорить современным языком, начала формироваться государственная информационная политика.
«Отстоим Севастополь!» Худ. В. Нестеренко
Сегодня важность общественного мнения уже никто не возьмётся оспаривать. Притом, что каждое из средств массовой коммуникации, включая интернет-ресурсы, распространяет те или иные сведения и формирует определённое восприятие конкретного события или факта, исходя из заказа своих владельцев. В этой связи проведение государственной политики, создание представления о происходящем с точки зрения всеобщей пользы и национальных интересов приобретает особое значение. А замалчивание информации просто вредно и опасно, потому что всякий желающий в состоянии узнать практически обо всём. Другое дело – что и в каком контексте, ибо, не получив интересуемое из первоисточника, он тут же обратится к сомнительным ньюсмейкерам, чей взгляд существенно отличается от истинной картины, и действительность будет перевёрнута с ног на голову. А чем чудовищнее ложь – тем она, порой, увы, охотнее принимается обывателем за чистую монету. Крайне важно, чтобы об этом чаще вспоминали те, кто формирует информационную политику.
Тем же, кто относит себя к интеллектуальной элите, недурственно было бы задуматься о том, почему вдруг Вяземский вступился за государя, отметив в письме: «А чего от него требовать, когда благонамеренные и честные люди оставляют его на съедение глупцам и бездельникам, а сами стоят по углам с пальцами по квартерам и говорят: не наше дело!»
Перемывать косточки властям предержащим на кухнях да в курилках, отсиживаясь в сторонке, вместо того, чтобы впрячься в общее дело – одна из негодных русских традиций. Огульно критиковать, ни за что не отвечая, – проще простого.
Надо видеть не только недостатки, но и пути их преодоления, предлагать свои решения проблем.
Тем же, кто относит себя к интеллектуальной элите, недурственно было бы задуматься о том, почему вдруг Вяземский вступился за государя, отметив в письме: «А чего от него требовать, когда благонамеренные и честные люди оставляют его на съедение глупцам и бездельникам, а сами стоят по углам с пальцами по квартерам и говорят: не наше дело!»
Перемывать косточки властям предержащим на кухнях да в курилках, отсиживаясь в сторонке, вместо того, чтобы впрячься в общее дело – одна из негодных русских традиций. Огульно критиковать, ни за что не отвечая, – проще простого.
Надо видеть не только недостатки, но и пути их преодоления, предлагать свои решения проблем.